Наталья Берзина - Лики смерти
Чуть слышно скрипнул диван. Зашуршала простыня. Она легла.
– Можешь смотреть, – сказала волнующим шепотом.
Сергей, едва не взвыв от охвативших его чувств, резко встал и, не поворачивая головы в сторону Марины, быстро вышел из комнаты.
Влад, изредка подсвечивая фонариком, уходил все дальше. На Слона ему, честно говоря, было наплевать, какая разница – выберется он или нет. Все равно им нет места в одном городе, а оставаться Влад не собирался. Если еще буквально вчера он был уверен в том, что Россия большая и место на ее просторах найдется всегда, теперь совершенно иные мысли тревожили душу. Вернуться к Славке, увидеть сына и вместе перебраться в какую-нибудь нейтральную страну, начать совершенно новую, счастливую жизнь. Забыть о том, что было, купить небольшой отель или ресторанчик, обустроиться и просто жить, ни от кого не завися и никого не боясь. Найти на земле такое место, где его никто не знает, казалось бы, просто, в конце концов, его разыскивают на Балканах, но есть еще Испания, Латинская Америка. Что с того, что он не знает местного языка? Это сущий пустяк. Немного английского для начала вполне достаточно, Славка свободно владеет немецким и английским, немного говорит по-итальянски. Не пропадут. А что касается сына, то уж ребенок точно легко выучит любой язык.
Влад, размечтавшись, даже не заметил, что ход пошел под уклон. Он думал о достаточно практичных вещах: где сделать еще один паспорт, как по нему пересечь границу. Второй раз прорваться с боем вряд ли удастся. Нужно будет уходить относительно цивилизованно. Ни к чему появляться даже в такой стране, как Черногория, с новыми хвостами. Да и Славку легче будет убедить продать дело и переехать в другую страну, если за ним не будут бежать по пятам полицейские разных государств.
Ход спускался вниз все круче, становился все более узким, наконец, в очередной раз, повернув, закончился крутой, выложенной камнем лестницей. Только теперь Влад обратил внимание на то, что стены сложены уже не из кирпичей, а из дикого камня. Это могло говорить только об одном: он перешел на еще более древний горизонт. Потолок становился все ниже и ниже, вскоре ход превратился в своеобразную трубу, облицованную гладкими речными булыжниками, даже не скрепленными семянкой. Дышать стало тяжело, из по-прежнему идущего наклонно лаза тянуло сыростью, застоявшимся воздухом и плесенью. Колени и локти уже давно намокли от сочащейся между камнями влаги. Липкая скользкая тина покрывала и пол, и стены, и потолок. И все же Влад упорно пробирался вперед. Что-то подсказывало ему, что скоро путь закончится. Он полз по подземному ходу уже больше часа. За спиной осталось не менее трехсот метров осклизлой вонючей трубы. Фонарь, который Влад теперь не выключал, едва светил. Лампочка чуть теплилась красным неуверенным огнем. Решив не спешить менять батарейки до тех пор, пока фонарь не погаснет окончательно, Влад, извиваясь ужом, продолжал ползти вперед. Сбитые о камни колени саднили, казалось, конца ходу не будет никогда, только слепая злость гнала и гнала его вперед. Спертый, удушливый воздух не давал вздохнуть полной грудью. Сиплое, срывающееся дыхание, тяжкое головокружение, слабость и дрожь в мышцах явственно свидетельствовали, что начинается удушье. Холодный, противный пот заливал глаза. Теряя последние силы, Влад полз и полз вперед. Краем сознания он понимал, что, возможно, где-то есть другой выход. Но искать его просто не было сил и времени. О том, чтобы развернуться и выбраться назад, не могло идти и речи. Ход слишком узок, а пятится ногами вперед, не хватит сил. Он попросту задохнется. То, что ход, в котором он очутился, ведет под рекой на левый берег, Влад уже понял, теперь вся надежда была на то, что откапываться придется не слишком долго. Ему совершенно не хотелось умереть в каком-то метре от спасительного воздуха, когда не останется сил, чтобы выбросить последние комья земли. Сжав зубы, Влад пробирался вперед. Пальцы скользили на залитых водой камнях, местами целые струйки воды, просачивающиеся сквозь кладку, стекали по разгоряченному лицу, спине. В некоторых местах вода стояла так высоко, что ему приходилось задирать голову к самому потолку, чтобы вздохнуть. Влад уже не в состоянии был о чем-либо думать. Он мог только ползти, передвигать налитыми свинцовой тяжестью руками и ногами, перемещать в узком ходу непослушное застывающее тело. Фонарик давно погас и сейчас бесполезной игрушкой болтался на шее. Через какое-то время дышать стало легче. Вскоре Влад убедился, что медленно, уверенно ползет вверх, местами приходилось даже карабкаться на довольно высокие ступени.
«Скоро выход!» – обрадовался Влад и из последних сил пополз вперед. Ход поднимался наверх все круче, наконец появились ступени. Вода еще по-прежнему сочилась между камней, но уже не так обильно, как на середине реки. Вскарабкавшись по крутой лестнице, Влад наткнулся на какое-то препятствие. Привалившись спиной к холодным камням, грязными, дрожащими от напряжения руками вытряхнул из фонаря севшие батарейки, вставил свежие и нажал кнопку. Нестерпимо яркий после кромешной темноты луч выхватил из мрака толстые порыжевшие от вековой ржавчины прутья и могучий старинный замок. Хриплое, срывающееся дыхание нарушало неколебимую тишину подземелья. Перед тем как начать борьбу с решетчатой дверью, Влад заставил себя посидеть неподвижно, отдыхая после бесконечного путешествия под руслом реки. «Умели предки строить!» – мелькнула вялая, бессильная мысль. В том, что он сумеет теперь выбраться, Влад не сомневался. Осталась самая малость – проломиться через решетку и найти выход на поверхность.
Успокоение приходило медленно; смежив воспаленные веки, он не заметил, как задремал, даже свет забытого фонаря не мешал ему. Прошло больше часа, прежде чем Влад проснулся. С жалостью посмотрел на едва светящийся фонарь. Осмотрел в слабом свете решетку, перегораживающую выход, выключил фонарь и принялся методично раскачивать упрямое железо. Звон и шуршание ржавчины заметались под каменными сводами. Влад упрямо, стараясь экономить силы, раскачивал, тряс, подергивал тяжелую дверь. В минуты отдыха пытался ковырять хитроумный замок, не прекращая попыток вырваться наружу. Лишь когда, сморенный нечеловеческой усталостью, он, наконец, снова провалился в сон, где-то на самой грани слышимости различил неясный шум.
Жесткие, колючие струи ледяной воды больно стегали уже вспухшую, напряженную кожу. Склонив голову, Сергей упрямо стоял под душем, не обращая внимания на озноб, стучащие от холода зубы и посиневшие пальцы. Нужно во что бы то ни стало подавить в себе все мысли, чувства и желания, связанные с Мариной. Вытравить их, вырвать с корнем, уничтожить, совладать с собой и научиться жить так, словно ничего не было. Так, будто Марины не существует. Забыть безумие летней ночи, пляшущие звезды над головой, дурман росной травы, ее пьянящие губы, широко распахнутые глаза, обнимающие руки – все то, чего так ждал, о чем так долго мечтал и даже не решался намекнуть.
Заледеневшей рукой Сергей закрыл воду, с трудом взял полотенце и принялся растирать пупырчатую синюю кожу на груди, плечах, спине. Ему не хотелось жить. Одна мысль о том, что завтра они вернутся домой и все станет по-прежнему, Марина опять превратится просто в отличного дизайнера, но никак не в жену, подругу или хотя бы возлюбленную, до смерти пугала его. Именно о такой женщине он мечтал всю жизнь, мучительно искал и никак не мог найти. Теперь, когда эта встреча, наконец, состоялась, он, как оказалось, не соответствует идеалам любимой. Он готов измениться. Стать таким, каким хотела видеть его Марина. Вот только вопрос: каким именно? Что нужно сделать, чтобы она сумела его полюбить? Калиновский не знал.
В кухне свет не горел, только из-под двери их общей на одну-единственную, последнюю ночь комнаты робко пробивался тонкий лучик света. Осторожно повернув ручку, Сергей вошел и оторопел! Марина сидела на диване, охватив колени руками, и как-то очень внимательно смотрела на него.
– Где ты был так долго, Сережа? – тихо спросила она, и сердце Сергея судорожно затрепетало. В голосе девушки звучала неподдельная тревога.
– В ванной, – пожал плечами и невольно покраснел. Он ведь так и пришел в комнату, обернувшись полотенцем, уверенный, что Марина уже спит.
– Ты смутился! – медленно, нараспев, с улыбкой сказала Марина, не сводя с него глаз.
– Отвернись на секунду, я оденусь, – попросил Сергей.
Воспользовавшись паузой, он в одно мгновение натянул брюки и рубашку. Когда он обернулся, Марина сидела в прежней позе, только закрыв глаза, по ее лицу блуждала легкая, загадочная улыбка. Еще не избавившись от смущения, Сергей присел в кресло напротив дивана и, продолжая любоваться лицом Марины, сказал:
– Выходит, к тебе теперь нужно обращаться исключительно «ваше сиятельство»?
– Это еще почему? – рассмеялась Марина.
