Владимир Колычев - Черный интернационал
– Можно в Грозный его отдать, – предложила Аида. – Пусть им чеченские менты займутся. Они же тоже как бы Россия…
Предлагаемый вариант был еще страшней. Официально чеченское правосудие находится под российской юрисдикцией, и чеченские менты по закону имеют право арестовать Феликса. По идее, его должны будут передать военной прокуратуре, но пока это случится, чеченцы вытянут все жилы, могут и убить – легко…
Но при всем при этом Феликс прекрасно понимал, что Аида не более чем куражится над ним. А Кабир ей всего лишь подыгрывает. Будь он вне их власти, тогда бы они точно накатали на него телегу в прокуратуру. Так, мол, и так, настоящим сообщаю, что четырех мирных жителей села Харсеной убил российский капитан Расколов, он же военный разведчик, позывной Филин, службу проходит в такой-то части… Но Феликс находится в руках у Кабира. И он его не отпустит ни за что. Нет смысла тешить себя надеждой, что в будущем его враг погибнет под прессом чеченских ментов, если он твердо знает – Феликс погибнет от его руки в настоящем… Скорей бы уже это случилось, сил нет смотреть и слушать этих извергов…
– Может, будет лучше, если мы им займемся? – спросил Кабир.
– Как скажешь, командир, – пожала она плечами. – Мне все равно… И ему все равно…
Аида метнула взгляд на Феликса, язвительно усмехнулась. Подошла к нему, присела, опираясь на винтовку. Долго и внимательно на него смотрела. Затем тихо с упреком спросила:
– Тебе же все равно, что это я убила твоего друга? Я же никто для тебя, никто?
– Никто, – пробормотал он.
– Твой друг любил свою Ситору. А ты свою Таис никогда не любил…
Это да, Таис Феликсу всего лишь нравилась. Любви не было. Только секс… Но разве она имеет право упрекать в этом, тем более после всего, что произошло.
– Не любил, – мотнул он головой.
– Так вот, я тебя тоже не любила. Ты не в моем вкусе… Был бы ты в моем вкусе, я бы тебя сожрала…
– Да пошла ты!.. – сплюнул кровью Феликс.
– Да нет, дорогой, я там уже была, теперь твоя очередь… Кстати, я неплохо стреляю. Да ты, наверное, это уже понял. Раньше не понимал, а сейчас понял… Да, и еще, я не только стрелять могу, но и в рукопашную могу. Не веришь?..
Таис-Аида поднималась медленно. Ноги уже наполовину разогнулись в коленях, когда движения ее стремительно ускорились. Нога резко пошла вперед, в направлении Феликса. Рельефная ступня кроссовки на бешеной скорости состыковалась с его лицом… Кажется, Аида говорила, что не бьет лежачих. Типа не по-людски это. Ха!.. Феликсу было бы смешно, если б не было так больно…
Удар у Аиды оказался очень мощным. Феликсу показалось, что по голове ударил бронебойный снаряд. Но сознание из «башни» не выскочило. После нескольких секунд пребывания в нокдауне он стал подниматься с земли.
Лучше бы он этого не делал. Его гордый порыв послужил головорезам сигналом к действию. Они обрушились на него со всех сторон. И продолжали его бить даже после того, как он выключился…
И опять было долгое шатание вдоль границы между кошмаром и реальностью. И жуткая разрывающая боль. Она не давала покоя Феликсу, даже когда он уходил в забытье…
Более или менее сфокусированное осознание вернулось к нему только утром следующего дня. Он понял, что у него сломаны рука, нога и несколько ребер. Помощи ему никто не оказал. Хоть бы кто шину наложил – ничего… Сбывалось пророчество Кабира. Сначала Феликсу переломают все кости, а затем отрежут голову…
В пещеру вломились боевики – вытащили Феликса из пещеры и скопом набросились на него. Сначала его просто били. Затем хотели сломать руку и ногу. Но кто-то умный предложил просверлить дрелью ступни его ног. Делалось это медленно, с садистским наслаждением. И, как это ни обидно было осознавать, Феликс воспринял эту пытку с радостью. Это была не мазохистская и даже не мученическая радость. Просто ему пришло на ум, что скоро из него вытечет вся кровь, и он умрет, избавляясь от душевных и физических мук.
Но, увы, мучители не хотели, чтобы он умирал так быстро. Наложили на раны кровоостанавливающие повязки. А вместо обезболивающего кто-то ударил его автоматным прикладом по голове.
Чечены думали, что Феликс без чувств, когда тащили его обратно в нору. Но нет, он был в сознании и даже умудрился подобрать с земли кусок бутылочного стекла.
Его швырнули в пещеру, закрыли за ним дверь из тяжелого прочного дерева. Феликс остался в одиночестве, но вены вскрыть себе не смог – потерял сознание.
В себя он пришел уже ночью. Изматывающая боль мутила сознание, тело – один сплошной комок израненных нервов. Собственная смерть воспринималась как высшее благо. Феликс сумел поднести стекло к венам сломанной руки, но не смог полоснуть себя… Ведь он не просто человек, он офицер, боец. Поэтому не должен падать духом, он обязан бороться за свою жизнь до конца. А если шансов на победу нет, должен умереть, но при этом постараться утащить с собой на тот свет хотя бы одного врага. Да, он истерзан и растоптан. У него нет сил для борьбы. Но если ему не по силам убить врага, он должен хотя бы постараться сделать это…
Воспаленные мысли, воспаленное воображение. Но никаких других мыслей и образов у Феликса не было. Зато имелась недюжинная воля, которую он смог наскрести по сусекам своей души, преобразовав в сгусток яростной энергии.
Одна нога у него сломана, обе ступни просверлены – как в таком состоянии подняться? Но подниматься надо. И помочь в этом Феликсу могла только сила самовнушения. Раненный в ногу человек падает. Почему? Потому что на землю его бросает внушенная реакция на происходящее – если ты ранен, значит, выбит из колеи, и уже одна эта мысль делает тебя беспомощным. А ведь та же нога при ранении далеко не всегда выходит из строя. И боль не всегда замечаешь, и кость цела, и мышцы целые. Сломай стереотип, внуши себе, что ранение – это пустяк, на который не стоит обращать внимание, и тогда ты останешься в строю, будешь воевать дальше как ни в чем не бывало. А когда бой закончится – пожалуйста, ложись на больничную койку, приводи себя в порядок…
Усилием воли Феликс смог собрать в кулак все свои внутренние резервы, настроил сознание на борьбу. Он сумел внушить себе, что сломанная нога не может стать ему помехой, отключил нервные центры, реагирующие на боль. И смог подняться на ноги. Медленно, хватаясь за стены, он все же подобрался к двери.
В голове сложился не очень удачный, но план, который он, за неимением лучшего, принял на вооружение. Он будет трясти дверь, пока к ней не подойдет охранник. «Чех» знает, что пленник беспомощный, поэтому не станет звать подмогу – потом еще чего доброго засмеют. Он откроет замок, зайдет в каменную нору, чтобы узнать, какая сила расшатывает дверь. И тут Феликс на него набросится. Хватит у него сил убить врага или нет, но попытка будет. Надо бороться до конца…
Феликс толкнул дверь. И надо же, она поддалась его усилиям – медленно, со скрежетом загребая землю и камушки, приоткрылась. И никакой реакции с той стороны. Ни грозных окриков, ни автоматной очереди.
Он все понял. Оказывается, бандиты всерьез решили, что пленник не в силах выбраться из своей норы. И даже не стали запирать дверь на замок. Возможно, даже не выставили часового…
Но насчет часового Феликс ошибался. Стараясь не шуметь, он выбрался из пещеры и наткнулся на боевика. Тот сидел на камне, обнимая автомат: голова – на плече. Неважно, какой сон он сейчас досматривает, первый или седьмой. Сейчас важно, чтобы этот сон стал для него последним…
Чеченец проснулся как раз в тот момент, когда Феликс был готов наброситься на него. Видимо, дремлющее чутье все же подало сигнал об опасности, выдернуло сознание из омута сновидений.
Боевик был крепким на вид малым. И резким. Мощный всплеск энергии, когда он вскакивал на ноги. Эта же энергия бросила его на Феликса. Она же смягчила силу удара, с которой ему в живот врезался кусок стекла.
Да и не могло стекло причинить бандиту никакого вреда. Не хватало длины, прочности, да и Феликс не мог держать его крепко. К тому же боевик был в теплой куртке, поверх которой был наброшен достаточно прочный разгрузочный жилет. Но против чеченца сработал моральный фактор. Спросонья он решил, что Феликс пырнул его ножом. Понадобилась целая секунда, чтобы мыслительный центр очистился от этой информации. Но этой секунды хватило Феликсу, чтобы сбить чеченца с ног и в падении вцепиться ему в глотку зубами…
Видел бы Феликс себя со стороны. Сейчас он не принадлежал себе, природные инстинкты, заряженные на смертельную борьбу, вытолкнули его из человеческого обличья. Сейчас Феликс был самым настоящим зверем – загнанным, но не затравленным волком.
От передних зубов у него оставались только обломки. Маленькие, болезненные, но местами острыми. Но челюсти сильные, как у бульдога. Он мертвой хваткой вцепился врагу в горло. И продолжал сдавливать челюсти, пока не раскусил и не вырвал у бандита кадык…
