Брижит Обер - Четыре сына доктора Марча. Железная роза
Через таможню я прошел без всяких осложнений и вскоре сидел в маленьком баре недалеко от дома, где укрывался Бенни. Попивая пиво, я мгновенно вычислил двух хмырей в синих комбинезонах, которые сидели на корточках над решеткой водостока и с таким безразличием пялились на вход в дом, что вполне могли обойтись без надписи «легавый» на спине. Итак, Бенни припух.
Я позвонил мисс Штрауб и велел ей передать 000 тому, кто назовется 789. 789 — это Бенни, а 000 — шифрованный сигнал, означающий, что надо срочно смываться. Но если Бенни не позвонит, ему хана: отсюда он прямиком отправится в камеру. Кто–то нас заложил, и комиссар Маленуа небось уже облизывается при мысли, что возьмет нас за задницу. Все три года, пока мы орудовали во Франции, Бельгии и Швейцарии, он и его коллеги рвали на себе волосы. Маленуа я видел только по телевизору: приземистый, седоволосый, в круглых очках русского революционера и всегда в хорошо сидящем костюме. Он не столь претенциозен, как его соотечественник Эркюль Пуаро, но и не столь эффективен, разве что наконец наступит день его торжества. ..
Вполне возможно, они прослушивают телефон Бенни. И тем не менее я должен предупредить его. Я в задумчивости допивал пиво, и тут меня осенило. Я придумал, как связаться с Бенни, не ставя себя под удар. Я зашел в телефонную кабинку (надо будет как–нибудь сочинить оду в честь телефонных кабинок), позвонил на телеграф и продиктовал свое послание молодой женщине, которая весьма профессионально приняла его.
Текст был короткий: «Ничтожество тройной ноль — точка — Я не состоянии терпеть паразитов что вьются вокруг тебя — точка — Прощай — точка — Эльвира». Получатель: квартира номер 113, и дальше адрес. В таких шикарных домах принято обозначать жильцов номером их квартиры, так что эта милая женщина ничуть не удивилась; впрочем, не удивилась она и когда я своим явно мужским голосом произнес подпись: «Эльвира». Решительно, свобода нравов — великое благо.
Единственно, чем она поинтересовалась, это номером моей кредитной карточки, после чего заверила меня, что немедленно отправит телеграмму. Эльвира — псевдоним, которым прикрывался Бенни, когда отправлялся на дело, переодевшись женщиной. Только мы вдвоем и знали его, и я надеялся, что Бенни поймет. Изъясняться понятней я не решился из опасений ускорить вмешательство мусоров.
Поначалу я хотел подписаться «Атос», но, подумав, решил не давать комиссару Маленуа доказательств, что мы организовали банду, состоящую из четырех постоянных членов. Я представил себе сотни тысяч мальчишек, организующих всевозможные тайные общества и берущих псевдонимы, почерпнутые из романа Дюма, и задал себе вопрос, чем эта пылкая, романтическая книга могла очаровать рептилию вроде Фила. Размышляя о Филе, я перебазировался в букинистический магазин, витрина которого выходила на выезд из подземного гаража в доме Бенни, и делая вид, будто роюсь в старых книгах на полках, пристроился так, чтобы не упускать из виду выезд.
Метельщик в синем берете уже минут двадцать старательно обмахивал метлой один и тот же кусок тротуара, как вдруг в воротах показался радиатор «Рено–25», за рулем которого сидела блондинка в шляпке. Мини–автобус «фольксваген», стоящий у тротуара, тотчас включил мотор, но метельщик, который находился у самого выезда из гаража, незаметно подал знак: дескать, не то. Я тоже был несколько озадачен: у Бенни ведь серый «гольф». Но я знал не только его склонность к переодеваниям, но и то, что он несравненный механик. Он способен украсть любую машину в любых условиях. Этому он обучился в пакистанских кварталах Лондона.
Только–только «Р–25» отъехал метров на двадцать, здание потряс взрыв, и в квартире, расположенной на семнадцатом этаже, вылетели все стекла. Метельщик сорвал берет, выхватил кольт «питон» и бросился в дом, а за ним еще четверка молодых людей, выскочивших из мини–автобуса. Итак, Бенни расписался. Молча улыбнувшись, я купил старинное издание сказок Перро с изящными эротическими гравюрами и, успокоенный, вернулся в аэропорт. Я протянул свой фальшивый паспорт таможеннику, который бросил на него рассеянный взгляд. Значит, комиссару Маленуа еще неизвестно, что я скрываюсь под обличьем виноторговца.
Во время полета я пытался разобраться в сложившейся ситуации. Это было непросто: мне надо было одновременно скрываться от Макса, узнать, что произошло на самом деле, не попасться сбирам Маленуа и притом еще вести собственное расследование, связанное с моей женой. Голову сломаешь… А дополнительно, когда у меня будет время, следует разобраться со странным происшествием на дороге к замку Клаузен. Это навело мои мысли на каштановый «форд». Кто–то следит за мной. Марта? Убийца, нанятый Максом? Пора пустить в ход кое–какие свои знакомства.
Возвратясь к себе в «фирму», я позвонил Чен Хо. Чен — китаец из Шанхая, нелегально пробравшийся в Швейцарию через итальянскую границу. Живет он при ресторане своего брата вместе с полутора десятками других китаез, неотличимых друг от друга на глаз швейцарцев, которые, впрочем, и не подозревают о его существовании. Чен — мастер на все руки, он с одинаковым успехом может сварганить бомбу и установить подслушивающее устройство на линии. Сейчас я нуждался в его талантах телефониста. Я назвал свое «имя» пожилой даме, которая любезно сообщила мне, что никакого Чен Хо в ее солидном и открытом даже в воскресные вечера заведении нету, а через пять минут он позвонил мне. Я рассказал ему о своих сложностях, и он расхохотался.
— Детская задачка, о глубокоуважаемый сын Декарта. Проблема для шимпанзе.
— Спасибо. Объясни.
— Переключение. Все звонки по этим номерам автоматически переключаются на другой аппарат.
— На тот, с которого может ответить вышеназванная особа?
— Точно, о Эйнштейн.
— Ну а если эта особа едет в машине?
— Портативный аппарат, беспроводной, новая технология этих сукиных детей япошек.
— А ты можешь отыскать, куда переводятся все звонки? Номер этого аппарата?
— Возможно. Но это дорого и долго.
— Попытайся.
— Позвони мне через неделю.
— Мне нужно срочно.
— Через четыре дня. Половинный срок — двойная оплата.
— Чен, ты — кровопийца!
— Ты должен быть счастлив тем, что я позволяю тебе продемонстрировать, как ты богат!
Я рассмеялся, и Чен повесил трубку. Когда мне понадобился надежный контакт в Женеве, меня вывели на Чена, и до сих пор у меня не было оснований сожалеть об этом. Чен — фактотум организованной преступности.
Я глянул на часы и решил, что пора вернуться к моей коварной и обольстительной супруге. Но перед уходом позвонил мисс Штрауб: мне пришло сообщение. Я записал два переданных числа. Сообщение пришло от Бенни, у него все о'кёй.
Возвращаясь домой, я выключил двигатель на пригорке в начале аллеи и по свежевыпавшему снежку бесшумно съехал к самым дверям гаража. Последний приступ мороза перед весной. Сегодня тринадцатое, через четыре дня мне исполняется сорок два года. Впервые в жизни я серьезно задумался, буду ли я еще жив через четыре дня.
Вместо того чтобы, как обычно, позвонить, я открыл дверь своими ключами и быстро прошел в гостиную.
Марта лежала на канапе фиолетовой кожи и, потягивая дайкири, смотрела телевизор. Она обернулась и улыбнулась мне.
— Прямо Дед Мороз: раскрасневшийся и весь в снегу. Ты что, бежал?
— Да нет. Просто чертовски холодно. Что смотришь?
— Просто включила последние известия…
На столике черного дерева около телефона дымилась сигарета. Марта прервала разговор, услышав, как я открываю ключом дверь, но окурок забыла погасить. Я взял его двумя пальцами и демонстративно затянулся. Марта вскинула голову, но тут же сделала вид, будто с интересом смотрит очередной репортаж о событиях на Ближнем Востоке — интервью с палестинскими боевиками.
Я рассеянно поглядывал на экран, и вдруг мое внимание остановила фраза, верней, слово, которое повторял лежащий на носилках молодой парнишка, раненный в ногу. Перевода не было, но я без труда узнал ругательство, которое выкрикнул Макс, когда я ударил его в пах. Выходит, Макс ругался не на идиш, а по–арабски! Для человека, выдающего себя за сиониста, это чересчур! И тут вдруг я осознал, до какой же степени мы были дураками! Макс использовал нас и нашу организацию, чтобы внедрить собственную сеть. И теперь мы ему больше не нужны. Завладев деньгами, он решил просто–напросто убрать нас. Меня обдало холодом. Эти люди не из тех, кто предается сантиментам: на войне как на войне. Но сейчас я не мог ничего предпринять против Макса, мне оставалось лишь ждать следующего удара. Так что пока можно заняться Мартой. Проблем для разрешения у меня, слава Богу, хватает.
Я заставил себя плюхнуться рядом с ней и прижал ее к себе. Я–то думал, что ее предательство оттолкнет меня, но, оказывается, прикосновение ее тела было попрежнему приятно мне. Я на миг задумался и произнес:
