Татьяна Полякова - Любовь очень зла
Я вдруг засмеялась, провела рукой по лицу, точно пытаясь отделаться от наваждения, смех перешел в хохот, но быстро иссяк.
— Бери сумку и иди отсюда, — сказала я вслух, — иначе добрые люди вызовут милицию, а у тебя в сумке пачки долларов, придется как-то объяснять это…
Сережа спал на диване в гостиной. При моем появлении он поднял голову, сонно спросил:
— Уже утро? Почему ты так долго? — Я села в кресло, бросив сумку на пол. — Что в ней? — настороженно спросил он.
— Деньги, — устало ответила я. — Он не стал их брать.
— Как это не стал? — разозлился Сергей.
— Сказал, что передумал.
— Передумал? А фотография, кассета? Черт, ты мне объяснишь, что произошло? Что этому уроду от меня нужно? Почему он вернул деньги? — Гаевский подошел ко мне и тряхнул меня за плечи. — Ты меня слышишь?
— Оставь меня в покое, — взорвалась я. — Я ничего не знаю.
— Лили, дорогая… — Он хотел меня поцеловать, я толкнула его, вскочила с кресла и заорала:
— Убирайся к черту… — И бросилась в ванную.
С каким-то остервенением я терла себя мочалкой, стоя под струями горячей воды, точно всерьез пыталась смыть с себя весь недавний ужас и унижения, прекрасно зная, что это бессмысленно.
Когда я вышла из ванной, Сергея в доме не оказалось. Так же, как и сумки. Я усмехнулась, выпила три таблетки снотворного и пошла спать.
Проснувшись после полудня, я наблюдала за солнечным зайчиком. Хорошо было вот так лежать, ни о чем не думая, ничего не чувствуя, но тут же явились воспоминания, я зажмурилась, перевернувшись на бок, сжавшись в комок и вроде бы даже перестав дышать. Вот тут и зазвонил телефон. Я знала, кто это, и не спешила снимать трубку. Телефон настойчиво трещал, я со стоном протянула руку, поняв, что прятаться под одеяло бессмысленно, и услышала:
— У меня для тебя подарок, детка. — Я не ответила. — Выгляни на крыльцо.
Я еще некоторое время лежала не шевелясь, затем накинула халат и пошла к входной двери.
На ступеньках лежал большой конверт. Я взяла его в руки, повертела, в нем были какие-то бумаги. В некотором недоумении я вошла в дом, торопливо вскрыла конверт, а потом, как подкошенная, рухнула на пол. Глянцевые снимки разлетелись по паркету, а я закрыла лицо руками, отчаянно крича.
Значит, этот мерзавец установил в квартире камеру и снял все, что происходило ночью. Я собрала фотографии, стараясь не смотреть на них, сунула в конверт, чувство было такое, точно я копаюсь в помойке, в памяти всплыли события вчерашней ночи, и я заплакала, горько и жалко, боясь, что теперь они будут преследовать меня до конца жизни.
Он опять позвонил.
— Тебе понравилось? — спросил он насмешливо.
— Зачем вам это? — стараясь говорить спокойно, спросила я.
— Ну… по-моему, забавно получилось. Особенно некоторые снимки, там, где ты…
— Заткнись! — крикнула я. — Паршивый садист.
— Вообще-то, я снимал на камеру. Классное кино получилось. Захочешь взглянуть, скажи. Я пришлю. А фотографии это так, мелочь. Думаю, твой красавчик их уже видел. Надеюсь, теперь до него наконец-то дойдет, за что он получил назад свои деньги. — Я до крови закусила губу, глядя в пол невидящим взглядом. — Кстати, где живут твои родители? Надо же, память ни к черту, пару часов назад подписывал конверт, и уже все из головы вылетело.
— Пожалуйста, не надо, — в отчаянии пролепетала я. — Пожалуйста… Я вас очень прошу, не делайте этого.
— Если бы ты попросила раньше… похоже, я их уже отправил… — Я сидела, раскачиваясь и поскуливая, я сама себе была противна. — Хотя, может, и нет, — засмеялся он. — Ты плачешь? — тише спросил он. — Тебе больно?
— Вы же знаете.
— Отвечай на вопрос.
— Да. Мне больно.
— Это пустяки, детка, тебе только кажется, что это больно. Настоящая боль впереди.
— Господи, почему вы не оставите меня в покое? — простонала я. — Что я вам сделала?
— Ты знаешь.
— Я не убивала мужа, я никого не убивала. Я не знаю, кто это подстроил, но я… — Я покачала головой и усмехнулась.
— Вернемся к фотографиям. Значит, они тебе не понравились? Странно, я знаю людей, которые буквально оторвут их с руками.
— Я вам заплачу, — сказала я торопливо.
— Конечно, заплатишь, куда тебе деваться. Только деньги меня сейчас интересуют мало, я и так их все у тебя заберу, можешь не сомневаться. Вот если бы ты как следует попросила… возможно, тогда… Скажу по секрету, фотографии родителям я еще не отправил. Вот он, конверт, лежит передо мной. Ну так что, детка?
— Не отправляйте его.
— И это все, что ты мне можешь сказать? Давай порадуй меня, попроси как следует…
— Я… я не знаю, что я должна сказать?
— А ты подумай.
У меня было чувство, что он медленно вытягивает из меня душу, не спеша, методично, с наслаждением. Боль, которую я испытывала, была сродни физической, и, повторив все то, что он хотел, я повалилась на пол, истерзанная, как будто только что выскользнула из рук палача.
Боль не отпускала, я каталась по полу, а она становилась все сильнее до тех самых пор, пока я вообще не перестала что-либо чувствовать.
Сергей приехал часа через два, по его лицу было ясно, фотографии он уже получил.
— Что это? — спросил он, швырнув конверт мне на колени. — Кто-то сегодня сунул мне эту… этот конверт под «дворники» машины. Что это за урод, с которым ты так самозабвенно трахаешься. Случайно не с ним вы затеяли всю эту гнусность, из-за которой я теперь…
— Это он, — спокойно сказала я, Сергей говорил громко, с напором, явно рассчитывая на скандал, а я чувствовала себя скверно, здоровье следовало поберечь.
— Кто он? — насмешливо спросил Гаевский.
— Шантажист.
— Ага. И ты с ним занимаешься сексом?
— Как видишь.
— У меня в голове не укладывается… мерзостней порнухи я в жизни не видел. Надеюсь, ты получила удовольствие. А я-то, идиот, только что на тебя не молился…
— Помолчи, пожалуйста. Я просила тебя следить за детективом, которого нанимал мой муж.
— Я уже сказал, он уехал.
— А если нет? Я хочу знать, действительно ли он покинул страну.
— Ты имеешь в виду… ты все еще не знаешь, кто…
— Ты видел фотографии?
— Да, — растерянно кивнул Гаевский.
— А его лицо ты видел?
— Какая-то мерзкая образина…
— Это маска, резиновая маска. Ее запросто можно с него стянуть, только я не рискнула. Ты займешься детективом?
— Зачем? Я думаю, вы нашли с этим типом общий язык, а вот я с ним вряд ли найду.
— Ты уедешь?
— Нет, я буду сидеть и ждать, когда вы разделаетесь со мной. — Он подошел ко мне и, глядя в глаза, заявил:
— Не знаю, зачем я приехал… Мне надо было бы понять… Я хочу, чтоб ты знала, я любил тебя, мерзкая, грязная шлюха, я тебя действительно любил.
— Прежде чем ты меня ударишь…
— Ударишь? — засмеялся он. — Да мне коснуться тебя противно… — Тут взгляд его упал на конверт, в котором лежали присланные мне фотографии. — Что это? — подозрительно косясь на меня, спросил Сергей.
— Я получила их утром. Думаю, точно такие, как и у тебя. Уверена, не мы одни их получим.
— Я ничего не понимаю, — нервно хмурясь, сказал Сергей.
— Что тут понимать? Просто смешать меня с дерьмом ему было мало, он отказался от твоих денег, а сегодня… Вот что, у меня полно дел. Я провожу тебя до двери… — Гаевский стоял столбом, почему-то физиономией напоминая филина.
— Так он что, изнасиловал тебя? — изрек он, а я хихикнула:
— Нет, что ты, он просил моей руки и сердца. По всем правилам, стоя на коленях.
— Так вот почему ты вчера… Лили, девочка моя… — Он направился ко мне, раскрыв объятья, а я покачала головой:
— Не надо. Очень прошу. — На мои слова ему было наплевать, и я заорала, теряя терпение:
— Не трогай меня… убирайся, убирайся, черт тебя подери…
— Я понимаю, — трагическим тоном начал он, — я не мог защитить тебя, и ты… представляю, что творится в твоей душе… прости меня, пожалуйста, прости меня… — Он зарыдал, и я зарыдала, толку от этого не было вовсе, но вышло трогательно.
Через некоторое время он потянул меня в спальню, а я попросила его уехать. Еще минут десять мы бурно обсуждали все это, и он в конце концов уехал, пообещав заняться детективом. А я вытянулась на кушетке, закрыла глаза и попробовала справиться с отвращением к себе. Перед глазами стояла все та же картина: муха, бьющаяся в паутине. Хватит дергаться. Замри. Думай.
Сергей позвонил на следующий день, ближе к вечеру.
— Лили, это я. Тот парень, детектив, он действительно уехал за границу. И назад не возвращался. По крайней мере, под своей фамилией. — Я молчала, и он опять заговорил:
— Прости меня. Я много думал, я… Если бы можно было все вернуть… лучше бы я сел в тюрьму за убийство, которого не совершал. Я должен был… ты простишь меня?
— Ты ни в чем не виноват, — со вздохом ответила я. — Я ведь знала, что придется расплачиваться. Мне следовало держаться от тебя подальше, а вместо этого я влюбилась… И вот к чему мы пришли.
