Сергей Белошников - Ловкач и Хиппоза
– Вас слушают, – раздался в трубке осторожный вежливый голос. Если не ошибаюсь, он принадлежал этому аккуратному блондинчику, Жене.
– Господина Мельникова, пожалуйста. Я звоню по поводу офисной мебели.
– Сейчас соединю, – быстро ответил Женя.
У нас с Антоном существовала раз и навсегда оговоренная и отработанная система условных фраз, с помощью которых я ему по прибытии на место звонил и докладывал о выполнении очередного задания. Из пункта доставки машины. Нехитрая система, но даже если нас прослушивают, эти слова потом не смогут считаться доказательством: ничего конкретного мы не говорили и никаких имен не упоминали. Правда, до сих пор мне ни разу не приходилось рассказывать Антону о подобном обороте дел. Но условные фразы для такого исключительного случая у нас тоже имелись.
В трубке пошуршало. Потом я услышал знакомый голос Антона:
– Да?
– К сожалению, мы не сможем доставить вам последнюю партию мебели, – сказал я. – Счета нашего зарубежного партнера заморожены на неопределенное время.
Это означало, что машину я не отдал, а "замороженные на неопределенное время счета" – то, что Балабуху арестовали.
– Это абсолютно точно? – недоверчиво спросил Антон.
– Да. Абсолютно. Я сам был на складе.
– Тогда я убедительно прошу вас дождаться приезда нашего представителя, чтобы решить вопрос на месте. Он прибудет к вам в офис через два часа.
Антон имел в виду, что он пошлет за машиной кого-то из своих. И я должен ждать его, или их, в машине в обусловленном заранее месте. Неподалеку от гостиницы "Жемчужина". Но что значит "через два часа"? Ведь в данный момент кроме меня никого из своих людей у него кроме меня, в Сочи не было. Я знал это совершенно точно. Значит, его уроды пасли меня всю дорогу до Сочи? Зачем? Что за нелепая подстраховка? Раньше он никогда ничего подобного не делал. Все! К чертовой матери! Брошу машину вместе с документами, и пусть они сами с ней разбираются.
– Хорошо. Пусть приезжают. Но, к сожалению, лично меня там уже не будет. У меня крайне неотложные дела, – ответил я, надеясь, что Антон меня поймет.
– Ни в коем случае, вы обязательно должны дождаться, – он сразу все понял. Тон его стал очень жестким. – В противном случае мы должны будем задержать вашей фирме очередные платежи.
Вот так. Он недвусмысленно дает понять, что перекроет мне кислород. А то еще чего похуже. Но сейчас мне было плевать на его угрозы. Я мог здесь сгореть в одночасье. Последняя встреча с гаишником – лишнее тому подтверждение.
– Я никак не могу, – повторил я, обливаясь потом в душной тесной кабинке. – Это абсолютно исключено. У меня очень срочные дела. Поверьте, не могу.
Он снова быстро заговорил. И клянусь, в голосе его зазвучала паника.
– Я очень прошу вас лично дождаться. Если вы лично, повторяю, лично, поможете нам сегодня же утрясти вопрос, мы повысим цену на ваш товар на десять тысяч долларов. Деньги будут внесены на ваш счет здесь, прямо сейчас.
– На сколько? – не поверил я своим ушам. – На десять?
– Да, на десять тысяч долларов, – внятно сказал Антон.
Я убрал трубку от уха и посмотрел сквозь стекло будки на стоящую у тротуара "БМВ". На том конце провода Антон продолжал что-то бормотать. Я закусил губу. Он предлагал мне десять штук баксов только за то, чтобы я не бросал машину на условленной стоянке и дождался его парней. Здесь было что-то не так: эта машина стоила не больше пяти-шести тысяч. А он предлагал мне в два раза больше. И за что? Я поднес трубку к уху.
– …вы меня слышите?
– Да-да, слышу… Я согласен, – сказал я. – Я дождусь.
– Ну, вот и отлично, – облегченно вздохнул Антон.
И, как обычно, не прощаясь, повесил трубку.
Я вышел из будки и долго смотрел на "БМВ". Мимо машины, заливаясь смехом, прошли две девушки в джинсовых шортах.
Твою мать! Про нее-то я и забыл совсем!
* * *В уличном кафе ее, конечно, уже не было. Я выскочил из машины, без особой надежды порыскал вокруг, но ее и след простыл. Понятное дело, кто будет ждать час, если обещаешь вернуться через десять минут. Скорее всего она решила, что я ее попросту кинул. И ушла.
Меня охватила досада и – печаль. Еще один человек исчез из моей жизни, и опять же по моей вине. Очень симпатичный человечек, к которому я уже успел привыкнуть. Признаться честно, она мне очень понравилась, если не сказать больше… Она ведь говорила, что живет в Москве неподалеку от меня. Но вот где, разве она не говорила?..
Тут я опомнился. Мне, к сожалению, надо было действовать, спасать свою шкуру, а не предаваться любовным горестям. Я купил в кафе сигареты и уехал.
В нижней, застроенной старыми домами части города я через некоторое время нашел подходящее место. С улицы, густо обсаженной деревьями, свернул на пустой заасфальтированный пятачок. Внизу, за парапетом, виднелся пляж, с которого уже потянулись загорающие. С моря волнами накатывались запахи соленой воды и водорослей. Улица уходила вверх, к нарядным домишкам.
Я открыл крышку капота, якобы собираясь покопаться в двигателе. Достал из багажника ящик с инструменты и разложил их на асфальте со стороны парапета. Снял кобуру с пистолетом и надоевшую до чертиков джинсовую куртку, запихнул их в сумку. Потом принялся за работу.
Через некоторое время рядом с "БМВ" стояли канистры, валялось размонтированное запасное колесо. Шепотом матерясь, я отвинчивал болты, которыми крепился передний бампер. Ничего. Задний бампер. Тоже ничего. Время шло. Я извозился, как трубочист, но ничего не нашел. Торопливо перекурил, поглядывая по сторонам, и продолжил поиски.
Я залез в салон. Без особых усилий снял задние стенки передних сидений. Пошукал внутри. В сиденьях, в их спинках и подголовниках я не обнаружил ничего подозрительного. Прошелся тонким шилом по потолку салона. Тоже вроде пусто. Хотя я и сам не мог сказать, что я искал: наркоту, бриллианты или еще чего. Просто знал, что десять тысяч баксов – слишком большие деньги за двухчасовое ожидание. Пусть даже рискованное.
Я перекурил на скорую руку и принялся за двери. Первой начал раскурочивать правую заднюю. Снял с нее кнопку-предохранитель, ручки и облицовку. Положил облицовку назад, на сиденье. Сунул руку в междудверное пространство и замер.
Там был какой-то посторонний предмет.
Я осторожно вытащил кусок плотного поролона, за ним еще несколько. И наконец с трудом вытянул маленький, прямоугольной формы плоский деревянный ящичек. Он был аккуратно упакован в запаянный полиэтилен и еще почти наглухо, крест-накрест, перемотан широким желтым скотчем. Ящичек был достаточно тяжел. Я на глаз прикинул его вес – получалось что-то около килограммов четырех, не меньше. Я положил ящик на сиденье. И принялся за заднюю левую дверь.
Через полчаса на сиденье передо мной лежали четыре ящичка-близнеца. Из каждой двери – по ящичку.
Я закурил и уставился на них. В принципе я догадывался, что именно в них могло быть. Нечто подобное я и предположил, услышав требование Антона непременно дождаться у машины его славных ребятишек.
Теперь предстояло решить – влезать в эту историю до конца, или немедленно сматывать удочки.
Глава 11. КАЗАКИ-РАЗБОЙНИКИ.
Я брела по длинной извилистой улице. За спиной болтался рюкзак. Мое дивное ожерелье из кувшинок окончательно завяло, и я его с сожалением выбросила. Над заборами свисали ветви деревьев, усыпанные яблоками. Яблони росли по соседству с пальмами и другими экзотическими растениями, что было непривычно моему северному глазу. За заборами возвышались деревянные дома, похожие на постройки термитов: мезонинчики, пристройки, веранды, сарайчики. Из запутанных двориков доносились визгливые голоса хозяек, на веревках болталось белье, с надрывным воем младенца мешался хриплый баритон Розенбаума, с натугой выводивший: " Полем, полем, полем…белым-белым полем дым…"
На дух не переношу Розенбаума. Только законченный сноб и пижон мог публично, в печати заявить, что чудесный северный город Ленинград-Петербург для него – это "Тула с гранитными берегами".
Разговор в "Редиссоне" меня, мягко говоря, расстроил. Я предъявила в рецепции свой подлинный паспорт, сочинила жалостную историю и импозантный дядька-портье (седые баки, белоснежные, явно искусственные зубы) доверительно поведал, что мои любимые родители продлили свое путешествие по Элладе и появятся здесь только через шесть дней. "Да, они прислали нам факс, что задерживаются. Да, номер забронирован и оплачен. Да, я верю, что вы их дочь, но, к сожалению, я ничего не могу поделать, инструкции", – сокрушенно разводил он руками, а сам все раздевал меня липким взглядом, старый эротоман. Поэтому я несолоно хлебавши убралась из гостиницы и решила, что сниму где-нибудь поблизости квартиру или комнату, затаюсь серой мышкой и буду ждать их возвращения. А что мне оставалось делать после того, как поганый Ловкачище меня предал и бросил? Я наскоро искупалась, побродила по городу, и в конце концов набрела на этот тихий район.
