Владимир Царицын - Осенний лист, или Зачем бомжу деньги
Альфред вновь обрёл уверенность и покой. Тревожные мысли о будущем и страх перед неизвестностью и одиночеством истончились и спрятались на время в глубине сознания.
Сначала он работал заведующим отделом фасованных сыпучих продуктов в одном из магазинов коммерческой империи Екатерины Великой, и ему, как и всем, вновь принятым, был установлен испытательный срок — три месяца. Торговать сахаром и крупами оказалось не сложнее, чем унитазами и душевыми кабинами. Даже проще. Правда, было немного скучновато, Альфред Молотилов, крепко натасканный в коммерции Лёней Цамом, был способен на гораздо большее, нежели руководство тремя девицами-продавцами и ежедневное составление отчёта о продажах.
Однако уверенность в завтрашнем дне и неплохая заработная плата компенсировали скуку и раздражение нудной повседневностью. Екатерина Андреевна ежедневно объезжала все торговые точки. Её появления Альфред ждал с нетерпением. Помимо деловых качеств, она обладала бездной обаяния и странной притягательностью. В неё невозможно было не влюбиться, и Альфред, естественно, влюбился. В минуты её присутствия в магазине он исподтишка бросал на госпожу Сидорову взгляды, не имеющие ничего общего со взглядами обыкновенного завотделом на начальницу.
Екатерина взгляды заметила сразу, и поняла правильно. Она тоже частенько посматривала на Альфреда, но не по причине интереса к его внешним данным, скорее, помня рекомендации Леонида Яковлевича, она присматривалась к молодому перспективному сотруднику, определяя его будущие функции и размышляя над тем, что ему можно будет доверить, а что рановато.
Вскоре на место заведующего отделом был принят другой человек, а Альфреду было сообщено, что испытательный срок окончен, хотя с момента трудоустройства прошло меньше месяца. Он был переведён в офис. Сначала его должность называлась помощник директора по общим вопросам, но выполнять приходилось некоторые поручения Екатерины Андреевны, которые относились к функциям коммерческого директора. Ещё через месяц Альфред им стал.
По долгу службы он встречался с Екатериной Андреевной ежедневно. Катенька — так он стал называть её мысленно. На что-то более отчаянное, или хотя бы на то, чтобы произнести это имя вслух, он решиться не смел, мешала природная робость и совершенно спокойное, ровное отношение к нему начальницы. А после встречи с её мужем, Алексеем Алексеевичем Сидоровым, Альфред спрятал своё обожание глубоко-глубоко и понял: орешек по имени Катенька не по его зубам.
Сидоров показался ему гигантом. Красивым, но страшным светловолосым великаном-атлантом.
Катенька сказала:
— Знакомься, Альфред Аркадьевич, это мой муж.
Сидоров был слегка подшофе. Он усмехнулся, и, вытащив из кармана пальто руку, протянул Альфреду:
— Здорово! Вместо меня теперь будешь… коммерческим процессом руководить?
Глядя на протянутую руку, Альфред зримо представил себе, как пальцы Сидорова с хрустом сжимаются в кулак, и как этот кулак с глухим стуком опускается на его бедную кудрявую голову, и голова плющится, сминается и становится похожей на летающую тарелку инопланетян.
Он с трудом заставил себя вставить свою узкую ладонь в сидоровскую клешню.
— Екатерина Андреевна назначила меня коммерческим директором, — промямлил он.
— Не обольщайся. Здесь всем руководит она. Катерина у нас и просто директор, и финансовый директор, и коммерческий. Одна в трёх лицах, а то и больше… Кать! — Сидоров повернулся к жене; Молотилова для него больше не существовало, — Слушай, у нас сейчас налички тысячи две зеленью будет?..
В дальнейшем они с Сидоровым встречались редко.
А в начале ноября двухтысячного произошло нечто, изменившее всю жизнь Альфреда, да таким это нечто было странным и неожиданным, что он и не понял ничего. Всё было как в тумане и словно не с ним. А когда он выбрался из тумана, оказалось, что он плывёт по течению быстрой реки под названием «Случай» и берегов этой реки не видать.
Ну и что ж, решил он, поплыву.
В тот вечер Катенька была очень нервной, накричала на бухгалтера Раису Анатольевну, разбила вазу с шарами-хризантемами (случайно или намеренно?), неожиданно для всех отменила назначенную встречу с важным для фирмы клиентом, потенциальным оптовиком. В конце рабочего дня зашла в кабинет Молотилова, который собирался домой, и, не глядя на Альфреда, приказала:
— Собирайся, поедем.
— Куда? — опешил Альфред.
— В ресторан.
— На встречу?
Катенька посмотрела на него с каким-то сожалением и кивнула:
— На встречу.
Велико было смущение Альфреда, когда он понял, на какую встречу они поехали…
…Выйдя из ресторана, Катенька затолкала его в свой «Пежо», села за руль, и, не говоря ни слова, резко рванула с места. Она привезла растерянного и ничего не соображающего Альфреда в свой дом, взяв за руку, затащила по лестнице в спальню и там, торопливо скинув с себя одежду, набросилась на него со страстью, похожей на сумасшествие.
Они занимались сексом несколько часов кряду. Катерина была неутомима и требовала всё новых и новых ласк. А Альфред, у которого и женщины-то никогда по-настоящему не было, так, одна почти стёршаяся из памяти пьяная групповуха в общаге на первом курсе института, да три или четыре съёма дешёвых проституток, от обладания такой женщиной, владычицей его тайных грёз, просто очумел. Его инстинкт самосохранения куда-то спрятался, Альфред забыл обо всём: о том, что находится на чужой территории, в чужой спальне, что занимается сексом с чужой женой на чужой постели, и что в любую минуту может прийти хозяин всего этого чужого, и тогда ему будет очень плохо. Плохо и больно.
Но страшные кулаки Алексея Сидорова не возникали в помутнённом сознании Альфреда. Он видел перед собой тело прекрасной женщины, и ему было невдомёк, что её самой рядом нет.
Катенька… В короткие передышки она вставала с кровати, наливала себе и Альфреду виски. Он почти не пил, а она пила много, что было ей совершенно несвойственно. Пила и не пьянела. А потом они снова занимались сексом.
Внезапно Катенька замерла и принюхалась.
— Сидоров пришёл, — спокойно произнесла она.
И тут к Альфреду вернулся разум. А вместе с ним и страх за свою жизнь.
— Будь здесь. Не бойся, сюда я его не пущу.
Как была, голая, Катерина спустилась в холл, Альфред слышал шлепки босых ног по лестнице, а вскоре раздался её голос внизу:
— О, любимый! Я думала, что ты закончишь игру не раньше четырёх утра. А теперь только… без четверти четыре. Неужели все деньги проиграл?
«Что же теперь будет? Он меня убьёт! Он же такой сильный!» — панически думал Альфред, поднимая с пола вещи и лихорадочно натягивая их на себя.
— Альфред! — услышал он Катин зов, и подумал: «Всё! Это конец»
Сам не понимая, зачем, Альфред стал собирать Катины вещи и аккуратно складывать на прикроватную тумбочку. Он никак не мог отыскать трусики.
«Где же они, где? — мысленно повторял он, — Чёрные такие, кружевные… Платье есть. Чулки, лифчик. А где же трусики?..»
— Альфред Молотилов прекрасный коммерсант и неплохим любовником оказался, — снова услышал он Катин голос. — Кстати, лучше, чем ты, дорогой.
— Врёшь! Врёшь, тварь!
По голосу было понятно, что Сидоров взбешён, и в эту минуту готов на всё.
«Сейчас он её убьёт. А потом меня…» — Альфред, наконец, решился и смиренно побрёл принимать смерть.
Но случилось чудо: ему была дарована жизнь.
И не самая плохая жизнь…
Когда Сидоров ушёл, Катенька долго стояла, не шелохнувшись, и смотрела на дверь. По её смуглым щекам текли прозрачные слёзы. Альфред в нерешительности стоял сбоку и ждал, потом тихо подошёл и нежно прикоснулся губами к её красивому голому плечу.
— Катенька…
Она вздрогнула, и, оглянувшись на Альфреда, словно опомнившись, что стоит перед ним голая, кинулась к столу, и, сорвав скатерть, укуталась ею.
Катя вдруг застеснялась своей наготы, она не хотела, чтобы Альфред на неё смотрел. И Альфред понял: то, что произошло этой ночью, было банальной женской местью. Она мстила Сидорову, унижала себя изменой, а, унижая себя, унижала и его, своего мужа, изменившего или собирающегося изменить. Сейчас месть исполнена и всё закончилось. Они, Альфред и Катенька снова стали чужими. Она — Екатерина Андреевна Сидорова, его начальница и прекрасная недоступная женщина, а он… Наверное, он теперь никто.
Катерина присела на диван и попросила:
— Прикури мне сигарету.
Альфред, никогда не видевший Катю курящей, удивился, но достал пачку, прикурил и подал ей. Катенька глубоко затянулась, выдохнула дым и объявила:
— Теперь ты будешь тут жить, в этом доме… Со мной.
— Но ведь ты меня не любишь… — вяло возразил Альфред, — ты его любишь.
