Дмитрий Подоксёнов - Унесённые ведром
— А что? — подозрительно спросил Витька. — Чего это ты вдруг вспомнил?
— Да рожа у него какая-то больно знакомая.
— Это из окружения Резо человек, — нехотя сказал старший лейтенант. — Он иногда мне кое-какую информацию сливает.
— Что-нибудь новое появилось? — заинтересовался Попович.
— Да нет. Намекнул только, что это Резо Папу заказал. Причём заказывал, говорит, самому Итальянцу.
— Альберту, что ли? — удивился капитан. — Ну и информация. Если это действительно Альберт Папанова шлёпнул, то это то же самое, как если бы он сам умер. Итальянца весь Интерпол уже пятый год ловит, всё поймать не может. А если поймают, ему и без Папы столько убийств навешают…
— Да знаю я, — поморщился Синельников. — Верней всего, это вообще «липа».
— Почему?
— Ну так вспомни, как помогли отправиться на тот свет Папе.
— Вспомнил, и что дальше?
— А Итальянец как работает? — разозлился Виктор. — Совсем, что ли, память отшибло?
— Тьфу ты! — хлопнул себя по лбу Попович. — Ну конечно. Почерк. Он всегда делает только два выстрела — первый в сердце, второй в голову.
— То-то, — проворчал его собеседник. — А Папанова в ванной до приступа довели. Безо всяких там выстрелов.
— Слушай, а может, Альберт про общак откуда-то узнал? — выдвинул предположение капитан. — Вот и решил совместить приятное с полезным, а?
— Не знаю, — задумчиво потеребил подбородок Синельников. — Раньше он этим вроде не страдал…
— Ну так здесь и куш был не маленький, — вдохновенно продолжал свои рассуждения Семён. — Если бы он деньги нашёл, мог всю свою оставшуюся жизнь провести вдали от родины, абсолютно ни в чём не нуждаясь!
— Не знаю, не знаю, — пробормотал Виктор. — Если бы, да кабы… Чтоб эту версию проверить, надо поймать Итальянца и подробно его расспросить. А этого пока ещё ни одной живой душе сделать не удалось, сам об этом прекрасно осведомлён.
— Да уж, — вздохнул Попович. — За такого свидетеля можно и орден запросто схлопотать. Если поймаешь его, конечно…
— Это точно, — Синельников посмотрел на часы. — Пошли, что ли?
— Двинули, — согласился капитан. — А то жарко уже.
— Когда вас ждать? — с тревогой в голосе поинтересовалась Амина.
— Вечером, никак не раньше, — вздохнул Семён. — И перестаньте, ради бога, волноваться.
Амина взяла захваченную из дома книжку и устроилась на кровати в своей комнате.
Потянулись долгие часы ожидания.
Из жизни диких животных
«Олимпийский» ужин удался на славу. Чемпиона по бобслею чествовали с размахом: с тостами и периодическим качанием на руках. Поршень, посаженный во главе стола, раскраснелся от удовольствия и, по выражению Туриста, «чего-то там внутри головы соображал».
Началось всё с того, что, едва вся компания ввалилась в дом, Фёдор затребовал шампанского, дабы всё было «как у людей». Тусовка моментально притихла — все знали, что если в доме и есть шампанское, то только у Трофима. Братва предпочитала напитки попроще. Сивцов настаивал, приводя многочисленные примеры, в которых победители различного рода соревнований пили исключительно шампанское, а иногда даже обливали друг друга этим благородным напитком. В результате Турист едва ли не пинками заставил упирающегося Кислого сходить «на разведку» к Регине.
— Поинтересуешься, нет ли у них случайно лишней бутылочки шампанского, — напутствовал он трясущегося от страха «гонца». — Скажешь, Быня просит. Не пьёт он, мол, ничего кроме игристого. Давай, давай, не убьёт же она тебя, в самом деле! Ну, может, получишь, конечно, слегка по мордасам. С кем не бывает? А мы тебе за это, когда вернёшься, водки нальём.
Через пять минут Кислый вернулся с выпученными от изумления глазами и картонной коробкой в руках. В коробке стояло шесть бутылок французского шампанского.
Все примолкли, прекрасно понимая, что шутки кончились.
— Что сказала? — срывающимся шёпотом поинтересовался Чибис, заглянув в коробку. — Или ты их спёр где-то?
— Ты чё, дурак? — возмутился Кислый. — Сама дала. Спросила только, что празднуем.
— А ты? — спросил Гиббон.
— Сказал, как есть, — пожал плечами «гонец». — Что Быня придумал соревнования на санках, а Поршень победил. И сейчас нужно его поздравлять. И всё.
— А она? — ахнул Чибис. — Так сразу и дала?
— Сама сходила со мной и выдала эту коробку, — похвастался Кислый. — Фёдор Юрьевич, говорит, действует на вас облагораживающе. Спортом вот вас увлёк. Мне, говорит, для него ничего не жалко. И дала мне коробку. Ещё пообещала, что, может, тоже спустится попозже.
— Может, того… — заволновался Гиббон, указывая глазами на коробку. — Вернуть, пока не поздно? От греха.
— Что за паника? — вмешался в разговор Фёдор. — Раз принесли шампанское, значит надо его открывать и пить!
Спортсмены послушно последовали совету.
Когда пробки ударили в потолок, веселье снова начало набирать обороты. За окном уже совершенно стемнело, поэтому сидеть в тепле у камина с бокалом пузырящегося напитка в руках было неимоверно приятно. Шампанское, к сожалению, закончилось очень быстро, тем более что половина его была пролита в виде пены ещё во время открывания бутылок. Не растерявшийся Чибис моментально приволок более привычные пиво и водку. Саночники одобрительно загудели. Через полчаса празднования вся тёплая компания основательно захорошела.
— Завтра с утра пойдём санки искать, — убеждал всех охмелевший Гиббон. — Надо закончить соревнования. А то одну только квалификацию успели провести, а сами соревнования — нет. Может, Поршень и не чемпион никакой вовсе!
Поршень, догадавшись, что у него хотят отобрать кровью завоёванный титул, горько заплакал. Чибис бросился его утешать, остальные просто не обратили внимания.
— Ага, — поддержал Гиббона Кислый. — Тебе как раз в случае продолжения первым ехать.
— Это ещё почему? — возмутился капитан сборной Бразилии.
— Почему, почему, — передразнил его Кислый. — Не по чему, а по результатам квалификации! Хуже тебя никто не проехал. Полторы минуты, ха! Значит, первым стартовать завтра будешь.
— Ещё Чибис не ездил, — заупрямился Гиббон. — Может, он две минуты ехать будет!
— Не думаю, — остудил спорщика Кислый. — Там даже пешком можно за полминуты вниз сбежать.
— Ну и ладно, — неожиданно легко согласился Гиббон. — Первым, так первым. Мне без разницы, сяду и проеду. Легко.
— Эх, сюда бы диктофончик! — восхитился смелостью гонщика Турист. — Чтоб завтра не отвертелся. Вот бы попрыгал тогда с утра, на одной-то ноге!
— Да я хоть сейчас! — начал неловко подниматься из-за стола Гиббон. — Пошли!
— Темно уже, — силой усадил его на место сидящий рядом Кислый. — Санки не найти сейчас. Завтра утром мы тебя разбудим и, если будет желание, ищи их, и катайся хоть до вечера. А сейчас сиди и празднуй. Сегодня у нас Поршень победил.
— Чего-то у нас победителю, кажется, нехорошо, — заметил Турист. — Как-то он сидит криво, что ли…
Все посмотрели на Поршня. Виновник торжества действительно сидел криво.
— Щас я его, — сказал Чибис, зачем-то засучивая рукава свитера и поднимаясь. — Щас…
— Эй, хорош, ты чего задумал? — схватил его за руку Турист. — Драться, что ли, собрался?
— Нет, — помотал головой Чибис. — На улицу хочу его вывести. Покурить. Проветриться.
— А, — отпустил товарища Турист. — Зачем рукава тогда закатывал? Идите, проветритесь. Вон, можете ещё Гиббона прихватить. Вдруг он санки найдёт.
Чибис поднял со стула Поршня и два друга, покачиваясь, скрылись в дверях. Оставшийся за столом Гиббон, неожиданно для всех, замогильным голосом затянул какую-то гнусную песню про скелетов. Вздрогнувший Турист немедленно дал певцу хорошего леща, и тот так же неожиданно замолчал. В этот момент в помещение вернулся Чибис.
— Там, это… — сказал он заплетающимся языком. — Грабля у ворот валяется. Не дошёл, видимо, чуть-чуть из леса.
Все, не сговариваясь, побежали смотреть на знаменитого судью. Грабля лежал на животе, лицом в снег, вытянув одну руку вперёд, в сторону ворот, до которых он не дошёл каких-то двух метров и вяло шевелил пальцами вытянутой конечности. Других признаков жизни на первый взгляд заметно не было. Лежащего окружили полукольцом.
— Полежу, говорит, немного в лесу и сам домой приду, — бессмысленно произнёс Турист и вдруг всхлипнул. — Братва, а ведь это я его, получается, зашиб… Санками…
Все бросились утешать Туриста, говоря, что это спорт, на месте Грабли мог оказаться каждый и не надо так убиваться, когда послышался голос Сивцова.
— Вы чего? — удивился Фёдор. — Он ведь живой. Вон, пальцами шевелит.
Все тупо уставились на шевелящиеся пальцы. Затем, осознав ситуацию, одновременно бросились поднимать арбитра с земли. В результате этого единого порыва для жизни пострадавшего действительно создалась некоторая угроза, но, в конце концов, всё обошлось, и Граблю кое-как затащили в дом. Его положили прямо около стола, затем силой открыли рот и влили туда полстакана водки. Грабля открыл один глаз и удовлетворённо икнул.
