Хьелль Даль - Четвертый под подозрением
Нарвесен раздраженно покосился на часы.
— Что вы хотите узнать?
— Соответствует ли сумма, которую вам перевели после ареста Йима Ройнстада, размеру похищенного у вас в девяносто восьмом?
— Да. Сумма та же самая.
— Тогда, в девяносто восьмом году, в сейфе, который вынесли из вашей спальни, кроме денег, больше ничего не было?
— Больше ничего.
— Вы подпишете протокол?
— Я уже подписывал его и охотно сделаю еще раз. Дело закрыто, чему я очень рад.
— Знакомо ли вам имя Йим Ройнстад?
— Никогда о таком не слыхал.
— Ройнстада взяли потому, что несколько дней назад нам сообщили: он ограбил контейнер в порту и убил охранника.
— В самом деле?
— Поэтому интересно было бы проверить, можно ли связать с Ройнстадом других подозреваемых.
Нарвесен нетерпеливо кивнул.
— Знакомо ли вам имя Видара Балло?
— Нет.
— А Мерете Саннмо?
— Нет.
— А Юнни Фаремо?
— Нет.
— Вы уверены?
— Убежден. У вас все?
— Остался всего один вопрос.
— Выкладывайте!
— Воры вынесли из вашего дома сейф, ничего больше не тронув. Похоже, они точно знали, что нужно брать. Вы об этом не задумывались?
— Нет.
— В то время, когда грабители вломились к вам в дом, вы находились за границей, в отпуске. Значит, злоумышленники, скорее всего, знали о том, что в доме никого нет. Вам не приходило в голову, что их могла навести на ваш дом какая-то третья сторона?
— Нет. Прерогативу разрабатывать подобные версии я предоставляю полиции.
— Но если все было так, как мы предполагаем, выходит, что кто-то из ваших служащих вас предал. Вас это не тревожит?
— Тревожило бы, если бы я имел основания верить в подобные домыслы. А я не верю. С девяносто восьмого года ни ко мне домой, ни на работу никто не вламывался. Ergo,[7] как говорят сыщики в детективных романах, предателей среди моих служащих нет. А теперь прошу извинить, у меня дела…
Не дожидаясь, пока они выйдут, он прошел мимо них, направляясь в коридор. Фрёлик схватил его за плечо. Нарвесен остановился и выразительно покосился на руку Фрёлика.
— Были недавно в Хемседале? — спросил Фрёлик.
— Пустите!
Фрёлик убрал руку.
— Да или нет?
Нарвесен не ответил. Он был уже в коридоре.
— Может быть, стоит спросить Эмилию?! — крикнул ему вслед Фрёлик.
Ответа он не дождался. Нарвесен ушел. Гунарстранна и Фрёлик переглянулись.
— Помнишь то дело о шантаже, о котором я тебе рассказывал? — спросил Гунарстранна.
— Пьяница капитан, который угрожал все рассказать журналистам, если Нарвесен от него не откупится?
Гунарстранна кивнул:
— Я хотел разыскать капитана. Его осудили на три года. Два из них он отсидел в Бастёйе.
— Ну и что?
— Он мертв, — сказал Гунарстранна. — В первый же день после освобождения ввязался в пьяную драку, и его убили. Неизвестный зарезал его ножом.
— Да-а… у Нарвесена рыльце в пушку, — заметил Фрёлик.
— У нас нет доказательств, что капитана убил или заказал Нарвесен. По той же причине ты пока не можешь утверждать, что именно он поджег твой загородный дом.
— Нет, могу. Это сделал он!
— Откуда ты знаешь?
— Знаю, и все.
Гунарстранна неодобрительно покосился на Фрёлика:
— Если ты так уверен, что тебя поджег Нарвесен, тогда выясни, зачем он это сделал, и только потом предъявляй ему обвинения.
Когда они вышли на улицу, Фрёлик вдруг остановился.
— В чем дело?
— Знаешь, он зашел слишком далеко. Запер меня в сауне и чиркнул спичкой!
Они немного постояли, глядя на проезжающие мимо машины.
— Успокойся, остынь, — сказал Гунарстранна, поворачивая к стоянке. — Нарвесена мы возьмем, даю тебе слово.
— Пока что не похоже…
— Я доверяю своему чутью. И вдобавок я натравил на него нашего знакомого из экономического отдела, Сёрли по кличке Болван.
Глава 36
Однажды Франку Фрёлику уже довелось встретиться с Биргитте Бергум. Он видел ее в действии, в суде, когда Биргитте Бергум защищала плотника, числившегося в «хемверне», действующем корпусе резервистов.[8] Ее подзащитного обвиняли в том, что он, напившись в своем загородном домике, достал среди ночи хранившийся у него автомат AG3 и открыл огонь. К сожалению, рядом с его хютте поставили палатку два туриста. До смерти перепугавшись, они залезли на дерево, откуда по мобильнику вызвали полицию. Но в ближайшем участке не хватало людей для работы в ночную смену. Поэтому туристам посоветовали перезвонить в центральную диспетчерскую. Дежурный выслал патрульную машину из другого округа. Полицейские заблудились и без конца перезванивали туристам, уточняя, как к ним проехать.
Допившийся до белой горячки плотник, услышав звонки мобильника, решил, что враг коварно пробрался к хютте и собирается его уничтожить. Он надел камуфляж и пополз к дереву, чтобы отразить нападение. Неоценимую помощь ему оказали стражи порядка, которые названивали перепуганным туристам через равные интервалы. Наконец полицейские прибыли на место происшествия. Разбушевавшегося плотника-резервиста удалось арестовать только после перестрелки, в ходе которой был ранен один из стражей порядка. Фрёлика вызывали в суд свидетелем — он рассказывал об общих обстоятельствах ареста. Биргитте Бергум с самого начала впилась в него как пиявка.
Теперь он наблюдал за адвокатом через зеркальное стекло. Они с прокурором Фристадом находились в кабинете, соседнем с тем, где проводили допрос. Пятидесятилетняя защитница, пышноволосая, носатая, с роскошным, как у оперной певицы, бюстом, сидела рядом со своим подзащитным, Йимом Ройнстадом, и высокомерно морщилась. Ройнстад напоминал толстого патлатого Будду в черной футболке. Он с равнодушным видом качался на стуле, скрестив руки на груди.
Прокурору Фристаду было явно не по себе. Он то и дело бормотал:
— Ах ты господи, ну и положеньице! Да, Фрёлик, мне совсем не нравится то, чем мы занимаемся!
Он затих, когда в соседний кабинет вошел Гунарстранна. Ройнстад дернулся, словно хотел встать. Совсем как школьник, когда в класс входит учитель. Бергум приказала ему сидеть и сурово покосилась на зеркало.
— Она нас видит! — сказал Фристад, испуганно поправляя очки. — Бибби не дура!
— Кто там у вас сидит? — спросила Бергум, кивком указывая на зеркало.
Гунарстранна промолчал. Фрёлик и Фристад перемигнулись.
— Прикрути звук, — шепнул Фристад.
Фрёлик прикрутил звук, да так, что следующее замечание адвоката они едва расслышали:
— Так не пойдет, Гунарстранна. Все допросы должны проходить в обстановке полной открытости!
Фрёлик чуть-чуть прибавил громкость.
— А это не допрос, — лаконично ответил Гунарстранна. — Вы сами попросили о встрече.
— Я хочу знать, кто сидит за зеркалом!
— Тогда будем считать наши переговоры законченными. Ройнстад может возвращаться в камеру и мечтать дальше. Либо ему есть что мне сказать, либо нет.
Биргитте Бергум смерила Гунарстранну суровым взглядом. Потом повернулась к своему клиенту и спросила:
— Ну а ты что скажешь? Секундочку, пожалуйста! — бросила она, обернувшись к Гунарстранне, и о чем-то зашепталась с Ройнстадом.
Фрёлик и Фристад снова переглянулись.
— Они сейчас откажутся! — еле слышно прошептал Фристад. — Бибби ничем не прошибешь, она крепкая, как старая калоша.
Гунарстранна за стеной зевнул и посмотрел на часы.
— Что вы решили?
— В сейфе была картина, — буркнул Ройнстад. Видимо, он решил сразу перейти к делу.
— В каком сейфе? — с деланым равнодушием уточнил Гунарстранна.
— В банковском, депозитарном.
— Не было там никакой картины. После того как ты забрал деньги, там ничего не осталось.
— Правильно. А должна была быть еще и картина.
Фрёлик и Фристад переглянулись. Фристад поправил очки; он все больше волновался.
— Что за картина? — спросил Гунарстранна.
— Старинная. Стоит кучу денег.
— Ладно, — устало произнес Гунарстранна. — Давай начнем с начала. Банковская ячейка, о которой мы сейчас говорим, довольно маленькая. Что за картина способна туда поместиться и как она туда попала?
Ройнстад нагнулся к адвокату и снова что-то зашептал. Биргитте Бергум ответила за него:
— Происхождение картины к нашему делу не относится. Тут важно другое. Произведение живописи, которое таинственным образом исчезло, поместили на хранение вместе с деньгами.
— Не забывайте, здесь я решаю, что относится к делу, а что нет. Насколько я понимаю, ваш подзащитный надеется, что сведения, которыми он желает поделиться, послужат смягчающим обстоятельством, так?
