Татьяна Полякова - Закон семи
— А все ваше желание выпендриться, — вновь не удержалась я.
Марк Сергеевич взмахнул рукой, машина остановилась, и рыжий парень спросил, хмуро глядя на нас:
— Такси заказывали?
Я предоставила возможность отвечать Прохорову и устроилась на заднем сиденье, надеясь, что он сядет впереди, но он полез следом за мной. Машина развернулась, и мы поехали в город. Марк Сергеевич откинулся на сиденье, затем обнял меня и предложил:
— Вздремните немного.
Только я хотела сказать, чтоб он убрал руку, как он добавил сердито:
— Вы хоть при посторонних не скандальте, будет еще время.
Я рассудила, что он прав, положила голову на его плечо и, кажется, мгновенно уснула. Проснулась от резкого толчка. Машина стояла, а Прохоров расплачивался с водителем.
— Где мы? — оглядываясь, спросила я.
— Сейчас увидите.
Он вышел, подал мне руку, машина отъехала, а я обнаружила себя возле подъезда трехэтажного дома в тихом переулке неподалеку от центрального городского парка.
— Ну и что, по-вашему, я должна увидеть?
Он взял меня за руку и повел к подъезду.
— Я здесь живу.
— Рада за вас. Отличный дом, квартира здесь, должно быть, стоит кучу денег. Но у меня есть своя, куда я бы и хотела попасть как можно скорее.
— Боюсь, это невозможно, — серьезно ответил он.
— Что значит невозможно?
— Вы забыли о ребятах на джипе? Теперь вам лучше жить у меня.
— Что за странные фантазии? — Я попыталась выдернуть свою руку, но он только крепче ее сжал.
— А у вас невозможная манера скандалить в самое неподходящее время.
Он открыл дверь подъезда и легонько подтолкнул меня вперед. Консьерж приветливо нам улыбнулся и громко сказал:
— Доброе утро, Марк Сергеевич. — Взглянул на меня пристально, словно намереваясь запомнить мою физиономию навеки, и добавил:
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, — кивнул Марк Сергеевич и направился к лифту.
Мы поднялись на второй этаж, Прохоров открыл дверь единственной квартиры, расположенной здесь, и я оказалась в огромном холле, залитом солнечным светом. Он струился через большое окно с разноцветными стеклами, создавая причудливую мозаику на паркете.
— Ничего себе квартирка… — промямлила я.
— Вы еще ничего не видели, — ответил Марк Сергеевич.
— Уверена, будет интересно.
— Господи, как я устал от вашей язвительности, — закатил он глаза, а я опять обиделась.
— Ваша идея — притащить меня сюда. Вы не хотели говорить в машине и не желали объясняться на улице. Теперь мы одни, так что самое время. В девять мне надо быть на работе, поторопитесь.
— Может, пройдем на кухню? — хмуро спросил он. — Выпьем кофе.
— Спасибо, я тороплюсь.
— На работе придется взять отпуск. Или больничный, если с отпуском проблемы.
— Как это? — Признаться, я растерялась.
— Вы впутались в малоприятную историю, — пожал Прохоров плечами.
— Но это совершенно невозможно…
— Что?
— У меня заказы, я…
— Думаю, ваша жизнь стоит чуть дороже. Или нет?
— Подождите. Да с чего вы взяли?
— Ваша подруга в больнице? В вашу квартиру уже наведывались? До сегодняшнего дня они еще осторожничали, по крайней мере, на глаза лишний раз старались не попадаться.
— Но…
— Вот за что я не люблю женщин, так это за необходимость объяснять им очевидные вещи, — грозно перебил Прохоров и добавил мягче:
— На работу вам нельзя, домой тоже.
— А бабушка? Ах, ну да… Но она же будет беспокоиться!
— Вашей милой бабушке можно позвонить и предупредить ее, что вы на недельку уехали отдохнуть.
— Моя милая бабушка вас чертом назвала, — сообщила я, определение «хромой» дипломатично утаив.
— Действительно, милая старушка, — кивнул он. — Идемте пить кофе. — Он направился куда-то в глубь квартиры, я мне пришлось идти за ним.
Кухня-столовая, в сорок квадратных метров, была шедевром дизайнерского искусства.
— Кто вам делал проект? — замерла я.
— Я вам подробнейшим образом расскажу, только чуть позже, — ответил Прохоров.
— Неужели кто-то из наших?
— Нет. Это проект одного английского дизайнера, вряд ли вы слышали о нем.
— Куда уж мне… Ладно, я уяснила всю меру опасности. Но у меня вопрос: с какой стати я должна жить у вас?
— Уж конечно, не потому, что я желаю этого всей душой. Если честно, данная мысль восторга у меня не вызывает. У вас есть надежное убежище? Знакомые, родственники и друзья не подходят. Так же, как любовники, нынешние и бывшие.
Я поскребла затылок.
— Хорошо, вы правы. Но ваша квартира столь же ненадежна, как и моя. Допустим, консьерж приглядывает за порядком, но…
— Им и в голову не придет искать вас здесь, — удивился он.
— Вчера мы были вместе, предположим, что вас они не видели, но номером машины поинтересоваться просто обязаны. А узнать, кому принадлежит машина, — пара пустяков.
— Вы не обратили внимания на ее номер, — ответил Марк Сергеевич, возясь с кофеваркой. Запах хорошего кофе наполнил кухню, вызвав у меня слюноотделение. — Машина зарегистрирована в Чебоксарах. Пусть немного помучаются, устанавливая истинного владельца.
— А вы предусмотрительны, — заметила я без особого удовольствия.
— Стараюсь. Вот ваш кофе. Завтрак приготовите чуть позже.
— Я приготовлю? — опешила я.
— Вы что, яичницу пожарить не в состоянии?
— Я в состоянии много чего сделать, только с какой стати…
— Слушайте, может, вы лидер новоявленных суфражисток? Любое мое слово вы готовы принимать в штыки.
— Ничего подобного. Просто вы так сказали…
— Нормально я сказал. Готовить будем по очереди. Хотя мне ничто не мешает поесть в ресторане. Как вы относитесь к японской кухне? Могу сделать заказ на дом.
— Спасибо. Сначала я бы хотела услышать ваше мнение о том, что происходит.
— Мое мнение: ничего хорошего.
— Очень мило. Я ведь не об этом спрашиваю.
— Я знаю не больше вашего. Но попытаюсь разузнать. А вам следует запастись терпением.
— Вы имеете в виду, что я буду сидеть здесь, пока вы станете что-то узнавать?
— Разумеется. А вы опять намерены возражать? — вздохнул он.
— Конечно. С какой стати мне здесь сидеть?
— Дорогая, смею напомнить, что сидеть вы здесь будете не просто так, а потому что другого выхода я не вижу.
— У меня есть имя, — сурово напомнила я. — Если оно вам по каким-то причинам не нравится, обращайтесь ко мне по фамилии, а «дорогой» называйте свою подружку.
— У вас очень красивое имя, и я уже понял, что договориться с вами практически невозможно. Будьте добры объяснить, что вы намереваетесь делать?
— Найти родственников Ильина, конечно. Дальше: Разин. Он приезжал в Карпов, представился работником музея, хотя там уже не работал.
— И что?
— Была же у него причина говорить не правду?
— Конечно, самая банальная: хотел заполучить кинжал, он ведь денег стоит.
— Все равно, я бы с ним еще раз встретилась.
— Хорошо. Что еще?
— Ну.., пока в голову больше ничего не приходит, — вздохнула я.
— А какова, собственно, ваша конечная цель? — побарабанив пальцами по стеклянной крышке стола, спросил Марк Сергеевич.
— Я хочу понять, что это за кинжалы. И почему Матюша решил передать один из них мне. А потом жить себе спокойно.
— Одно другому противоречит. Ну, да ладно. Ректор нашего университета мой приятель. У себя он появляется не раньше десяти, так что есть время привести себя в порядок. Идемте, я вам покажу квартиру.
Квартира вызвала легкий шок вперемешку с восторгом и легкой завистью. Не к Марку Сергеевичу, который здесь жил, а к тому, кто это все спроектировал. Прохоров показал мне гостевую спальню, гостиную, ванную и туалет, а также кабинет, к которому примыкали его спальня и еще одна ванная комната. Туда я заглядывать не стала. В кабинете вышел конфуз. Только я туда вошла, как над ухом раздалось громкое карканье, я от неожиданности вздрогнула, а Марк Сергеевич покаянно произнес:
— Надо было вас предупредить.
Я повернулась и увидела огромную клетку, где сидели две вороны. Одна впилась в меня взглядом, чуть приоткрыв клюв.
— Это Машка?
— Нет. Никогда.
— Что? Ах, ну да. Эдгар По и его бессмертный «Ворон».
— Приятно иметь дело с образованной девушкой, — серьезно сказал Прохоров. — Машка та, что справа.
— А как вы их различаете?
— Со временем и вы научитесь.
— Что за глупость держать ворон в доме? — не выдержала я.
— Они ручные и на воле погибнут. В нашей семье они много лет. Их подобрали совсем маленькими и беспомощными. У Никогда было сломано крыло.
— Это что, ваши единственные друзья?
Черт меня, что ли, за язык дернул? Марк Сергеевич посмотрел хмуро и кивнул. Это возымело совершенно обратное действие: мне захотелось продолжить.
— А с людьми вы дружить не пробовали?
— Они мне малосимпатичны. Взять хоть вас, к примеру. Несговорчивая, упрямая, плохо воспитанная, при этом ужасно обидчивая и самолюбивая. Как прикажете с вами дружить? Во всем соглашаться и уверять, что все ваши идеи гениальны?
