Иван Максименко - Спрячь Ищи Найди Продай
Имис сел на скамейку, прикрываемую от моросящего дождя плотной листвой одинокого дуба, положил возле себя черный чемоданчик и вздохнул. Со стороны его действия выглядели вполне естественно и не вызвали бы у случайного прохожего никакого подозрения, однако истинной целью появления ювелира в этом месте было отнюдь не возложение цветов у памятника, к которому он не имел ни малейшего отношения. Во-первых, останков его родственников здесь не было, во-вторых, посещал он (да и то раз в год) только могилу своей тети, которая была захоронена на кладбище в совсем другом районе столицы.
Солдатский монумент привлек Имиса, в первую очередь, своей удаленностью от главных аллей кладбища, на которых почти всегда были люди, к тому же растительность вокруг, в том числе и дуб, хорошо перекрывала обзор и не позволяла издалека разглядеть, что делается около скамейки. Однако важнее всего было то, что на этом участке не велось видеонаблюдения, то есть, не могло остаться никаких свидетельств о действиях мужчины с зонтиком и чемоданчиком.
Ювелир положил чемоданчик на колени, открыл замки и, оглянувшись по сторонам, достал голубой пластиковый пакет для мусора, в котором была завернута копия эскиза нагой девицы, сделанная уличным художником по его заказу. Копия, попав в руки Имиса, однако претерпела некоторые изменения — деревянная рама была удалена и выброшена, также была удалена и подпись Андрея, уличного художника, оставленная на задней стороне эскиза, нарисованного на картонной планке.
Ювелир снова опасливо стрельнул глазами влево и вправо, наклонился вперед, поставил чемоданчик на мокрую траву перед собой и сунул голубой пакет под скамейку. Вслед за этим, сохраняя полное спокойствие, он поднял с земли чемоданчик и ускоренным шагом пошел к выходу. Дождь в это время постепенно начал усиливаться.
Темный невысокий силуэт, спрятавшийся под зонтиком, снова мелькнул между распахнутыми железными воротами Центрального кладбища и исчез, не привлекая внимания охранника в будке, читавшего в это время газету.
Перед тем, как вернуться к своему лимузину, Имису нужно было сделать еще одно маленькое, но очень важное дело. Немного изменив маршрут на обратном пути, он подошел к ближайшему таксофону, надел кожаные перчатки, достал из внутреннего кармана пиджака маленький прибор для изменения голоса, купленный по дешевке в магазине электроники, прикрепил его к грязной телефонной трубке (этот фокус он случайно подсмотрел в одном фильме про шпионов) и набрал номер полиции.
Услышав голос диспетчера, Имис сообщил искусственным голосом, что украденный эскиз Леонарда Эуса находится под скамейкой на Центральном кладбище, затем бросил трубку, снял с нее маленький электронный прибор, чтобы потом уничтожить его, и быстро захлюпал по лужам в сторону проходной арки, где его должен был подобрать его водитель.
— Поехали в «Колокольню», у меня там через двадцать минут назначена деловая встреча, — садясь на заднее сиденье черного лимузина и снимая ненужную уже мокрую маскировку, сказал ювелир.
Водитель, молча, кивнул и повел машину в сторону элитного ресторана под названием «Колокольня», не догадываясь, почему где-то далеко за спиной послышалось эхо полицейских сирен.
29
Минут через пятнадцать после того, как странный анонимный голос сообщил дежурной сотруднице полиции место, где был спрятан предполагаемый эскиз нагой девицы, старый солдатский мемориал на Центральном кладбище в один миг стал самым беспокойным местом в городе.
Скамейку, под которой обнаружился подозрительный предмет, обступил прибывший наряд полицейских. Прямоугольный голубой пакет для мусора сначала был исследован кинологом с собакой, который не обнаружил в нем взрывчатых веществ, после чего за него спокойно взялись оперативники. В пакете, действительно, лежал рисунок на картоне, очень похожий на эскиз знаменитого художника Эуса. Ценную находку положили в специальный пронумерованный пакет и повезли в Центральное управление полиции, чтобы передать его лично следователю Теодору Муусу.
Пока патрульная машина с эскизом ехала в сторону управления, пробираясь через пробки, полицейские оцепили мемориал и скамейку и стали искать дополнительные улики. Также был допрошен и растерянный охранник, сидевший в будке у кладбищенских ворот, но какой-либо полезной информации вытянуть из него не удалось. Никаких подозрительных людей он за свою смену не заметил и смог вспомнить лишь невысокого господина в темной одежде и чемоданчиком, чье лицо не получилось разглядеть из-за зонтика и черных очков.
Неожиданно получив загадочный эскиз прямо в руки, следователь первым делом обратился с письменным запросом в компанию, обслуживающую столичные таксофоны, и запросил координаты уличного аппарата, чтобы понять, откуда был сделан звонок, и по записям с камер наружного наблюдения определить внешность человека, подбросившего голубой пакет. Хотя и сейчас было ясно, что, скорее всего, это был тот самый господин в темной одежде, прятавший свое лицо под зонтиком.
Впрочем, сразу решить этот несложный вопрос было невозможно, так как нужно было, в первую очередь, дождаться ответа из телефонной компании, а ее сотрудники, как правило, не слишком спешили с ответом на официальные запросы.
Муус, сидевший за своим рабочим столом, взял прозрачный пакет, в который был вложен рисунок нагой девицы, и стал его задумчиво разглядывать. Конечно же, на глаз нельзя было определить, подлинник это или нет, да и следователь не был экспертом, так что с этим делом должны были разобраться специалисты из криминалистической лаборатории.
Муус посидел еще минуту в такой позе, затем, догадавшись о чем-то, отложил находку и взял свой мобильный телефон.
— Алло, добрый день, господин Ховац, вас следователь Муус беспокоит, — следователь набрал номер главного эксперта музея НАМСИ.
— Здравствуйте, господин Муус, чем могу вам помочь? — настороженным голосом спросил музейный сотрудник.
— Дело в том, что мы обнаружили один рисунок, который очень похож на исчезнувший эскиз Леонарда Эуса. Я хотел бы показать вам его, чтобы вы сравнили его с тем эскизом, который вы исследовали.
— Неужели вы его нашли? — воскликнул Борис Ховац, — вот это да, хорошо, если это все, наконец, закончится. А когда я должен к вам подойти?
— Чем скорее, тем лучше. У вас, когда заканчивается рабочий день?
— Ну, я, в принципе, до шести, но могу и пораньше отпроситься.
— Да, я был бы вам очень признателен. Приезжайте в Центральное управление, мой кабинет на третьем этаже, последняя дверь справа. Вы, должно быть, помните. Буду ждать вас.
— Я помню, господин следователь. Приеду при первой возможности.
— Спасибо, господин Ховац, до свидания.
Шесть часов вечера того же дня. Кабинет Теодора Мууса— Вот, посмотрите внимательно и скажите свое мнение, — сказал следователь и дал пакет с найденным рисунком Борису Ховацу, присевшему на стул перед его скромным рабочим столом.
— Можно включить настольную лампу? Чтобы больше света было, — музейный эксперт взял рисунок и, прищурившись, стал его детально рассматривать.
— Ну, что вы можете сказать об этом произведении? — через несколько минут, нарушив наставшую молчаливую паузу, спросил Муус, опираясь локтями о стол.
— Известное сходство есть, но мне кажется, что это подделка. Нет, это не тот эскиз. Чего-то здесь не то. Кракелюры как-то ненатурально выглядят, скорее всего, их кракелюрным лаком сделали. Конечно, только экспертиза может дать стопроцентно точный ответ, но и так видно, что это копия. И картон другой, и тут, на задней стороне, есть затертый участок, как будто пытались какую-то надпись, или что-то подобное, убрать. На том ничего такого не было. Тот эскиз, который я исследовал, можно было без экспертизы назвать подлинником, а тут совсем не так.
— То есть, вы уверены, что это не тот же самый эскиз, который вы исследовали? — спросил следователь.
— Уверен, — кивнул Ховац.
— Ну, ладно, в лаборатории разберутся.
— Я пока ехал к вам, услышал по радио, что на Центральном кладбище нашли эскиз. Они имели в виду этот рисунок, да? — полюбопытствовал эксперт музея НАМСИ.
— Да… — хмыкнул Муус, — журналисты работают просто с феноменальной скоростью. Уже, значит, передали эту новость в эфир. Да, это тот самый рисунок. Вы, господин Ховац, пока не рассказывайте никому, особенно журналистам, что я вызывал вас к себе и показывал рисунок. А-то это дело и так уже произвело слишком большой переполох.
— Да, я понимаю. Мне самому давно осточертело общаться с прессой, — ответил Ховац, — а. у вас будут дополнительные вопросы ко мне?
