Ирина Арбенина - Ночь лунного страха
Теперь было окончательно понятно, что убийство парня, которого, как сказала ему Анна, Дэзи называла Лепорелло, было связано с теми картами, которые тот рисовал для нее. И судя по всему, тайна, обозначенная на этих картах крестом, и привела теперь сюда убийцу бедняги Лепорелло. Вполне возможно, этот человек уже нашел то, что помечено на карте… Тем более что сам-то Лопухин до сих пор понятия не имеет, где это находится! И стало быть, делать убийце Лепорелло здесь больше нечего.
Возможно, преступник решил не преследовать более оставшихся в живых свидетелей его пребывания здесь: Лопухина и местного охотника. Опасаясь, что после убийства археологов они теперь начеку и перестали быть легкой добычей. Скажем, он просто уже сделал здесь все, что хотел, выполнил поставленную задачу и поспешил убраться восвояси.
Тогда…
Тогда получалось, что Никита сидит в этом дупле, как… Ну, в общем, как дурак. И это еще самое мягкое определение. В русском языке, Никита это помнил, есть и гораздо более экспрессивные выражения и слова.
Прошло еще минут сорок мучительных сомнений и неудобного сиденья и ерзанья в дурацком дупле…
Однако не напрасно, наверное, охотник Аулен тыкал ножом в след подошвы и произносил свои заклятия…
Зверь выбежал-таки на ловца. Подействовала древняя магия или что другое? Но это, кажется, случилось…
Спасибо Ивану — упокой его душу! — не обокрал: прибор ночного видения позволял теперь Лопухину видеть каждое движение этой крадущейся тени. Bay!
Спасибо Унт-тонху и современной оптике!
Да, это был он… И что этот человек еще мог делать здесь, как не убивать и не искать то, что было, очевидно, спрятано Лепорелло? Предположить, что два человека переместились почти в одно и то же время из отельчика «Королевский сад», из центра уютной Европы в таежную глухомань, за тысячи и тысячи километров, и столкнулись здесь по случайному совпадению? Это было бы слишком невероятно…
Лопухин вглядывался в своего противника…
Его длинные волосы были туго стянуты сзади кожаным шнурком. Черты скуластого лица от этого еще больше обострились, и в лице появилось что-то хищное, чего Лопухин раньше не замечал. От этого ли или оттого, что шел он крадучись, особым шагом, каким здесь ходят охотники, во всем его облике вдруг стала просматриваться вполне определенная этническая принадлежность. Ни дать ни взять охотник Аулен…
«Да он местный… Вот в чем дело!» — ахнул Лопухин. Вот в чем дело… Этот человек чувствует себя здесь как дома и легко ориентируется в этом дремучем лесу. Лесной человек, здешний… Вот почему он так быстро нашел то, из-за чего Никита бесплодно плутал уже пару дней. Никита мог заблудиться в трех соснах, а этот не мог!
Никита видел, как тот светит фонариком, сверяясь со схемой, как достает лопату…
Но что он копает? Неужели вся загадка в еще одном жмурике? Даже пусть этому захоронению тысяча лет… Пусть за него в каком-нибудь музее и заплатят немало… Но стоила ли игра свеч? Точнее, стольких трупов? Ведь след смерти тянется за этим человеком от самого «Королевского сада». А может быть, и раньше.
Лопухин не торопясь достал пистолет, передернул затвор и стал выбирать наиболее удобную точку для выстрела, чтобы без промаха. Имел ли он право это делать? Ведь суд еще не вынес своего приговора. А погибшие один за другим археологи? Нет, здесь им вдвоем не жить…
Он, Лопухин, не исполняет приговор — то, что он собирается сделать, по сути, есть вынужденная самооборона. Поскольку нет никаких сомнений: как только, не выдержав бессонного марафона, Никита сомкнет глаза, этот убьет и его.
И он снова стал прицеливаться.
И снова передумал…
Может быть, это было и циничное решение… Но Никита решил еще подождать.
И не стал Лопухин торопиться по вполне прозаической причине. Он хотел дать этому человеку докопать.
Что бы там ни находилось, это «что-то» надо извлечь. А копать эту твердую землю не самое большое удовольствие, тем более что силы Лопухину следовало беречь: неизвестно, сколько еще времени пройдет, пока он выберется отсюда, из этой таежной глухомани.
Ладно, пусть покопает…
Лопухин снова прицелился, он намерен был постоянно держать противника на прицеле. И снова опустил пистолет.
«А нет ли в этом личной мести?» — вдруг подумал он. В конце концов он, Никита, зол на него, как может быть только зол мужчина, у которого увели женщину. Тогда, получается, это все-таки убийство, и он останется с этим преступлением на совести до конца своих дней.
Никита снова поднял пистолет, прицелился…
И почти нажал курок…
Но в эту секунду какая-то огромная косматая тень закрыла его мишень.
Лопухин не верил своим глазам… Медведица!
И под впечатлением ли слышанных от археологов рассказов, или от волнения, или еще почему, но перенервничавшему Лопухину вдруг померещилось, что на ее бурой косматой шерсти серебристо поблескивает, отражая лунный свет, обруч.
Шуркэн-Хум! Охраняющая могилы…
Теперь Лопухин стрелял в медведицу… Но она, казалось, была неуязвима.
А охотник Аулен со своим ружьем между тем как сквозь землю провалился!
Наконец выстрелами Лопухину все-таки удалось отогнать ее.
Скользнув тенью, беззвучно, не рыча, зверь скрылся, точнее даже было бы сказать, растворился среди деревьев.
Но было уже поздно…
Все случилось согласно мифу малого народа: человек раскапывал могилу, и Шуркэн-Хум, Охраняющая могилы, убила его.
Глава 8
Лопухин ошибся.
Руслан Климов был еще жив. Человек, выдававший себя в отеле «Королевский сад» за художника, ненавистный Никите человек, ставший женихом Дэзи, был еще жив. Но раны его были, очевидно, смертельны. Когти животного оставили на его теле страшные рваные следы. И Лопухин понимал, что вряд ли чем-то сможет ему помочь…
"Все произошло точно, как в предании малого народа, которое цитировал незадолго до смерти археолог Семанович, — подумал Никита:
— «И выскочил на них священный зверь, готовый пожрать, и ударил могучими лапами, и разорвал своими острыми когтями». Как там еще Семанович говорил? «Оскорбили меня, лесного зверя… Отвечай за это оскорбление!»
Да… А вот заговоренного ножа, изукрашенного изображениями животных, который только, очевидно, и способен был бы эффективно противостоять такому чудовищу, у жертвы священного зверя не нашлось.
А пистолет Лопухина помог не сразу.
С походной аптечкой в руках Никита все-таки беспомощно наклонился к раненому.
— Оставьте… Это бесполезно, — неожиданно остановил его тот, с трудом выговаривая слова. — Вы только причините мне лишнюю боль своими стараниями. Лучше дайте мне вот это… — Раненый указал глазами в ту сторону, где валялся невдалеке его рюкзак. — Там ампулы.., и шприц. Это поможет унять боль.
Вытряхнув почти все содержимое рюкзака, Лопухин наконец отыскал то, о чем его просили. Сделал укол. Очевидно, это был сильный наркотик, потому что раненый перестал стонать и корчиться от боли.
Закрыл глаза и затих.
Не в силах более ничем ему помочь Лопухин отошел в сторону. И чуть не споткнулся о лопату Климова, которой тот копал, когда на него напала медведица. Лопата валялась на комьях разрытой, выброшенной из открытой ямы земли.
Лопухин поднял лопату, отбросил в сторону и наклонился над разрытой ямой.
Клада там не было… Это была могила.
Причем было очевидно, что археологией тут и не пахло. В яме, еще присыпанный землей, находился не археологический жмурик, а самый что ни на есть криминальный труп. И Лопухин внимательно осмотрел эту отрытую преступником могилу.
Мертвец, очевидно, пролежал в земле от силы с полгода… Возможно, этого человека убили и закопали здесь прошлой осенью. Из-за соответствующих температур — стоило учесть, что все прошедшие месяцы здесь трещали сибирские морозы, а снег сошел совсем недавно — труп неплохо сохранился. Даже до экспертизы можно было заключить, что это был немолодой, среднего роста мужчина, с правильными чертами лица, седоватый… Про смерть, которую он принял, можно было сказать пока только одно: она была в высшей степени странной. Необычная это была смерть.
"Вот в чем дело… — думал Лопухин. — Вот почему Климов выбрал это место! Кроме того, что брошенный поселок далеко от людских глаз и милиции и как нельзя лучше подходит для совершения преступления, поселок Тавда еще, по-видимому, очень хорошо ему знаком. Он чувствовал себя здесь как дома…
Знает здесь все как свои пять пальцев. А для совершения преступления такая уверенность дорого стоит!"
Любопытно, что крест, существовавший на карте охранника, существовал, оказывается, и в действительности… Он был вырезан ножом на коре огромного дерева, осенявшего эту странную могилу. Очевидно, это сделал сам Лепорелло. Правда, крест уже начал затягиваться. Дерево залечивало рану. Еще весна, другая, и эта примета уже перестала бы существовать.
