Эд Макбейн - Крах игрушечного королевства
— Ну, я… я просто предположил, что кто-то поместил объявление о порнографическом фильме, который можно…
— Я не упоминал также ни о каком объявлении.
Мы посмотрели друг на друга.
— Ну так как? — спросил я. — Может, мы все-таки разберемся с этой кассетой?
— Это зависит от того, с чем мы станем разбираться потом.
— Владели ли вы кассетой под названием «Шаловливые ручки»?
— Да.
— Отлично.
— Ну и что дальше?
— Вы ее просматривали?
— Да.
— Вы узнали в одной из исполнительниц Лэйни Камминс?
— Да.
— Когда это произошло?
— Когда я впервые просматривал кассету. Примерно неделю назад.
— Не могла бы вы вспомнить точную дату?
— Ну, могу. Но только потому, что я получил кассету в подарок на день рожденья.
— Ничего себе подарочек.
— Да уж лучше, чем галстук.
— Когда это было, мистер Диас? Какого числа у вас день рожденья?
— Одиннадцатого.
— Сентября?
— Да. Одиннадцатого сентября.
— Накануне того дня, когда был убит Бретт Толанд.
— Ну… да. Кажется, да. Я узнал это кольцо, как только взглянул на обложку. Лэйни постоянно носила его. Я сразу подумал: «Ха, а это что за штучка?»
— Получается, вы знали, что здесь снималась Лэйни, еще до того, как…
— Ну, скорее, я это заподозрил. Потом, когда я посмотрел кассету, конечно…
— Когда это было?
— Вечером.
— Вечером одиннадцатого числа?
— Да. Мне ее доставили после обеда, и она лежала в кабинете у менеджера, пока я ее не забрал, уходя с работы.
— Итак, вы просмотрели ее вечером.
— Да.
— Одиннадцатого сентября.
— Да, именно.
— И тогда же вы узнали Лэйни Камминс.
— Да.
— И что вы стали делать после этого?
— Пошел спать.
— Меня интересует, мистер Диас, когда вы сообщили Бретту Толанду, что видели порнографический фильм с участием Лэйни Камминс.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— А я полагаю, что понимаете.
— Я не говорил об этом Бретту.
— Тогда как эта кассета попала к нему?
— Понятия не имею.
— Значит, вы не передавали ее мистеру Толанду?
— И даже не говорил о ней.
— Эта кассета все еще у вас?
— Думаю, да.
— Могу я ее видеть?
— Я не уверен, что помню, куда ее положил.
— А вы не могли бы ее поискать?
— Я бы с радостью, но я вам уже говорил…
— Да, я помню. У вас назначена деловая встреча.
— Именно.
— Мистер Диас, — сказал я, поставив пустой бокал на столик, — послушайте, что я думаю. Я думаю, что вы позвонили Бретту Толанду в ту же минуту, как узнали Лэйни.
— Извините, но я ему не звонил.
— Я думаю, что вы сказали, что он может ни о чем больше не беспокоиться, потому что…
— Ему и так было не о чем беспокоиться. Этот медвежонок — наш. Лэйни его украла.
— Почему вы сейчас об этом заговорили, мистер Диас?
— Что?
— Что заставило вас связать между собой эти два дела?
— Потому что у Бретта не было других причин для беспокойства, кроме иска Лэйни.
— И теперь ему больше не о чем было беспокоиться, так? Потому что у вас была кассета, где Лэйни Камминс занималась мастурбацией.
— Позвольте!
— А разве она занималась чем-то другим, мистер Диас?
— Ну да, конечно, но…
— Тогда в чем дело? Вас шокирует это слово?
— Нет, но…
— Или само действие?
— Нет, но…
— Ведь вы же сами заказали эту кассету, разве не так?
— Да, я понимаю. Но у взрослых людей есть личные дела…
— Ага, ясно.
— …которые не являются темой для обсуждения.
— Как вы считаете, Мистер и Миссис Америка станут покупать плюшевого медвежонка, сделанного женщиной, которая снимается в порнографических фильмах?
— Я не знаю, что покупают Мистер и Миссис Америка.
— Но ведь вы делаете игрушки именно для них, разве не так?
— Я делаю игрушки для детей.
— Детей Мистера и Миссис Америки.
— Я же вам уже сказал: я не обсуждал эту кассету с Бреттом Толандом.
— И не рассказывали ему, что получили на день рожденья порнографическую кассету, на которой Лэйни Камминс занимается мастурбацией?
— Это совпало с моим днем рожденья чисто случайно.
— Вы не звонили ему и не говорили: «Бретт, а знаешь, что у меня есть?»
— Нет.
— Не отдавали ему эту кассету?
— Нет.
— Не говорили, что теперь у него есть прекрасная возможность заключить сделку?
— Нет! Бретту не нужна была никакая сделка. Лэйни просто украла мои разработки по этому медвежонку. Это был наш медвежонок!
— Что?
— Я сказал…
— Нет-нет, погодите минутку, мистер Диас. В прошлый раз вы…
— Послушайте, мистер Хоуп, это просто смешно. Я не отдавал эту кассету Бретту, не разговаривал с ним о…
— К черту кассету! В прошлый раз вы мне сказали, что Лэйни было поручено сделать эскизы этого медвежонка…
— Нет, вы, должно быть, неправильно меня поня…
— Я прекрасно понял и вас, и Бретта, и Этту. Вы все говорили, что идея медвежонка принадлежала Бретту, и что он поручил Лэйни ее разработать, когда она еще работала на Толандов. Разве вы не это говорили? Разве не вы мне сказали, что присутствовали при этом разговоре, а, мистер Диас? Вы присутствовали при том, как Бретт пересказал Лэйни свою блестящую идею и поручил ей поработать над косоглазым медвежонком и его очками, исправляющими зрение. Вы там присутствовали, мистер Диас. Вы сами мне об этом сказали!
— Да, я там был.
— Отлично. Вы также сказали, что Лэйни было поручено представить чертежи к концу сентября.
— Вот здесь вы ошиблись.
— Да? И в чем же?
— Я сказал вам, что видел какие-то чертежи…
— Ну и?
— …но я не уверен, что их сделала именно Лэйни.
— Тогда чьи это были чертежи?..
— Скорее, эскизы.
— Эскизы?
— Да. Рисунки, изображающие медвежонка в очках.
— Ну так кто же сделал эти чертежи, эти эскизы, или как там эта фигня называется?
— Я думаю, возможно, их сделал сам Бретт.
— Ясно. Вы думаете, что их мог сделать сам Бретт. Значит, придумал медвежонка Бретт, и эскизы сделал он, так что Лэйни тут вообще ни при чем — так получается? Она не делала никакого медвежонка, когда работала у Толандов — это вы теперь хотите сказать?
— Я говорю…
— Ну нет, мистер Диас, теперь вы говорите мне совсем не то, что говорили раньше. Вы мне сказали, что видели рабочие чертежи, до того как…
— Я говорил, что не знаю, были ли это рабочие чертежи.
— Тогда что же это было, черт побери?
— Эскизы.
— А когда вы увидели рабочие чертежи?
— Я же вам говорил, мистер Хоуп, что я этого не помню.
— Ладно, мистер Диас, замнем. Несколько минут назад вы сказали, что Лэйни украла ваши разработки по этом медвежонку, — я в упор посмотрел на Диаса. — Какие разработки?
— Я сказал, что она украла нашего медвежонка. Нашего, а не моего.
Медвежонка, которого она сделала для Толандов.
— Нет, вы сказали не это.
— Вы будете мне говорить, что я сказал?
— Да, буду.
— Вы ошибаетесь, мистер Хоуп. У меня на половину седьмого назначена встреча в Плум-Гардене. Чтобы добраться туда, мне нужно полчаса, а сейчас уже без пяти шесть. Если вы позволите…
— Да, разумеется, — отозвался я, очень осторожно взял со стола фотографию и спрятал ее в «дипломат».
Доктор Эбнер Гейнс сидел на высоком табурете перед стойкой, загроможденной микроскопами, пробирками, пипетками, горелками Бансена и великим множеством других приспособлений и инструментов, названия которых я бы не вспомнил даже под угрозой пытки. Как единственный владелец и главный аналитик «Судебной медицины Плюс», частной лаборатории, с которой я уже не раз сотрудничал, Эб был ученым, привыкшим к необычайной тщательности и дотошности в работе. И вообще Эб отличался безукоризненным профессионализмом, несмотря на вечно взлохмаченные волосы, пожелтевшие от табака пальцы, вечно измятые брюки, нечищеные туфли и якобы белый лабораторный халат, отмеченный следами Бог весть скольких опытов, проведенных у этой же стойки.
Эб ждал меня, и потому приветствовал своим обычным невнятным ворчанием. У него был вид очень занятого профессора, которого донимают назойливо любопытные студенты. Собственно, Эб и вправду был очень занятым профессором и преподавал в Южнофлоридском университете.
Я обернул руку носовым платком и показал Эбу глянцевую черно-белую фотографию пальчиков дамы, носящей викторианское кольцо, пляшущих на фоне белых шелковых трусиков — копию обложки «Шаловливых ручек». Я показал ему черный виниловый футляр с цветной фотографией на обложке, а потом открыл футляр, чтобы показать саму кассету.
— Здесь, на черно-белой фотографии, должны быть отпечатки пальцев, — сказал я. — Меня интересует, нет ли идентичных отпечатков на футляре или на самой кассете.
