Татьяна Полякова - Ночь последнего дня
Допустим, зарезать сестру он мог, это куда ни шло, хотя довольно странно после убийства как ни в чем не бывало явиться утром на работу (он уже месяц как открыл собственное дело) и отмечать с коллегами Новый год. Еще более странным казался тот факт, что Приходько спрятал похищенные деньги в собственном гараже вместе с орудием убийства. Похоже, он ничего не опасался, и арест явился для него полной неожиданностью.
— А дядя, получается, оригинал… — пробормотала я.
Один из охранников в ночь убийства видел машину Приходько недалеко от базы, таксист видел его самого, проезжая мимо, и даже смог опознать.
— Занятно, — усмехнулась я.
На базе я бывала неоднократно и хорошо представляла и офис, и расположение прочих зданий, на территорию пройти мимо охраны незамеченным невозможно. Разумеется, если Приходько не перемахнул через двухметровый забор с колючкой наверху. На территории собаки, вряд ли раньше было иначе. Впрочем, по замыслу обвинения, собаки для Приходько не были проблемой, он мог приручить их раньше и территорию знал отлично, так что пройти теоретически мог. Что делал таксист в этом богом забытом месте в такое время, выяснить никто не потрудился. Труп жены Долгих обнаружили только утром. Долгих все это время безуспешно пытался дозвониться до супруги.
Приходько арестовали в марте, в мае в автокатастрофе погибли его жена и дочь. А в июле, в доме, который когда-то принадлежал Пашкиной семье, погиб некто Орешин, начальник охраны фирмы «Конти», уволенный примерно в то же время, когда был арестован Приходько. Интересная картина складывается…
Было убийство Орешина как-то связано с убийством жены Долгих или это совсем другая история? Похоже, что было. Конечно, Приходько мог убить сестру, крупно с ней поскандалив, если она к тому же приняла сторону мужа, которого у брата повода любить к тому моменту не было. Но с таким же успехом дело могло быть сфабриковано. Приходько оказался в тюрьме, а вскоре лишился семьи. Если к этому причастен начальник охраны, логично от него поскорее избавиться. Что Ник и сделал. Каким образом в эту историю оказался замешан Пашка, остается только гадать. Но кассета — важная улика, Ник, вернее, его хозяин, был очень заинтересован в ее исчезновении, а Орешин не хотел ее возвращать, даже рискуя жизнью. Что там могло быть? Да что угодно. Начальник охраны, предвидя, что от него захотят избавиться, мог запастись отличным компроматом, который я передала Пашке.
Приходько может знать об этом, а может и не знать. Если ему известно, что мы с Машкой были в доме в момент убийства, его интерес ко мне вполне объясним. Так же, как интерес к улике, то есть к кассете. Он может решить, к примеру, что кассета у меня. Что мешало мне сделать дубликат? Моя глупость. Мне тогда это просто не пришло в голову. Мы даже посмотреть запись не могли, потому что у нас не было ни камеры, ни видеомагнитофона, а идти к кому-то с таинственной кассетой мы не рискнули.
Человек в одно мгновение теряет все, а вернувшись из тюрьмы, видит, что его враг живет припеваючи. И решает отомстить. По-моему, вполне логично. Вот только кому и за что? Допустим, Долгих — за то, что лишил его денег, положения и засадил в тюрьму. Тогда понятно стремление лишить того изрядного куска пирога, напав на транспорт. Приходько раньше работал с Долгих, наверняка многое знал и надеялся, использовав старые связи, пристроить груз. Долгих деньги теряет, Приходько их приобретает, плюс моральное удовлетворение.
Горох какое-то время работал в охране фирмы, пока Ник не решил, что это опасно. Не для Гороха, для фирмы. Репутация фирмы должна быть безупречной. Так что теоретически Приходько мог быть с Горохом знаком. Мог он и припугнуть его чем-то мне неведомым, чтобы заставить работать на себя. Собрал бригаду из бывших уголовников и устроил засаду на дороге. Но его самого там не было. Личное участие в нападении для него слишком опасно — кто-то из людей Ника мог бы его узнать. Он убил Гороха, чтобы закрыть ему рот навеки, а потом…
Потом чепуха. Следующим стал Серега. Допустим, Серега случайно встретился с Приходько. Тогда логично было бы ему звонить Нику, а уж никак не мне, раз я этого Приходько знать не знаю. Затем погиб Розга. Его он тоже встретил случайно? Стоп. А что, если дело в другом? Жена и дочь Приходько погибли. Никакого намека, что могло иметь место убийство, но как знать… А если все-таки убийство, то кто мог приложить к нему руки? Первыми на ум приходят Ник и его мальчики.
И что, теперь дядя вершит правосудие так, как он себе его представляет? А Ника оставил «на сладкое»? А то, что на трупы натыкаюсь я, случайность? Или подарок, нечто вроде намека, мол, это ведь и твои враги тоже? Но при втором варианте Приходько как минимум должен знать, что с нами сделал Ник. Хотя почему бы и нет? Ему, например, мог рассказать тот же Горох. Я даже вижу его слюнявые губы, когда он нараспев рассказывает о весело проведенном времени, смакуя подробности и не зная, что подписывает себе смертный приговор.
Теперь вопрос: что делать мне? Нику очень не понравилось, что я промолчала о Борькином интересе к убийству журналиста, еще больше ему не понравится, если я промолчу о Приходько. Значит, надо набрать номер Ника и рассказать, что дядя расспрашивает обо мне.
Я достала телефон, но, подержав его в руке, убрала в сумку. К черту Ника. Для начала я хотела бы встретиться с Приходько. Просто встретиться и послушать его. Потом решу.
Я вернулась домой, продолжая размышлять над прочитанным, и вдруг подумала: может, Приходько знает, где теперь Пашка? Знает, не знает… Допустим, знает, и что? «Здравствуй, Павел, вот мы и встретились, обидно, что я до сих пор люблю тебя, а ты меня никогда не любил. Обидно и больно». Сказать ему что-то в этом роде? Глупо и сентиментально. Другой вариант. «Знаешь, мне часто снится сон: мы вместе, и мне так хочется, чтобы ты меня обнял, но ты поворачиваешься ко мне спиной, поспешно уходишь, и я умираю во сне, а потом еще долго умираю наяву. А иногда, редко-редко, мне снится, что ты меня любишь. Это даже хуже, потому что приходится просыпаться». Тоже не лучше. Скажи мне такое Борька, я бы засмеялась. Незачем цепляться за обломки. На самом деле все просто: в моей паскудной жизни лишь один светлый эпизод: юность и недолгая любовь, вот я упорно и хватаюсь за него, как за соломинку.
* * *Вечером я отправилась к Виссариону. Выпив чаю с хозяином, пошла искать Любку. Она обреталась в подворотне в компании вечно пьяной Сороки.
— Работы нет, — заявила Любка со злостью. — Не знаешь, когда этот дождь кончится?
— Зимой, когда снег начнется.
— К тому времени мы все по миру пойдем.
— Ты того мужика случайно больше не видела? — понизив голос, спросила я.
— Какого? А.., нет. А надо?
— Ну, не худо бы ему кое-что передать. Я не прочь с ним встретиться.
— Знакомый твой, да? Вспомнила, кто он такой?
— Вроде того. Скажи девкам, только аккуратно, чтобы без лишнего шума.
— Можешь не беспокоиться, все сделаю в лучшем виде. Юлька, дай пятьсот рублей взаймы, замерзли здесь торчать.
— Так иди к Виссариону, погрейся.
— Не-а, мы лучше здесь. Задолбал он своей культурной программой, и Упырь злится, говорит, хреново работаем. А какая, блин, работа в такую погоду? Хорошая хозяйка собаку из дома не выгонит, не то что мужика. Мы с Сорокой пузырь купим и здесь разопьем.
— Дороговато для пузыря.
— Так мы с закуской.
Я протянула ей деньги и вернулась к Виссариону. До часу ночи перемежала игру на рояле философскими беседами с ним. Пять минут второго мне позвонили на мобильный. Номер был мне незнаком, а голос, звучавший в трубке, тоже. Мужчина явно пытался его изменить — растягивал слова, как обычно говорят глухонемые.
— Надо встретиться.
Лаконично, ничего не скажешь. Кому надо и с какой стати? Именно эти вопросы я собралась задать, но у моего собеседника не было желания меня слушать.
— Я возле твоего дома, — добавил он и отключился.
Теперь следовало решить, хочу я этой встречи или нет? Если звонил Приходько, то хочу. А если в игру включился кто-то еще?
— Плохие новости? — спросил Виссарион, понаблюдав за мной.
— Кто ж их знает, — пожала я плечами и отправилась к дому.
Я избрала путь через соседний двор и для начала осмотрела пространство вокруг своего подъезда. Никакого намека на живое существо. На стоянке были припаркованы несколько машин, но принадлежали они соседям, за ними вполне можно укрыться. Дворовая детская площадка тонула в темноте. Я вздохнула и направилась к подъезду. Тусклая лампочка все-таки давала достаточно света, чему сейчас я не радовалась. Человека, назначившего мне встречу, я не вижу, зато сама как на ладони. Отличная мишень. Я невольно поежилась — такие мысли не делают человека счастливым.
Я стояла возле подъезда довольно долго, а ничего не происходило. «Дядя осторожничает», — решила я. И терпеливо продолжала ждать неизвестно чего, а когда, наконец, взглянула на часы, оказалось, что прошло уже двадцать минут. Вот тут на меня и накатило предчувствие. Крайне неприятное, надо сказать, Я взглянула на дверь подъезда и убедилась, что она не заперта. Если тот человек решил меня подкараулить в подъезде, звонить было ни к чему. Или он любитель театральных эффектов?
