Иван Максименко - Спрячь Ищи Найди Продай
— Наверное, может, хотя когда у тебя есть только плохой пример, очень трудно самому создать что-то хорошее.
— Иногда ведь бывают и счастливые исключения, Симон.
— В жизни много чего бывает, Лиза. А у вас, действительно, есть голова на плечах, я в вас не ошибся. Я это понял по вашим глазам, когда впервые увидел вас в ресторане. Вообще, по глазам можно много чего узнать о человеке. Мне одного взгляда хватает, чтобы понять с кем я имею дело.
— И с кем вы имеете дело сейчас? Что вам поведали мои жгучие очи? — усмехнулась черноволосая красавица.
— Я разглядел в ваших прекрасных глазах загадку. Вы не раскрываете все, что думаете. Как будто вы о чем-то грустите, но прячете свою грусть очень глубоко в сердце. И улыбка у вас такая многозначительная. Одним словом, роковая женщина.
— Вы совсем не далеки от истины, Симон, — с привычной для себя загадочностью улыбнулась Лиза.
— Я старый и опытный человек, Лиза. Знаете, мне через десять минут нужно будет выходить, — ювелир посмотрел на большие механические часы на стене. — Мне было очень приятно с вами пообщаться. О, знаете, какая идея мне пришла в голову, я чуть не забыл. Сейчас проходят съемки для рекламного календаря моей сети ювелирных салонов, так что мы можем и вас там вставить. Я им скажу, чтобы на обложку поставили вашу фотографию. Вы ведь говорили, что снимаетесь для журналов, так что с этим вы легко справитесь, да и гонорар приличный получите. Вы согласны?
— Почему бы и нет, эта идея мне по душе, — слегка удивившись столь неожиданному предложению, ответила Лиза.
— Вот и отлично, я вам тогда на днях перезвоню, и мы уточним детали.
«Вот это да, — думала про себя Лиза, садясь за руль своего внедорожника, — впервые в истории гетеросексуальный мужчина позвал меня на обед, и мы, действительно, только обедали… прямо не вериться. Хотя, странные у него отношения с женщинами — ни жены, ни детей, а уже шестой десяток разменял. Может, боится, что жена потом отсудит у него полбогатства, а дети продуют наследство? Судя по тому, как он любит себя и свой антиквариат, это не мудрено. И характер у него видно, что не сахар. Да и каким же ему еще быть, раз занимается таким большим бизнесом. Видимо, с ним ни одна женщина не смогла ужиться за столько лет. Только прислуга и охранник с ним ладят. А, может, он импотент.».
28
— Тут у тебя какие-то тарелки сложены, пылью покрылись. Да, видно, что у тебя на кухне не хватает женщины, — убирая вымытую тарелку в кухонный шкафчик, сказала Лиза.
— Это тарелки хозяйки квартиры. Мне больше двух-трех тарелок не надо, — ответил Марио, доедая кусок обжаренного хлеба с плавленым сыром и кружочками свежего помидора, — а бутерброд у тебя хорошо получился, может, скоро попробуешь и что-нибудь более сложное приготовить?
— Хочешь перевести меня из любовниц в домашнюю прислугу, что ли? — ухмыльнулась черноволосая красавица и повернулась к разносчику пиццы, сидевшему за накрытым выцветшей клеенкой деревянным столом в центре небольшой скромно обставленной кухни.
— А чего? В костюме гувернантки ты будешь очень сексуально смотреться. К тому же ты так хорошо загорела. Просто божественно!
— На Кипре, похоже, думали так же. В одном клубе там ко мне даже какой-то турок нахально пытался приставать, так Кессель чуть ему рожу не начистил. Кстати, я твой браслет не снимала на пляже и у меня осталась белая полоса на коже.
— Я заметил, что у тебя новые золотые часы. Чего не хвастаешься? — посмотрев на левую руку Лизы, сказал Марио.
— Ты в новостях не слышал об открытии нового ювелирного салона в центре? Я была среди ВИП-гостей и мне подарили часы. А в воскресенье я обедала в доме у хозяина салона. У него есть собственный повар.
— Нет, не слышал. Тебя на него Кессель навел?
— Этот человек недавно познакомился со мной на одном светском мероприятии, на которое пригласили Кесселя. Я ему, видимо, понравилась, и он меня пригласил на обед. И знаешь, что самое интересное? Он не пытался меня затащить в постель. Вместо этого он мне показывал свой антиквариат и философствовал о том, могут ли деньги принести человеку счастье.
— И что вы в итоге решили? — хмыкнул Вегерс и отпил от коробки с фруктовым соком, — могут или не могут?
— Видимо, когда ничего другое не способно принести человеку счастье, приходится рассчитывать на деньги. А что ты считаешь счастьем, Марио?
— Ну, это сложный вопрос… — задумался разносчик пиццы и поглядел задумчиво в темное окно, — может быть, счастье — это когда тебе не приходится мучить себя подобными вопросами. Когда ты просто живешь и ни о чем не задумываешься. Мне только это приходит на ум как ответ.
— А ты задумываешься о чем-нибудь?
— Задумываюсь, — Марио пристально посмотрел на Лизу, усевшуюся за стол прямо напротив него. — Я тебе недавно сказал, что люблю тебя, а ты мне ничего так и не ответила. Вот я сижу и думаю — любишь ты меня или нет.
— Знаешь, что мне сказал хозяин ювелирного салона? Что я не раскрываю все свои мысли. И назвал меня роковой женщиной.
— Он это правильно подметил, Лиза, — Вегерс улыбнулся, не размыкая губ, — а о твоих саркастических шуточках он чего-нибудь не говорил?
— Нет, я их для тебя всегда берегу, — хихикнула девушка, — я вижу, как тебя заводит мой сарказм.
— Эх… ты не роковая женщина, а роковой ребенок, я бы сказал, — снисходительно покачал головой Марио, — а ты сама чувствуешь себя счастливой?
— Я могу примерно сказать, что такое несчастье, а вот с определением счастья могу и ошибиться. Слишком оно какое-то скользкое и непостоянное. Но ты можешь осчастливить меня прямо здесь и сейчас.
— И что мне нужно для этого сделать?
— Ой, вы мужчины, прямо, как малые дети — все вам нужно объяснять, сами догадаться не можете! Скажи: «я тебя люблю, Лиза». Неужели это так трудно? — улыбнулась Лиза.
— Я в прошлый раз как сказал тебе это, так ты стала объяснять, какая сложная штука эта любовь.
— А, ну, понятно, прошла твоя любовь. А я-то думала, что ты искренне признавался мне в любви. — изображая обиду, сказала Лиза, — вздор эта ваша любовь, да и только!
— Я тебя ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ! — громко повторил Марио, встал резко из-за стола и, взяв свою возлюбленную на руки, понес ее в гостиную, — а сейчас тебе пора в постель, вредина ты моя ненаглядная, уже почти полночь!
— Сказку прочитаешь на ночь? — смеясь, спросила Лиза.
— О, конечно же, будет сказка! Я прочитаю тебе сказку про злого и страшного серого волка, мой пушистый зайчик!
— Ах, как же я боюсь волков! — оказавшись на диване, в объятиях разносчика пиццы, воскликнула Лиза и звонко засмеялась.
Третье октября. Около двух часов дняСегодня снова выдался пасмурный день. Слабыми порывами дул противный, весьма прохладный ветер, временами накрапывал слабый дождь, с обеда безуспешно пытаясь перейти в непрерывный ливень.
По тесной улице между двумя старыми каменными домами проехал черный лимузин и остановился в проходной арке. Задняя правая дверца открылась, и на улицу вышел пожилой мужчина невысокого роста, одетый в черный костюм под темно-серым плащом, с черной фетровой шляпой на голове и черными очками.
Прихватив с собой чемоданчик и скромную охапку цветов, черная фигура, в которой, при внимательном рассмотрении, можно было узнать Симона Имиса, вышла из тени арки, раскрыла зонтик и пошла по тротуару, переступая через многочисленные лужи.
Ювелир прошел два квартала, хотя, казалось бы, логичнее и разумнее было бы пересечь это расстояние на колесах, тем более ничего этому не препятствовало. Но господин с зонтиком умышленно выбрал более неудобный вариант, так как не хотел, чтобы камеры наружного наблюдения (их количество на городских улицах постоянно увеличивалось, причем зачастую было непонятно, кто их ставит, и где потом хранятся записи) засекали его лимузин, и, точнее, место, в которое хотел попасть его владелец.
Имис сделал еще один поворот и оказался у раскрытых решетчатых ворот Центрального кладбища. Ювелир немного наклонил вперед зонтик, используя его как заслон не только от дождевых капель, но и от объективов камер, зорко следивших за входом. Он спокойно прошел мимо будки скучающего охранника, не обратившего особого внимания на черный нескладный силуэт с зонтиком и чемоданчиком, и направился к одному из участков в глубине кладбища.
Минут через десять господин в темно-сером плаще, петляя по тесным асфальтовым дорожкам, дошел до мемориала, посвященного имагинерским солдатам, погибшим в Первую мировую войну, и остановился, чтобы передохнуть и разведать обстановку. Вслед за этим ювелир положил цветы у подножия гранитного обелиска, за которым аккуратными рядами в низкую траву были вбиты сотни белых крестов с фамилиями солдат, постоял несколько секунд, не переставая при этом вертеть глазами по сторонам, затем повернулся и, пересекая асфальтовую дорожку, подошел к деревянной скамейке напротив мемориала.
