Андрей Молчанов - Форпост
– Словно бы и не рада мне, сестренка, – сказал Арсений, усаживаясь за столом и разворачивая свой сверток, по объему схожий с тюком.
Даша молчала.
Вывалились на скромную застиранную скатерку балыки, банки с икрой, ветчина, сыры и колбасы, мандарины и даже диковинный ананас…
– Ну, отметим долгожданную встречу! – провозгласил Арсений, и тут, будто бы из воздуха, возникла, утвердившись на столе, бутылка отменного коньяка.
– Как нашел-то нас? – вопросил Кирьян.
– При умении – дело несложное… – откликнулся гость. – Знаю: ты теперь великий пахарь на передовом производстве, сродственница моя, единственная и ненаглядная, на доктора учится… – И, взглянув на располневшую фигуру Даши, добавил со смешком: – А скоро и племяш появится, будет мне одинокому и сирому кого баловать… И уж побалую, кровь родную в забвении не оставлю…
– На ворованное дары твои? – равнодушно кивнув на принесенные яства, спросила Даша. – И племянника на те же средства баловать станешь?
– Да ты что?! – картинно воззрился на нее Арсений. – Я ж на зоне в ударниках ходил, вот результаты зарплаты и премий…
– Ну да… Верю всякому зверю. А тебе ежу – погожу… Скажи: нас-то чего вынюхивал, выслеживал?
– Погоди, – миролюбиво отмахнулся от жены Кирьян. – Чудачества у него такие… Нам ведь ущерба никакого – хоть выслеживай, хоть под лупой разглядывай… А коли нравятся кому такие шпионские подходцы, то не наше на них время тратится. Так с чем пожаловал, Арсений? – обратился он к гостю. – Нужда есть в чем или просто проведать решил?
– С добром он не придет, – отреагировала Даша.
– Зачем брата в штыки встречаешь? – спросил Кирьян. – Нельзя так. Плох он или хорош, а сейчас, как понимаю, с родственным чувством прибыл, навестить…
– Ага. И чтобы на дело тебя какое склонить…
– И думаешь, выйдет?
Помедлив, она хохотнула. Потом, обернувшись на мужчин, рассмеялась уже широко и искренне, сказала, махнув рукой:
– Ладно уж, наливайте, трепачи… Коли гость в дом, встретим, не ужмемся… Ночевать-то здесь будешь, ворюга?
– Ну, коли оставите…
– Деньги на этажерке лежат, под книжкой Карла Маркса, чтобы в розысках не утруждался …
– Учту полезный совет.
К ночи, когда Даша расстилала постели, Арсений, вышедший в очередной раз покурить на лестничную клетку, потянул за собой и Кирьяна:
– Постоишь рядом, ага?
«Вот она – каверза», – подумал тот, но согласно кивнул.
Притулившись к трубе мусоропровода и затянувшись заграничной сигаретой «Кэмел», Арсений поведал:
– О своей жизни распространяться не хотел и не буду. Хотя вклад в нее ты внес. Да, и не раскрывай глаза широко, с твоей подачи ко мне блатные прониклись, а вернее, папаня твой тут подсобил ненароком связями своими… Но – чего о делах минувших! Пусть в них – судьба, и втюхала она меня в ту колею, что была предначертана. В нее тебя не зову, другой ты породы и интересов. Но, как ни крути, а мы – родня. И вот решил я: как родне не помочь? Ты ж на заводе своем себя ухайдакаешь, это ж не твое – точно, хоть и работяга по натуре… И есть тут у меня вариант: домоуправ знакомый ищет сейчас дворника. Район соседний – Сокольники. Зарплата – средненькая, но работа как у водолаза: пара часов в сутки и, главное, служебная квартира! Двухкомнатная! Теперь думай. Вот адрес, телефон. Дашке о том, что все с моей подачи, – ни-ни! – я для нее зло воплощенное… Скажи ей: кореш заводской наводку дал… И запомни с дня сегодняшнего: как бы я ни жил, чтобы ни творил, но семью твою праведную вовек не подведу и хранить буду… По рукам, Кирьян?
– Остепениться бы тебе, Арсений… Ведь мужик ты – любой бабе подарок…
– Это – точно! Я заметил, что не только шлюхи, но и порядочные девушки находят привлекательными тех, кто живет вне закона. Странно, да?
– Трепло ты неугомонное… Тьфу!
Утром, когда проснулись, Арсения в доме уже не было, он растаял, как призрак, не скрипнув ни половицей, ни дверью. Под книжкой теоретика коммунизма Маркса, штудируемого Кирьяном для поступления в институт, обнаружилась перетянутая аптечной резинкой пачка купюр с запиской: «На пеленки племяннику».
Серегин
Кадровый механизм армии США сработал незамедлительно: сразу же по возвращении Олегу предложили должность инструктора в одном из учебных подразделений, а Джону выпала служба испытателем-наладчиком на полигоне отстрелов спецвооружения, включавшего в себя переносные ракетные комплексы, новейшие гранатометы и разнообразное стрелковое оружие.
Продолжать казенную службу не хотелось, но иных перспектив не виделось. Получив законный отпуск, первым делом они связались с Худым Биллом, скрывавшимся от мафии и от КГБ на территории благословенной Калифорнии в очередном открытом им автосервисе.
За время разлуки с товарищами никаких значительных перемен ни в жизни Билла, ни в его характере, ни в облике не случилось.
– Надоело отсиживаться по всяким норам на дне, но, думаю, скоро можно выпустить перископ, а потом и всплыть, – поведал он. – Мафия до сих пор роет землю после этой истории в ресторане, но никак не поймет, с чьей стороны прилетели пули.
– Так, может, нам и не о чем волноваться? – встрепенулся Джон.
– Может… Но я всегда забочусь о ваших шкурах, – продолжил Худой Билл невозмутимо. – Сообщаю: мне выпала удача заполучить надежные документы. Их прежний владелец уже покинул сей мир, не оставив после себя криминальной истории, а значит, и отпечатков пальцев во всяких вероломных картотеках. Но, увы, мои «пальчики» там имеются. Поэтому приходится жить скучно, обходясь без приключений. Но ведь я подумал и о вас! Так что через неделю можете обзавестись страховкой: новыми водительскими лицензиями и паспортами с чистыми псевдонимами…
– Эти люди что, тоже… – выдавил Серегин начало деликатного вопроса.
– Увы, – скорбно откликнулся дружище Билл.
– Неплохая идея, если ты не разочаруешь меня с ее ценовым воплощением, – настороженно и витиевато высказался Джон.
– Всего-то пара тысяч, – ответил Худой Билл, потупив взор. – С каждого.
– Идет… – процедил Джон сквозь зубы.
А Серегина вдруг неудержимо потянуло в Москву. Он хотел увидеть родителей, Аню, повиниться перед ней, рассказать, что разлука была продиктована чужой волей, и теперь он готов строить жизнь с ней, и только с ней… И почему бы в самом деле не забрать ее сюда, в Штаты? Да, именно так он и поступит!
Отстраненно беспокоил вопрос о вероятных инсинуациях госбезопасности, но прошедшее время затмило прежние страхи, кроме того, на связь с ним никто не выходил, а потому думалось: вдруг, все, да и забылось? Тем паче в бурлившей переменами России чиновные кресла переходили изо дня в день от седалищ к седалищам, был реформирован и предан анафеме КГБ, а потому особенного риска в поездке он не ощущал.
Но в московском аэропорту случился неприятный казус: в джинсах Серегина, некогда оставшихся вместе с другими вещами на армейском вещевом складе перед отправкой в Ирак, а ныне небрежно брошенными в чемодан, российская таможня обнаружила два боевых патрона «парабеллум».
Как они оказались в одежде, Серегин не помнил, но то, что благодаря именно его головотяпству, сомнений не вызывало. Далее произошло то, что в футболе именуется удалением с поля на первой минуте матча… Его уже уводили в местную камеру предварительного заключения люди в штатском, но тут из недр памяти ясно выплыл телефон энергичного опера Евсеева.
– Прошу позвонить… Выполняю задание… – обратился он к сопровождающему его официальному лицу, чей облик прямо и бесспорно ассоциировался с принадлежностью лица к кадрам тайной карательной организации.
Через час Евсеев помогал ему с погрузкой чемодана в багажник своей черной служебной машины, стоявшей под знаком «Остановка запрещена». Патрульный гаишник с палкой, куривший неподалеку, умело машину игнорировал.
Еще через час Серегин обнимал маму и папу, а вечером позвонил Ане.
Услышав ее голос, выдохнул с затаенным страхом:
– Ну, я вернулся…
– Зачем?
– К тебе, – ответил он угрюмо и убежденно.
– Я ждала этого звонка, – произнесла она напряженно, словно через силу. – И боялась его… Хорошо, приходи. Но только это будет или твоим окончательным возвращением, или…
– Мне кажется, я вернулся навсегда… По крайней мере, к тебе.
И ему действительно так казалось.
Он убедил ее уехать с ним в Штаты: мол, придумаем что-нибудь с дальнейшим иммиграционным статусом на месте, главное – получить разовую визу, однако попытка с визой провалилась: поездку одинокой русоволосой красавицы, незамужней, американский консул посчитал подозрительной, возвратив из окошечка паспорт с черной меткой отказа.
Это был удар для Серегина. Оставалось и в самом деле сочетать Аню и Джона законным фиктивным браком в Москве, но тут заупрямилась она, принципиально чуждая каких-либо авантюр и подлогов.
