Пропавшая сестра - Марр Эль

Диджей колдует внутри плексигласовой кабинки в центре зала, а танцующие скромно жмутся к стенам. Я прислушиваюсь к тексту. Полное ощущение, что певец обращается прямо ко мне: «Будут нами восхищаться или грязью обольют?» [60] Слова зримо висят в воздухе, окутанные испарениями сухого льда и сигаретным дымом.

У дальней стены какая-то женщина хохочет, запрокинув голову. Стоящие вокруг нее тоже заливаются смехом. Среди них я замечаю Хьюго.

Он выглядит почти так же, как и несколько дней назад, в квартире Нур, — широко улыбается, на нем расстёгнутая модная рубашка и шикарный пиджак, — но в его облике появилось нечто новое. Он понимает, что находится в центре внимания. Внезапно его взгляд останавливается на мне. Я спешу укрыться за чьими-то широкими спинами. Потягивая диетическую колу, отодвигаюсь подальше в тень.

Начинает звучать другая мелодия, и пары выскакивают на танцпол. Тут можно увидеть людей разного возраста, расы и пола. Черные голые стены подсвечены снизу флуоресцентными лампами. Іде искать Анжелу? Может ли она скрываться здесь? Что я должна тут найти?

— Шейна? — Передо мной возникает Хьюго с пластиковым стаканчиком в руке. В стаканчике какая-то прозрачная жидкость. Водка? Или ром?

Он говорит что-то и расплывается в улыбке, но в грохоте динамиков ничего не разобрать. Я показываю жестами, что не слышу его, и тогда он машет рукой в сторону коридора рядом с туалетами.

Я иду за ним, разглядывая стены в поисках какого-нибудь знака от Анжелы. Ничего. Навстречу нам движется человек в фартуке. Помощник бармена?

— Шейна? — Хьюго машет рукой перед моим лицом. — Рад снова видеть тебя, дорогая, — его полные губы словно очерчивают контуры каждого произносимого им слова. Он целует меня в обе щеки.

— И я. Я давно заметила тебя, но не хотела отвлекать от общения с друзьями.

Хьюго улыбается.

— Не беспокойся. Нур сказала, что у тебя есть какие-то вопросы ко мне. Что-то связанное с историей Парижа, да? Обожаю такие вещи.

У него за спиной колышется масса тел, запах выпивки из его стакана щекочет мне ноздри.

— Да, я хотела поговорить с тобой о катакомбах.

Он прислоняется к висящему на стене плакату, на котором изображена танцующая пара.

— Я знаю Париж лучше всех. Как наземный, так и подземный.

Несмотря на окружающую нас жару, по моей спине пробегает холодок.

— Я уже побывала там на экскурсии, но хочу узнать о них побольше.

— Мы можем проникнуть туда через какой-нибудь неофициальный вход. Без билета. Там, конечно, не так все красиво и причесано, как в «Дан-фер-Рошро», зато ты почувствуешь, что такое настоящий подземный Париж.

Мимо проносятся две возбужденные девушки и при виде Хьюго кокетливо хихикают.

Здесь неподалеку есть один из таких тайных входов, но эту экскурсию нужно заслужить, та belle.

Мой пульс учащается, но я заставляю себя улыбнуться.

— Меня чуть не стошнило, пока я спускалась в эти катакомбы. Так что, извини, больше не хочу повторять этот опыт.

— Как пожелаешь, дорогая. Но в тупике де Вальми можно увидеть такое, чего ни на одной официальной экскурсии не покажут.

Он улыбается, затем поворачивается обратно к танцполу.

’— Пойдем танцевать?

Рэп смешивается с хаус-ритмом. Мы танцуем и говорим (вернее, кричим) о Нур. Хьюго рассказывает, что они знакомы с семи лет, их родители были членами Мусульманской ассоциации Парижа. На танцполе уже не протолкнуться. Под очередную любовную балладу ко мне то с одной, то с другой стороны прижимаются разгоряченные танцем тела. На меня капает чужой пот. Справа визжит девушка. Хьюго куда-то пропадает. Я хватаюсь за чей-то локоть, чтобы не упасть, и начинаю задыхаться в приступе клаустрофобии. Вдох-выдох.

И снова вдох-выдох. Я нахожу взглядом Хьюго, он обнимается с каким-то симпатичным мальчиком, лицо которого усыпано блестками. Я подхожу к ним, чтобы попрощаться с Хьюго, понимая уже, что здесь мне ловить нечего. Мы опять целуемся в обе щеки, и Хьюго мгновенно забывает обо мне, полностью поглощенный своим партнером. Я удивляюсь, как этого пацана пустили сюда, ему явно нет еще восемнадцати.

И тут мой взгляд падает на сцену. Там стоит смутно знакомая мне женщина. Ее пальцы ловко крутят разные ручки на диджейском пульте, привычно управляя эмоциями публики. Макияж, напоминающий боевую раскраску, светится в лучах прожекторов: большие глаза, высокие скулы и ярко-зеленые губы. На голове — огромные наушники. Копна черных волос колышется в такт музыке. Время от времени женщина поднимает голову от пульта и машет кому-то в толпе. Она совсем миниатюрная.

— Хьюго! — Я оборачиваюсь и хватаю его за плечо. — Кто она?

— Диджей? Это Чин-нуазье. Легенда! Она начинала еще в восьмидесятых, на настоящих вертушках. У нее куча недвижимости в Париже, она миллиардерша. Кстати, тоже любит лазить по катакомбам.

Хьюго отворачивается к своему партнеру, оставляя меня с открытым ртом смотреть, как мадам Чан (а это именно она) заводит публику. Диджей включает ремикс песни со словами «Будут нами восхищаться или грязью обольют?», которую я уже слышала сегодня, но в интерпретации Чан она звучит намного круче, чем в предыдущем варианте. Публика на танцполе неистовствует. Без своих старушечьих очков мадам выглядит лет на тридцать.

— Chyп-noisette est trop vielle! [61] — друг Хьюго приникает к моему уху, чтобы прокричать это. Я не очень понимаю, что он имеет в виду: что она сама старая или что играет старую музыку?

По его желтой бандане прыгают разноцветные огни. Хьюго игриво толкает его в плечо и говорит что-то, чего я не понимаю. Специально для меня Хьюго повторяет по слогам: «ЛЕ-ГЕН-ДА!» Следующую композицию предваряет шум ракетных двигателей, и дебаты мгновенно забываются. Мадам Чан потрясает в воздухе кулаком, заводя толпу.

Я выхожу из клуба абсолютно обескураженной. Анжела хотела показать мне мадам Чан в иной ипостаси? Свежий воздух наполняет мои легкие, изгоняя из них все лишнее. Уже около двух часов ночи, и на улицах никого нет. Вся публика переместилась в клубы и бары. Наслаждаюсь ночной прохладой и поднимаю глаза к небу в поисках знакомых созвездий. Где-то в вышине пролетает самолет.

На мгновение мой внутренний диалог затихает. Я перестаю винить себя за то, что поход в клуб оказался бесполезной тратой времени. Да и Хьюго не сказал мне ничего нового. Смотрю, как самолет пролетает над Парижем, и впервые за много дней не чувствую абсолютно ничего. Никаких мыслей, планов, разочарований, ожиданий — просто наблюдаю за огромной машиной, которая непонятно каким образом держится в воздухе и теоретически может в любую секунду рухнуть вниз, погребя под обломками не только всех тех, кто летит в ней, но и тех, кто сейчас внизу, ни о чем не подозревая, пьет чай или смотрит телевизор. Прерывая мои мрачные мысли, самолет скрывается за облаком и исчезает из виду.

Я целую минуту жду, когда он вылетит с другой стороны облака, но этого не происходит. И куда же он подевался?!

Мне нужно поймать такси. Я шарю в карманах в поисках денег, но моих сил хватает только на то, чтобы держать равновесие.

Глава 27

Ночная жизнь остается за спиной, и улица выводит меня на широкую площадь. Табличка на стене одного из зданий гласит: «Улица Муфтар». На редких скамейках валяются люди, кое-кого из них я видела в клубе. Зрелище этой общественной ночлежки несколько успокаивает: раз они чувствуют себя в достаточной безопасности, даже находясь в отключке, то и мне бояться нечего. И все же мне страшно.

За мной кто-то идет. Стук каблуков по булыжной мостовой перекрывает звук моих собственных шагов. Едва пересиливаю желание оглянуться. Поблизости, как назло, ни души. Все клубы и бары остались позади, а здесь нет даже ни одного ночного магазина. Все закрыто. Не видно ни одного такси. Казалось бы, для них самое время: ночные тусовщики начинают разъезжаться по домам. Невольно ускоряю шаги, понимая, что близка к паранойе. В сознании всплывают слова Валентина: «Все эти убийства безличны. Преступники похищают случайных мужчин и женщин. Не выходите на улицу».