Владимир Колычев - Третий должен уйти
— Мальцова ты не найдешь, он уже давно из Горанска сдернул. Радимича в девяносто девятом закрыли, бабу свою по пьяному делу насмерть зашиб, ему еще «пятерку» мотать. А Гусаков… Гусаков иногда появляется. Тачку себе с нуля взял, весь из себя, — с завистью сказал Слава.
— Откуда дровишки?
— Ну, ты же сам говорил, начальник.
— С Лешим связался?
— Ну, я точно не скажу.
— И чем они там занимались?
— Чего не знаю, того не знаю.
— А если хорошо подумать!
— Ну, кто о таких вещах вслух говорит, начальник? — как на неразумного глянул на меня Зимин.
— Значит, серьезные дела, если не говорят.
— Ну, может, и серьезные.
— И когда Леший к тебе подъезжал?
— Давно еще, лет семь назад…
— А к Бобкову когда подъезжал?
— Насчет Бобкова не знаю, а Гусак точно с ним. Он с тех пор, как Леший подъехал, запропал куда-то. Так, иногда появлялся, родители у него здесь. Я его как-то встретил, как дела, спрашиваю. А он мне так с ухмылкой — зря, говорит, не с нами… Я так понял, и Бобок с ними. Но Бобка я вообще не вижу. Хотя нет, видел… — задумался мужик.
— Где видел, когда?
— Ну, весной еще… А может, это и не он был. Я с кумом ехал, он быстро гнал… Вроде Бобок стоял, а может, и не он… Если он, то тачка у него крутая. Белый «Кайен»! — И снова в голосе Зимина послышались завистливые нотки.
— «Кайен»?
— Ну, да, «поршак». Он колесо вроде бы менял. Телка с ним козырная стояла…
— Весной это было?
— Ну да… Точно не скажу, но где-то в апреле…
Я кивнул. Именно в апреле Серафима познакомилась с Мишей.
— Значит, Леший Гусакова к себе взял и Бобкова?
— Ну, вроде того, — неохотно ответил Зимин.
И тоскливо глянул на спичечный коробок. Если бы не «травка», не смог бы я развязать ему язык — об этом и говорил его взгляд.
— А еще кто с ним пошел?
— Не знаю.
— А если хорошо подумать?
— Ну, если очень хорошо… Я Васю с ним видел. Он и раньше за Лешим как нитка за иголкой ходил, и сейчас…
— И сейчас?
— Ну, тогда, семь лет назад.
— Вася Кайло? — блеснул я своими познаниями.
— Ну да, — выдавил Зимин.
— Еще кто?
— Все, начальник, ничего больше не скажу! — решительно мотнул головой Слава. — И не знаю ничего больше, и не скажу ничего!
— Поссориться со мной хочешь? — удивленно спросил я. — Это ты зря. Так наш разговор втайне останется, а если мы поругаемся… Как бы Леший о нашем разговоре не узнал. — Я нарочно бросил взгляд по сторонам, как будто нас могли подслушать уши со злым языком. — Или тебе все равно, растреплюсь я или нет?
— Почему все равно? — растерянно протянул Зимин. — Не все равно! Да и зачем тебе трепаться, начальник?
— Ну, мало ли, возьмем Лешего, а я скажу, кто его сдал, чтобы подмазаться к нему. Глядишь, и расколется на добром слове…
— Не надо ничего говорить!
— А что ты еще про Лешего знаешь?
— Да ничего…
— А про Аньку Белорядцеву он говорил? Знаешь, кто это такая?
— Ну, знаю. Его из-за нее и посадили.
— Мстить ей не собирался?
— Да нет, просто спрашивал, как она там… Нет, не собирался он ей мстить. Если бы не Миха, его бы не посадили…
— А про Миху что говорил?
— Про Миху говорил… — нахмурился Зимин.
— Что говорил?
— Ну, может, это не Леший!
— Что, не Леший?
— Ну, не Леший Миху грохнул!
— А разве я говорил, что Леший Миху грохнул?
— Э-э… Нет… Но я же знаю, из-за чего сыр-бор!
— Откуда ты знаешь, что Миху грохнули?
— Ну, город у нас маленький…
— А почему ты боишься, что Леший про наш разговор узнает? Знаешь, что Леший натворил? — Я без зазрения совести давил на Славу.
— Я знаю?!
— Ну, ты же сказал, что, может, не Леший Миху грохнул. Твои слова?
— Да я уже не помню!
— А я помню! Колись, Слава, колись. Когда Леший к тебе подъезжал?
— Ну, не Леший…
— А кто?
— Ну… Вася подъезжал…
— Кайло?
— Ну да. Сказал, что Миху завалили, — через силу выдавил из себя Зимин.
— Кто завалил?
— Ну, какие-то залетные. Но он сказал, что менты, возможно, на Лешего валить будут, и чтобы я ему на «мыло» сбросил, если менты про Лешего спрашивать будут.
— И адрес тебе дал?
— Ну, само собой.
— И что ты теперь должен сделать?
— Ну, отписаться…
— Не надо ничего писать, а электронный адрес дай.
Домой я возвращался с тяжелой головой, чувствуя себя лохом, которого обвели вокруг пальца.
Лиза дала нам номер телефона Лешего, по нему мы и вышли на него. Сама она ему не звонила, но, возможно, общалась с ним через Интернет.
И сам Леший никому по своему телефону не звонил. Как будто и не было у него ни с кем никаких интересов, как будто он сам по себе. Но ведь он мог общаться со своими людьми через Сеть.
А свой телефон Лизе Леший оставил неспроста. Похоже, он нарочно подставился — чтобы убедить нас в своей невиновности. Нет за ним никаких дел, он просто живет в свое удовольствие — с женщинами спит, в клубе гуляет, и не надо ему шить дохлое дело.
И так он мог гулять сколько угодно долго. А мог взять и просто исчезнуть, «забыв» телефон у своей подруги. И что мы ему предъявим, если он исчезнет? Где доказательства его вины?
Я мысленно вернулся к разговору с Зиминым. К нему подъезжал Вася Кайло, предупреждал о возможном разговоре с ментами. Наверняка просил ничего не рассказывать. И не сказал бы мне Слава ничего, если бы я случайно не шуганул его на коробке с марихуаной.
А зачем Вася подъезжал к Зимину? И зачем сам Леший засветился у Лизы? Может, хотел, чтобы мы вышли на него через Лизу? Может, он опасается, что мы найдем выход на его банду через Зимина? Или через него, или еще через кого-то из далекого прошлого. Если так, то я на верном пути…
Глава 12
Ворота открылись, и я заехал на территорию нефедовского дома. Я теперь здесь свой человек… Только надолго ли сохранится такое положение вещей? Время идет, а Нефедов до сих пор под стражей. И не факт, что мне удастся выйти на настоящего убийцу. Может, махнуть рукой на все, как это уже сделал Мигарев. Плевать ему на городской бюджет, когда по кражам полный завал. Лето — пора отпусков и квартирных краж. Он бы и меня по полной программе припахал, если бы не нога. Но совсем скоро ко мне уже не будет никакого снисхождения.
Охранник провел меня в дом, чуть позже появилась Серафима. Я поздоровался с ней и без предисловий показал старую, еще школьную фотографию Бобкова.
— Узнаете?
— Миша? — В ее взгляде появилось узнавание. И даже какое-то умиление. Сейчас Бобкову тридцать шесть лет, а на фотографии — всего семнадцать. Интересно посмотреть на него, на такого молодого.
— Узнаете? — повторил я.
— Да, очень похож на Мишу.
Я думал, что Бобков как минимум симпатичен внешне, а он был самым обыкновенным парнем. Правильные, но простые и ничем не примечательные черты лица, прямой, но излишне крупный нос… И совсем не понятно, что нашла в нем Сима.
— Он или не он?
— Он.
Можно было бы раздобыть более позднюю фотографию Бобкова, но для этого следовало встретиться с его родными, и я решил пока с этим повременить. Сначала разговор с Серафимой, а потом они.
Я навел о Бобкове справки, нашел одноклассника, взял у него старую фотографию из школьного альбома, увеличил ее.
— На самом деле его зовут Валентин. И у него нет никакой больной жены.
— Вы уверены?
Я красноречиво глянул на Серафиму. Ну, нельзя же быть в ее возрасте такой наивной.
— Валентин Бобков — член банды Лешего, которого мы подозреваем в убийстве Чайкова, — сказал я.
— Да, да, Илья говорил, что с ним работают…
— И Морзин работает, и мы… Но не все так просто. Леший — хитрый жук, изворотливый, его голыми руками не возьмешь. И еще он очень опасный… Дети ваши где?
— С мамой, на Кипре.
— Вам совсем не обязательно говорить, где они.
— Илья отправил с ними людей.
— Илья… А вы уверены в нем?
— Вадим в нем уверен.
И я видел в Морзине порядочного человека, который очень хотел помочь своему боссу, пусть и с прицелом на будущее. Но в этой жизни все может быть. Возможно, Морзин в сговоре с Лешим или же сам по себе дерьмо… Впрочем, в мою задачу не входила проверка Морзина на благонадежность, поэтому я махнул рукой, двигая разговор дальше, и спросил:
— Валентин вам звонил?
В случае с Серафимой под контролем находилось все — и телефоны, и выход в Интернет, и я, в общем-то, был в курсе происходящего. Но ведь мы могли и упустить что-то.
— Нет, не звонил.
— Ну да, больная жена, личные проблемы, — усмехнулся я.
— Вы же сказали, что у него нет больной жены.
— Жены нет, а повод есть… Обманул вас Валентин. Подло обманул. Обещал жениться и пропал.
— Он ничего мне не обещал.
