Татьяна Светлова - Место смерти изменить нельзя
Кассета закончилась. Экран погас, и в зальчике зажегся неяркий свет.
Подождав, Вадим спросил:
— Ну и как, вам это дало что-нибудь? Детектив смотрел на него, задумавшись. Вадим повторил вопрос.
— Скажите, — произнес наконец Реми, — а вы… И замолчал. Оба режиссера смотрели на него в ожидании продолжения.
— Я не понимаю, — снова заговорил Реми, — в этой сцене… Что-то странное… Да?
— В последней? — спросил Вадим.
— Зачем он… Или это…
Реми смотрел на них невидящими глазами.
— Реми, — позвал его Максим, — вы какую сцену имеете в виду? Последнюю?
— В этом доме есть подвал?
— Да. Из него как раз вылезали актеры. Только он почти весь засыпан обвалившимися камнями…
— Прогоните мне еще раз сцену с вашей актрисой, — скомандовал Реми. — Там, где она на земле возле пролома.
Свет снова погас, и замелькали только что виденные кадры.
— Вы говорили, что у вас была проблема со световым эффектом, — бормотал Реми. — Ну-ка помедленней.
Он прогонял снова кадр за кадром. Напряженное молчание зависло в душном зальчике. «Падший ангел» вставал на четвереньки и вновь плюхался в грязь. Ее личико принимало все более горькое выражение.
— Хороша, правда? — вполголоса спросил Вадим у Максима.
— Хороша, — искренне и безразлично ответил Максим.
— Боже мой, как же так, все, все насмарку! Столько уже сделано, столько уже вложено сил, денег, времени — и таланта! И теперь — все в мусорную корзину!
— снова стал сокрушаться Вадим. — Кто теперь мне заменит…
— Там тень, — сказал Реми.
— Где?
— В кадре.
Вадим и Максим уставились на экран. Разумеется, тень. Тело девочки дает тень, так ведь? Она же не привидение, не зомби, это натурально, что тень!
— Нет, — сказал Реми, — то есть да. От нее, конечно, тень. Но я имею в виду не от нее тень, а… И снова замолчал.
— Ну, — нетерпеливо произнес Вадим, — не тяните. Я плохо что-то понимаю, о чем идет речь.
— …а в проломе…
Максим и Вадим снова вперились взглядами в экран.
— Там тень с обратной стороны дома, — внятно выговорил наконец Реми. — Там что-то есть. Смотрите! Смотрите не на актрису, а в пролом.
Взгляды сосредоточились в указанном направлении.
Там действительно что-то было.
И это что-то медленно ползло с обратной стороны дома.
В зале зависло оцепенение.
— Можно сделать изображение покрупнее? — деловито нарушил тишину Реми.
— Да, конечно, — засуетился Вадим. — Моррис, — крикнул он.
— Я слышал, — отозвался голос из проекторской. — Сделаю.
Три пары глаз не отрывались от экрана. Качество изображения ухудшилось от увеличения, размытая серая масса шевелилась в рамке пролома, и трудно было угадать ее неясные очертания.
— Что это?! — Вадим повернулся к Реми. В его глазах стоял ужас.
— Распорядитесь, чтобы мне сделали хорошие покадровые фотографии, — отрывисто произнес Реми, вставая, — с этих кадров и с финальных кадров с Арно.
Там, где он заворачивает за угол.
— А с Арно — зачем? — спросил Вадим, робея. — Что вы там нашли?
Реми посмотрел на него.
— Вы разве не поняли? В финальных кадрах…
— Что?! — не выдержал Максим. — Что в финальных кадрах?!
— В финальных кадрах месье Дора убили.
Глава 17
Вадим ахнул и по-женски прикрыл рукой рот; Максим взялся рукой за горло, жестко схваченное спазмом;
Реми глянул на обоих сурово.
— Я туда еду, — сказал детектив. — Кто со мной?
— Я не могу, — простонал Вадим. — Это выше моих сил.
— Я поеду, — проговорил Максим.
— Поехали. А вы займитесь фотографиями, немедленно, — бросил он через плечо Вадиму.
Реми не любил слабонервных. Во всяком случае, слабонервных мужчин.
Вадим, сбиваясь, объяснял, как ехать. Максим сказал, что помнит дорогу, и сел в машину Реми. Вадим просил держать его в курсе.
Они снова выехали в ночь и дождь. Фонари плакали и сползали по стеклам, и их сглатывали дворники, беспрестанно маячившие перед глазами. Болтало радио, что-то о введении 35-часовой рабочей недели, и это было так нелепо некстати, так раздражающе некстати… Но Максим не посмел попросить Реми его выключить, так как детектив, казалось, был погружен в прослушивание новостей.
Словно почувствовав его мысли, Реми выключил радио: «Мне все равно не перепадет, у меня ненормированный рабочий день и ненормированная рабочая ночь…»
Съехав с шоссе, Реми включил мощные фары, и их ослепительный свет пробился сквозь дождь и выхватил из черноты развалины дома. Максим снова с содроганием подивился его не правдоподобной кошмарности. Реми выскочил из машины под дождь, вытащил что-то из багажника и прикрикнул на Максима:
— Вы идете или в машине остаетесь?
Максиму стало неловко, что детектив заметил его замешательство. Он нехотя вылез, вытащил из воротника своей куртки тонкий, как презерватив, капюшон и напялил его на голову. Дождь немедленно забарабанил по пластику, как по крыше, дробью отдаваясь в голове. Они приблизились к разрушенному дому, и Максим, стараясь подавить дрожь от холода и нервозности, начал объяснять, как и где располагались актеры во время съемок. Но Реми его не слушал. Он заглянул в подвал, откуда во время съемок появлялись актеры, бегло оглядел его и двинулся вдоль развалин. Возле пролома, где снималась Май, он присел на корточки, заглянул в него, выворачивая по-птичьи голову, высветил фонариком густую тьму, затем встал и начал обходить дом. Максим плелся за ним.
Реми потоптался на углу, на склизкой глине, где Максим сделал последние кадры с дядей, и направился к обратной стороне пролома. Снова заглянул в него, покрутился, поползал вокруг. Пятачок света от его фонарика беспорядочно метался в темноте.
— Там следы? — спросил Максим.
— Бог с вами, какие следы после недельных дождей! Реми поднялся с почерневшими от грязи коленками и двинулся было дальше, как, не пройдя и двух метров, он вдруг снова резко присел на корточки, и Максим чуть не налетел на него.
— Тут дыра есть, — сказал детектив, вставая. — Я так, собственно, и думал, — добавил он удовлетворенно.
Максим подошел поближе и увидел то, что когда-то было, возможно, подвальным окном, а теперь представляло собой бесформенную дыру с обвалившимися кирпичами. Луч света соскользнул в нее, но бесплодно: тьма была непроглядной.
— Полезли? — спросил почти весело Реми.
— Я следую за вами, — ответил Максим. Реми исчез в дыре.
— Погодите, — сказал он Максиму из черноты, — я вам руку подам.
Луч мазнул темноту, Реми чертыхнулся, что-то грохнуло.
— Сейчас-сейчас, — доносилось до Максима, — здесь какой-то столярный стол, тут надо поосторожней, чтобы ноги не переломать… Его двигали, мне кажется, кто-то его придвинул к окну, он раньше в углу стоял, судя по следам пыли… А это что? Погодите, Максим, сейчас… Это что? Это вот что… Не спускайтесь, Максим! Здесь следы крови. Кем-то уже затертые… Я не хочу, чтобы мы их смазали.
Вот и все. Все предчувствия, страхи, мысли, которые гнал от себя, — вот они, материализовались. Там кровь. «Папы нет в живых». Соня тоже чувствовала.
Они все чувствовали, но не хотели об этом говорить, не хотели в это верить, надеялись…
Реми вылез.
Максим был не в состоянии задавать вопросы. Он бессильно сел на какой-то мокрый камень. Внутри у него была схватывающая пустота, будто от голода. «А я ведь действительно ничего не ел с утра, — подумал он. — И уже не смогу». Он бездумно следил за шагающим взад-вперед Реми, и в голове у него, как и в желудке, была пульсирующая пустота.
Реми огибал угол и возвращался, останавливаясь сначала у пролома, потом у лаза в подвал, и снова повторял этот путь, погруженный в размышления. Максим промок насквозь, несмотря на куртку: джинсы отяжелели от воды и противно и холодно липли к телу. Он вытащил сигареты из внутреннего кармана куртки и, сделав ладонь крышечкой над пламенем зажигалки, прикурил. Затяжка принесла ему облегчение, словно стало немножко теплей и уютней от этого крошечного огонька, дружественного знака из привычного ему мира, в котором не было кошмарных развалин и преступлений.
— Теперь вы поняли? — остановился наконец Реми.
— Что?
— Как дело было?
— Не то чтобы очень…
Было бы преувеличением сказать, что Максим испытывал желание вникнуть в детали.
— Смотрите, — сказал деловито Реми. — Ваш дядя завернул за угол…
Он стал показывать:
— Вот так… И наткнулся на нож.
— Нож?!
— Выстрел из пистолета был бы слышен, не так ли? Это было бы слишком рискованно, даже с глушителем: на съемках стоит тишина и…
— И кто это был? С ножом?
Реми удивленно посмотрел на него.
— Кто? Я не знаю кто! Я знаю только, что кто-то его поджидал, кто-то прятался здесь за домом… И ударил Арно ножом в тот момент, когда он завернул за угол. И вот тут ваш дядя повернулся, держась руками за живот, — удар, видимо, пришелся в живот… И вы его увидели. И сняли на видео — нам с этим просто очень повезло! Вы решили, что он изображает, что его тошнит…
