Марко Незе - Спрут
Приезд Эльзе в Трапани не мог пройти незамеченным. Красивая блондинка — тем более блондинка там редкость — заставляла всех оборачиваться на улице. И ей это доставляло удовольствие. Нравилось ощущать всеобщее восхищение. В сущности, ее больше всего обижало в нынешнем отношении мужа именно то, что он не обращает на нее внимания. Ей мало было знать, что она красива, хотелось, чтобы и другие восхищались.
Она взяла привычку каждое утро отправляться вместе с дочерью на море. Ее появление на пляже неизменно вызывало всеобщее оживление. «Жена комиссаpa», — из уст в уста пробегал приглушенный шепот. Владелец купален приветствовал ее с низким поклоном:
— Мое почтение, синьора. Добро пожаловать! Один служащий купален тащил ей лежак, другой
спешил раскрыть пляжный зонт.
— Вы как цветок, вокруг вас всегда кружат пчелы, — сказал ей как-то утром Нанни Сантамария, журналист с Сици-ТВ, тот самый, что в ночь убийства Маринео поспешил на место преступления.
— Вы очень любезны, — просияла Эльзе, хлопая длинными ресницами, оттенявшими ее хорошенькое личико.
Сантамария был известный донжуан, весьма церемонный, всегда прекрасно одетый.
— Почему бы вам с дочерью не оказать нам честь и не посетить нашу телестудию? — пригласил он.
— Да, мама, — загорелась Паола, — мне очень хочется.
Они поехали на студию. Сантамария лез из кожи вон, демонстрируя весь свой набор галантностей. Он немало изумил Эльзе тем, что много о ней знал. Знал, что училась она в Швейцарии, что любит рисовать, что познакомилась со своим будущим мужем в доме «одного очень важного человека».
Эльзе была удивлена, но вместе с тем и польщена. Ухаживание Сантамарии, быть может, потому, что слишком долго она страдала от небрежения, кружило ей голову. Паола в экстазе нажимала кнопки монитора и телекамер, а потом в восхищении уставилась на прислоненную к стене большую куклу. Она была в сверкающих медных доспехах и изображала паладина из войска Роланда.
Сантамария взял куклу и протянул девочке. — Возьми этого рыцаря, считай, что это первый друг, которого ты нашла на Сицилии.
Паола сияла от восторга. Она прижала к себе куклу, и доспехи нежно зазвенели. Сантамария не скрывал удовлетворения. И, подчеркивая свою образованность и широкую культуру, прочел целую лекцию о сицилийских марионетках. Опустившись на одно колено и склонившись к Паоле, он объяснял, что марионетками управляют сверху при помощи нитей в отличие от буратино, которых двигают, наоборот, снизу.
Паола попробовала заставить паладина ходить, но ей удалось только, что он ударил мечом по своему кованому щиту.
— Это не так-то просто, — усмехнулся Сантамария, — у марионеток нет ниток, управляющих движениями ног. Чтобы заставить ходить марионетку, нужно дернуть вот так: раз-два, раз-два. Ты со временем научишься ею управлять.
* * *Главное, чего хотел избежать Каттани, — это послушно следовать стратегии какого-то неведомого ему режиссера. «Я не желаю, чтобы мной управляли, как сицилийской марионеткой», — подумал он. Именно поэтому он отправился в Рим. Комиссар поехал, чтобы представить доклад и заручиться поддержкой. Если уж я замахнулся на- сильных мира сего, думал он, то должен иметь прочный тыл.
— Рад, очень рад видеть тебя, дорогой Каттани.
Человек, встретивший комиссара в своей римской квартире, улыбался, как кот. Он усадил его в большой, устланной .коврами гостиной. Изящной рукой взял серебряную шкатулку, полную сигар, и предложил комиссару закурить.
— Ну, рассказывай, как живешь, как ладишь с красоткой Эльзе?
Каттани повертел в пальцах сигару.
— Хорошо или плохо, но мы вместе уже больше двенадцати лет.
— В некотором смысле я чувствую себя хранителем вашего семейного очага. Ведь вы познакомились у меня в доме, и я был шафером у вас на свадьбе, —-сказал мужчина, поудобнее устраиваясь в кресле. Звали его Себастьяно Каннито. Его зачесанные назад седые волосы отливали серебром, и, хотя ему было под шестьдесят, лицо оставалось гладким, без единой морщины. Годы будто проскользили по нему, как по стеклу, не оставив следа.
Каттани сразу перешел к делу.
— В убийстве Маринео есть что-то подозрительное.
Я еще точно не знаю, что именно, но меня беспокоит поспешность, с которой стремятся закрыть это дело.
— Следствие ведешь ты. Я позаботился направить на Сицилию самый лестный о тебе отзыв. — Каннито жадно затянулся сигарой. — Но что тебе кажется таким подозрительным?
— Видите ли, имеется целый ряд обстоятельств, над которыми я ломаю голову. В автомобиле не обнаружено пуль, не найдено гильз, ни даже следов крови. Чистая работа! Однако мы знаем, что, когда мафия убивает представителей власти, она это делает, не стесняясь. Ей наплевать, найдут стреляные гильзы или нет, не так ли? И встает вопрос: где же на самом деле убили Маринео? Что это за тайное место? Кто придумал посадить его труп в машину?
— Вижу, что ты не упускаешь ни одной детали, — лишь заметил в ответ собеседник.
— Надеюсь, это принесет хоть какие-нибудь результаты, — сказал Каттани и весь подался вперед. — Есть еще один важный момент в этом деле. Мне удалось найти корешок чековой книжки. Все чеки выписаны, а корешки их девственно чисты. Владелец чековой книжки там ничего не отмечал. Из чего совершенно ясно, что он мог тратить сколько влезет, не опасаясь превысить сумму вклада. — Он выпрямился в кресле, словно желая подчеркнуть значение своих слов. — Этот корешок чековой книжки лежал в ящике письменного стола Маринео у него дома.
Вошла горничная в белой вышитой наколке и принесла поднос с кофе и печеньем. Хозяин дома сделал глоточек кофе и поставил чашку на фарфоровое блюдце.
— Все, что ты рассказываешь, весьма интересно. Пожалуйста, продолжай. Уверен, ты добьешься результата. Что же касается меня, то, как тебе известно, мой дорогой друг, я уже три года не занимаюсь практической работой. Меня решили сослать в Центр подготовки высшего командного состава полиции. — Он нахмурил брови и крепче зажал в зубах сигару. — Я считаю это по отношению к себе несправедливостью. Но некоторые влиятельные друзья меня не покинули и потихоньку готовят мой реванш. — На его тонких губах вновь мелькнула тень улыбки. — В скором времени я, наверно, займу один очень высокий и ответственный пост. Тогда я смогу оказать тебе более ощутимую поддержку.
Это прозвучало как прощальное напутствие. Он поднялся и, смотря Каттани в глаза, добавил:
— Друг мой, секрету жизни нас учат моряки: ставь паруса и плыви по ветру.
* * *Мысли комиссара вновь вернулись к молодой девушке — Тити Печчи-Шалойя. Де Мария позвонил ей тогда по телефону.
— Можете прийти, когда хотите, — ответила она без всякого выражения. — Я всегда сижу одна дома.
Они отправились к ней в четверг в середине дня. Она провела их через двор палаццо, потом по величественной лестнице в пыльную, гостиную со стенами, увешанными большими портретами, гобеленами, зеркалами в золоченых рамах. Вблизи личико у нее оказалось совсем юным, вокруг ласковых голубых глаз залегли темные тени, еще больше подчеркиваемые восковой бледностью. На ней были черная с золотом дырчатая блузка и джинсы. «Она еще красивей, чем мне показалось сначала», — подумал Каттани.
— Я здесь совсем недавно, и мне хотелось познакомиться и немножко поболтать с вами, — начал он.
В глазах девушки он прочел недоверие.
— Вы не нашли ничего лучшего, чем бы занять время? — произнесла она насмешливым тоном.
— Не надо так говорить: я пришел к вам с самыми дружескими намерениями.
— Весьма польщена, — ответила она с чуть заметным поклоном.
— Я вам не слишком симпатичен, не так ли?
Девушка закинула ногу на ногу. Было видно, что она объята беспокойством. От волнения на лбу и на верхней губе у нее выступили капельки пота.
— Господин комиссар, — сказала она, — давайте отбросим церемонии, и скажите мне прямо, что вам от меня нужно.
Каттани уселся поудобнее в обитом блестящим шелком кресле.
— Видите ли, — произнес он профессиональным тоном, — мне хотелось бы выяснить вместе с вами некоторые интересующие меня подробности, касающиеся самоубийства вашей матери.
— Например?
— Например, причины ее поступка.
Девушка пожала плечами.
— Об этом было написано в газетах: нервное истощение.
— Понимаю. А где, ради бога, извините, это произошло? В этой комнате?
— Да, здесь. Она застрелилась, сидя вон в том кресле.
Казалось, теперь девушка держится не так напряженно и враждебно. Она решила быть полюбезнее и предложила что-нибудь выпить.
Комиссар поднес к губам стакан с виски, глядя с непритворной нежностью на уютно устроившуюся напротив него в глубоком кресле девушку и любуясь ее красивыми руками. При каждом движении они чуть заметно дрожали.
