Федор Московцев - Избыток целей
Позже Ренат рассказал, что этот развод один из самых пустяковых, Винц способен на такие замуты, что диву даешься – втягивает толпу народу, сам получает какую-либо выгоду и остается в стороне, а в оконцовке эти люди разбираются друг с другом.
И в очередной раз предостерег: быть поосторожнее с Винцасом Блайвасом, а еще лучше – совсем с ним не связываться.
Если Верхолетов пошел в отрыв, сделав ставку на Блайваса и Радько (с которыми был до этого не знаком), чтобы утвердиться в «гангстерской тусовке», то Шавликов предпринял некоторые шаги к примирению. В один из дней он привез из Волгограда трех девиц, одна из которых была его «невестой» (= жила с ним последние две недели), а двух других попросил приютить на время: «Насчет девок не станешь пиздить, что живешь не один».
Андрей не стал, и две девушки (оказавшиеся школьницами) две недели скрашивали его одиночество. Сердце, что называется, кипит и волнуется. Затем ему нужно было в командировку, оставлять их в квартире опасно, больше девать некуда, и пришлось их отправить домой (Шавликов думал подложить их Винцу и таким образом добиться его расположения после некоторых косяков, но тот согласился заниматься ими только если им кто-то другой будет оплачивать жилье и все остальное, и вопрос отпал).
Одним только воздухом не прокормишься, тем более грязным петербургским. Однажды восхитительно-сумеречный Верхолетов пришел к Андрею и, растопив его ледяное сердце, выманил двести долларов. Он изменился. Раньше, если дать ему волю, Верхолетов начинал произносить длинные монологи на тему конца света, злоупотребляя терминами «энергия саморазрушения», «апокалиписец», «всё ровно», и размахивать в воздухе своими длинными худыми руками; то теперь он сделался суров, немногословен, таинственен, что называется, человек без улыбки. Если что-то говорил, то по делу, с ощутимым трудом ворочая языком, например: «Я хочу, чтобы мою работу оценивали как подобает. В финале обеда я обычно хочу десерт. И я не хочу торчать за стеклом кафе и смотреть, как его кому-то там несут». Да, всё по-взрослому. И если его поприличнее одеть – во что-нибудь черное, то он бы мог сойти за «бандита». Когда Верхолетов открывал рот, казалось, что через свой организм он пропускал до этого не только сигаретный дым и влажный питерский воздух, нет, этот человек принимал явно что-то более страшное.
Чтобы подлататься, он снизошел до общения с Андреем, мирным гражданским человеком, и выдал несколько фраз, что-то вроде «жизнь – игра, но играть на что-то надо». Андрей и сам не понял, как войдя в транс под его гипнотическое карканье, отсчитал ему денег, и начал горько сожалеть об этом спустя некоторое время после его ухода. И позавидовал Винцу – это какую же сильную надо иметь энергетику, чтобы заставить бесплатно работать такого мутного и продувного парня, как Верхолетов!
Переделав свои дела, Шавликов вернулся в Волгоград. Впоследствии он рассказал, что по пьяне что-то не то сделал – кого-то послал, кому-то набил морду (была у него такая особенность – пьяный себя не контролировал), и Винц на него крепко обиделся. Собственно говоря, поэтому и пришлось уехать, причем Шавликов из-за этого инцидента потерял все свои петербургские наработки. Этот форс-мажор, по его словам, «оказался за пределами его проницательности и кожно-жопных ощущений».
Верхолетов в данной ситуации повел себя неправильно – затеял одному ему понятные игры разума и стал поливать грязью Шавликова, своего друга детства. Коварный Винц пообещал пристроить в порту и «отдать Шавликовскую тему»; и вот эти два слова, «отдать портовую тему», затмили Верхолетову оставшийся разум – он выболтал все, что знал про товарища, всю подноготную, и много чего лишнего приплел, тем самым еще больше восстановил Винца против Шавликова. Два острых перца разбежались, и не смогли занять какое-то место на адовой кухне Винцевского офиса. Шавликов был вынужден ретироваться в родные пенаты, а Верхолетова, откровения которого очков ему нисколько не прибавили, Винц попользовал и выбросил, как юзанный презерватив, и куда он делся, никому не известно.
* * *Прошла неделя, вторая, а Электро-Балт не перечислил ни копейки. Артур намекал заводчанам, что «товар не ждет» и может быть «продан другим заводам» и даже предлагал отгрузить без предоплаты, но аккумуляторный вождь и его замы хранили молчание и никак не объясняли задержку платежа. Материальной стимуляции оказалось недостаточно – эти проститутки получали со всех контрагентов и достаточно было предложить им чуть больше, чтоб они переметнулись к другим. Стоило серьезно задуматься: в правильном ли направлении течет кэш-флоу.
Андрея отправили в бухгалтерию шпионом, он, что называется, «вступил в перетер» с нужными людьми и в один из дней принес шокирующую новость: завод перечислил на свою прокладку, «Торговый дом Электро-Балт» 2,300,000 рублей – оплату ста тонн свинца С1. Но вместе с тем Николаю Руденко, директору торгового дома, отказали в отгрузке тепловозных аккумуляторных батарей, и отдали несколько сборок Экссону. У Руденко срывалась сделка с Узбекистаном, и он был вынужден перехватиться на Экссоне, и соответственно потерял в деньгах.
Возможно, со своей карманной структуры гендиректор Электро-Балта поимел больше, чем с Экссона, но учредителям Экссона такой поворот событий пришелся не по вкусу. Артур ходил мрачнее тучи, он пытался докопаться до правды, но Владимир посоветовал не надоедать руководству завода и сменить тактику – всячески изображать хорошее настроение и придумать новый способ, чем еще заинтересовать заводчан. Ибо сказано: мышь рыла, рыла, и дорылась до кошки.
Глядя на хулиганскую пролетарскую внешность Артура, никто бы не заподозрил в нём владельца четырёх престижных квартир в историческом центре Петербурга, трёх дорогих иномарок и спортивного мотоцикла BMW. Успех всей компании во многом был обусловлен правильно выстроенным имиджем. Куда подевались преуспевающие дельцы в модных деловых костюмах? Где мастера художественной растопырки, важно надувающие щеки, рассказывающие о могуществе своих фирм? Гендиректор Электро-Балта, аккумуляторный могул, обычно швырял таких. Он находился под крышей Минобороны, финансовую дисциплину соблюдал плохо, и жил по принципу «платят только трусы». Уже было чудом то, что Экссон пустили на предприятие, дали тему, и, самое главное, всё заводимое сырьё оплачивается если не деньгами, то продукцией. Артур порой сам удивлялся такому феномену и объяснял его прежде всего снисходительно-дружеским расположением со стороны аккумуляторного вождя к простому рабочему пареньку. Вероятно, гендиректор относился к такому типу индивидуумов, в чьих глазах слишком преуспевающие люди выглядят соперниками, вызывают зависть, и их непременно нужно опустить.
Перед каждой аудиенцией в заводской приемной Владимир с Артуром подолгу совещались – что сказать главному, как, в каких выражениях преподнести. Он был необычайно мнительным, и одно неосторожное слово могло иметь фатальные последствия. В беседе с ним Артур особенно напирал на то, что работает за гроши, и единственное, чем дышит – это благоденствие аккумуляторного завода Электро-Балт.
Очередную раскидку прибыли задержали – как обычно в подобных ситуациях – деньги могли понадобиться в любой момент для подстраховки.
Артур скормил замам кучу всяких историй – подорожание свинца на Лондонской бирже и плохой прогноз на ближайшие полгода в плане цен на сырье, происки тюменских производителей, и так далее. Но гражданская продукция не являлась приоритетной для завода – основную прибыль приносили военные заказы; а производство автомобильной группы и вовсе планировали в скором времени прикрыть. Поэтому в перерывах между сборками военной группы никто не торопился с закупками сырья для изготовления тепловозных батарей.
Все же Артуру удалось расшатать гендиректора Электро-Балта, и тот дал команду: сделать новый договор и счет с учетом того, что сто тонн С1 уже оплачено другому поставщику. То есть заявка уменьшилась на 20 %.
Но даже в оплате этой кастрированной заявки нельзя было быть уверенным. Аккумуляторный вождь был непредсказуем как стихия, и мог продолжить дальнейшее кромсание Экссоновского бюджета.
В связи с тем, что обещанные Андреем деньги не поступили, на Совинкоме обстановка из легкой нервозной превратилась в средне-тяжелую. Несмотря на то, что постоянно изымал из оборота фирмы деньги на личные нужды, Андрей напомнил сотрудникам о необходимости самим решать свои проблемы, ибо сказано: «каждый дармоед должен сам определять свою судьбу». В конце концов, товар Медкомплекса не реализован полностью, а ведь он был на 100 % заказан сотрудниками отдела продаж для их клиентов. И этот товар балластом лежит на складе больше года, поэтому пускай виновные в затоваривании склада подставляют жопу Медкомплексу – договариваются насчет возврата, о дополнительной отсрочке платежа – да все что угодно.
