Эдуард Фикер - Операция «C-L»
Все это проносится у меня в голове в течение каких-то трех-четырех секунд. Усталость как рукой сняло. Мне даже приходится обуздывать прилив энергии, которым я, вероятно, обязан таблетке. К счастью, у меня полно дел, и я не должен в бездействие дожидаться дальнейших сообщений от оперативных групп.
Я подхожу к участковому, он встает по стойке «смирно».
– Откуда у вас это письмо? – спрашиваю я.
Он отвечает довольно четко и толково:
– После обхода я заглянул в участок. Туда вслед за мной вошел человек лет сорока семи, улыбнулся и попросил извинить, что беспокоит меня в неурочное время.
– Улыбнулся?
– Так мне, во всяком случае, показалось. Он сказал, что рад счастливому случаю, благодаря которому встретил меня. В ответ я спросил, не желает ли он что-либо сообщить? А он заявил, что тогда бы обратился к органам. Потом положил на барьер запечатанный конверт и попросил передать адресату.
– И вы его так просто отпустили?
– Я хотел было его задержать, но тут он сказал, что забыл еще что-то в машине, и, пообещав вернуться, поспешно вышел. Я, конечно, удивился, кинулся за ним и успел только увидеть машину, быстро удалявшуюся с потушенными фарами. Уже совсем стемнело, и номера я не различил.
Я закуриваю сигарету. Участкового вроде не за что упрекать, на первый взгляд он сделал как будто бы все, что мог в данных обстоятельствах, но, естественно, я был недоволен, что странный посетитель исчез бесследно.
– А что вы можете сказать о машине?
– Легковая машина, черная или, во всяком случае, мне так показалось, с закрытым кузовом, низкой посадки, по звуку – двухтактный мотор.
Может, та «аэро», которую мы разыскиваем? Я спрашиваю:
– А на вашем пятьдесят восьмом участке был еще кто-нибудь, когда к вам явился этот человек?
– Нет, я был один.
– Незнакомец не сказал, от кого письмо?
– Вел он себя так, словно сам это письмо написал, но точно сказать не могу.
– Вам известно, что в этом письме?
– Нет.
– И он не сообщил вам, о чем это письмо?
– Он вообще больше ничего мне не сказал.
Вероятно, участкового не информировали о нашей операции и он, со своей точки зрения, поступил вполне разумно, не преследуя машину. Да и практически ему трудно было это сделать.
– Впрочем, я ведь не видел, как он садился в машину, – добавляет участковый, – может, это он так мне сказал, а машина просто случайно шла мимо. А сам он просто перешел на другую сторону и успел завернуть за угол.
Вряд ли. Наверняка это был Г. Ф. со своим черным лимузином.
Я говорю Лоубалу:
– Объявите по всей республике розыск всех машин с маркой «аэро-30» и проверку документов у водителей. В Большой Праге привести в действие все резервные части. Водителей машин с инициалами Г. Ф. задерживать. Действуйте!
Лоубал поспешно вышел из кабинета. Я снова обращаюсь к участковому:
– Надеюсь, вы можете описать этого человека?
– Разумеется, – отвечает участковый. – Он стоял напротив, и свет прямо падал на него.
– Продиктуйте описание всех примет писарю. Возможно, уже этой ночью мы сможем их сравнить.
– Я сразу его узнаю, товарищ капитан.
– Прекрасно. А пока побудьте здесь.
На руке участкового обручальное кольцо. Значит, он женат: в таком возрасте, а ему лет сорок пять, человек обычно имеет семью.
– Если хотите, я попрошу кого-нибудь предупредить вашу жену. Не исключено, что вам придется задержаться на всю ночь.
– Не беспокойтесь, товарищ капитан. Моя жена знает, что такое наша служба.
Входит Трешгаский и еще с порога говорит:
– Пришлось доставить сюда Винерта. Он не хотел отдавать сберегательные книжки и оказал сопротивление, ранил одного из наших сотрудников кухонным ножом.
При упоминании имени Винерта я взрываюсь.
– Оставьте его в изоляторе, у нас пока нет времени с ним возиться, – решаю я. – Что еще обнаружила группа? Доложите подробно.
Я возвращаюсь в кабинет, закрываю за собой двери, чтобы меня не беспокоили. Участковый начинает диктовать. Стучит пишущая машинка. Трепинский отдает приказания, трещат телефоны, приходят связные.
Я вновь берусь за письмо.
«Характер, уважаемый капитан, – это прежде всего синтез личных склонностей, внешних влияний и известной порции идиотизма, который в той или иной мере свойствен любому индивидууму. Но допустите на миг, что появляется индивидуум, который, к счастью для него, лишен этого идиотизма. А его, к великому сожалению, считают самым заурядным членом общества, хотя он, напротив, наделен разумной способностью полемизировать с законами этого идиотского общества и бороться с ним, прибегая к надлежащим аргументам рассудка.
Именно таков мой случай. Я мыслю философски, ясными категориями. К примеру, могу представить себе зло не как результат каких-то обстоятельств, а как основной созидательный материал, без которого миру не обойтись и который подчиняет себе человеческую совесть.
Вот доказательства…»
Да, разрушительная философия яростного индивидуализма с примесью презрения и ненависти к людям. Решаю читать дальше, но тут внезапно настежь распахиваются обитые войлоком двери моего кабинета и входит один из сотрудников.
– Товарищ капитан! Установлено имя владельца машины.
Перед дверью моего кабинета звонит по телефону сотрудник. Слышу, как он произносит имя:
– Гинек Фабера? Повторите! Гинек Фабера! Понимаю. Номер – четыре ноля два четыре два. Повторите! Понятно. Доложу.
Сотрудник записывает эти данные в блокнот.
– Немедленно сведения о нем и адрес!
Сотрудник, держа телефонную трубку в руке, даже привстает от нетерпения. В ту же минуту я оказываюсь рядом с ним.
– Что? Какая? Красная? Нет! Черный лимузин.
Беру трубку.
– Совершенно новый лак! – слышу в трубке, – И кузов новый! Ваша свидетельница ошиблась, назвав черный лимузин. Шины примерно совпадают. Гинек Фабера работает в техническом отделе и утверждает, что возит в этой машине по воскресеньям жену и двоих детей. Можно проверить, но…
– Другого Г. Ф. не нашли?
– Пока еще нет. Продолжаем розыск. Если бы в транспортном отделе сделали, как мы просили…
– Оставьте красный «аэро» под наблюдением впредь до моего распоряжения. Придумайте сами, как это половчее сделать. Гинек Фабера даже не должен догадываться, что мы его подозреваем. На всякий случай доставьте его к нам. Я попрошу его допросить, а потом извинимся.
Я все еще держу телефонную трубку, как вдруг с порога раздается знакомый голос.
– Это был… Товарищ капитан, пусть оставят в покое Гинека Фаберу!
Я оборачиваюсь. В дверях, тяжело дыша, стоит Карличек. Вероятно, он поднимался, перепрыгивая сразу через четыре ступеньки.
– Что такое? – резко спрашиваю я.
Карличек проходит в кабинет. И, с трудом переводя дух, бросает:
– Мне известно настоящее имя.
– Что-что?
11
– Гуго Фалфар, – говорит Карличек, подчеркивая каждый слог.
Гуго Фалфар! Гуго Фалфар!
Это имя стучит у меня в голове, словно барабанная дробь.
Вряд ли Карличек ошибся.
– Алло! – кричу я в телефонную трубку, я не успел положить ее.
Никто не отзывается. На другом конце провода, естественно, решили, что разговор окончен, и повесили трубку. Я машинально опускаю трубку на рычаг.
– Внимание! Немедленно связаться с группами розыска и информировать их! Особой группе как можно быстрее и любыми средствами установить место жительства Гуго Фалфара. Гинека Фаберу далее не задерживать, как и любого другого с инициалами Г. Ф. Продолжать розыски только Гуго Фалфара. Действуйте!
Группа сотрудников с напряженным вниманием прислушивается к моим словам. Лоубал и Трепинский спокойно и решительно распределяют задачи. Только участковый, тот, что принес мне письмо, не охвачен общим оживлением. Он отходит в сторону, чтобы нам не мешать. Очевидно, он скромный парень. Однако наблюдает за нашими действиями с неподдельным интересом.
Хотя, собственно, что теперь зависит и от письма, и от него самого? Ничего или почти ничего, поэтому я и говорю:
– Можете идти. Я пришлю за вами, если Гуго Фалфар будет отпираться, что был у вас.
Услышав мои слова, участковый снова встает по стойке «смирно».
– Как вам угодно, товарищ капитан, могу и уйти. Но, мне кажется, что этого человека, Гуго Фалфара то есть, я уже где-то раньше видел. Вот я и стараюсь припомнить где. Я ведь не знал, что это так важно.
Видно, что участковый и вправду старается припомнить, даже потирает от усердия подбородок.
– Надеюсь, вы вспомните, – говорю я. – Я еще не дочитал письмо. А вы уже продиктовали на машинку описание примет?
– Готово, – ответил вместо участкового писарь.
Взяв в руки страницу, я мельком пробегаю ее. И все же любое описание примет ничто, по сравнению с хорошей фотографией, но ее мы, надеюсь, скоро получим.
– Попросите ко мне лейтенанта Скалу, – говорю я сотруднику, стоящему ко мне ближе других.
