Татьяна Степанова - Прощай, Византия!
— Кто вас уничтожает? Кого вы имеете в виду?
Зоя только всхлипывала, трясла своей маленькой изящной кудрявой головкой. Полезла в сумочку за носовым платком.
— Когда вы узнали об убийстве семьи Мужайло? — спросил Колосов.
— Летом. Отцу позвонили из Волгограда. Кто звонил, я не знаю, у него было много знакомых. Он воспринял это очень серьезно. Он испугался: я знаю, не за себя, он был мужественный человек, он испугался за нас.
— Он что же, если я правильно понял, воспринял это известие как прямую угрозу?
— А как бы вы восприняли, когда по всем каналам почти каждый день все долбят и долбят: палачи, подонки, убийцы, а потом звонят и говорят, что ваши знакомые — потомки генерала — убиты, расстреляны ночью у себя в доме из пистолета с глушителем. — Зоя дрожала от возбуждения. — Сейчас ведь столько сумасшедших… Что им стоит, наслушавшись, насмотревшись, взять пистолет, нож и пойти уничтожать нас только потому, что мы его потомки, из той же семьи, носим ту же фамилию… Как будто спустя столько лет и мы в чем-то виноваты! Виноваты, что родились.
— Значит, ваш отец…
— Папа умер спустя две недели после этого звонка, — тихо сказала Ирина. — Он хотел нанять нам всем частных охранников, но не успел.
— Он кого-то подозревал конкретно? — спросил Колосов.
— Я не знаю. — Зоя покачала головой. — С нами он старался не касаться этой темы, боялся пугать. Они говорили об этом с Костей, кажется, еще с Ираклием. Спросите у них.
— Хорошо, мне надо будет побывать у вас дома, побеседовать с вашими братьями. — Колосов смотрел на девушек. Вот, видно, зря он думал о том, что молодость ничего не помнит, ничего не знает. — Вы передадите им, что я хочу с ними встретиться? Если я приеду завтра часам этак к одиннадцати, это будет удобно?
— Мы скажем, что вы приедете. — Ирина кивнула.
— Зоя, я еще вот о чем вас хотел спросить. — Колосов чуть не забыл, но вовремя спохватился. — В день убийства вашей сестры Евдокии вы виделись с ней?
— Я с ней виделась, я забирала Леву, — за сестру ответила Ирина. — Дуня не хотела встречаться с Марком, она всегда просила меня, чтобы я отвозила к нему домой Левку и забирала его назад — ну, конечно, если это был выходной или у меня с утра не было занятий в колледже.
— Я с Дуней в тот день не встречалась, но мы разговаривали с ней по телефону, — тихо ответила Зоя. — Когда стало ясно, что Марк.., что он увез Левика…
— Мы с ним должны были встретиться в пять, а он так тогда и не приехал, — перебила ее Ирина.
— И разыскивая сына, ваша сестра позвонила вам? — уточнил Колосов.
— Да, мне.
— И вы сообщили ей, что мальчик может находиться на даче Марка Гольдера?
— Мы так обе решили, — ответила Зоя, — раз их нет нигде, раз с Ирой он не встретился, то.., куда же ему с Левиком еще деваться?
— Ваш шурин мог бы снять номер в отеле, он ведь не что-нибудь — он сына похищал, — хмыкнул Колосов.
— Марк ненавидит отели, он и так, когда ездит на соревнования, все время по ним болтается. — Зоя покачала Головой. — И потом, он ведь дачу купил. Сколько раз при мне говорил: «Вот сделаю там ремонт, перевезу туда вещи, книги, заберу Леву, и станем мы там жить вдвоем».
— Значит, туда, в дачный поселок, ночью Евдокия поехала по вашему совету?
— Ничего я ей не советовала. Она ничьих советов никогда не слушала. — Зоя сморщила носик. — Зой, ты что, не помнишь? — снова перебила сестру Ирина. — Ты же сказала: она тебе позвонила, стала орать, что мы — я и ты — заодно с Марком, что мы сговорились увезти Левку. И чтобы ее как-то успокоить, ты и посоветовала ей проверить его дачу.
— Да, конечно, все так и было, — согласилась Зоя. — Просто у меня из головы вылетело. Столько всего страшного случилось за эти дни, что я.., плохо помню. У меня все в голове путается.
Колосов расстался с сестрами в больничном коридоре. Зоя пошла переговорить с врачом. Ирина разыскала Стулова — тот курил на лестнице. То, что Стулов — тот самый Стулов из параллельного класса — позвонил ей и отправился вместе с ней в Склифосовского, она восприняла равнодушно. Вольному воля, все равно ведь в колледже все занятия в связи с произошедшей трагедией отменили. То, что в больницу приехал и шурин Марк, приехал, как обещал, ей было теперь тоже все равно. Прошедшая ночь уже стерлась из памяти, а с ней и разговоры, и жалобы, и слезы, и страхи. Марк сдержал слово, явился и был тут же отряжен в аптеку за дорогостоящим сосудорасширяющим препаратом. Если бы он не приехал, за лекарством послали бы Ирину, и она убила бы на аптеки весь день.
— Ну, ты как сама-то, Ир? — спросил ее Стулов. Он был необычайно тих и грустен. Ирина вспомнила, а как он обычно вел себя — самоуверенно и развязно, даже с ней, которая, судя по всему, в этом месяце нравилась ему больше других девчонок в классе, вспомнила, как он ржал, когда они ходили вместе в кино, как хвастался, как откидывал со лба свою соломенную челку, как сально щурился на новеньких, разыгрывая из себя «Печорина-блин», как лапал ее у Машки Муравьевой на дне рождения на даче, когда все они уже были пьяные и вконец раскрепостились.
— Ты сам-то как? — Она осторожным движением убрала челку с его вспотевшего лба. На лбу прыщи. И на щеках, надо же, а она прежде никогда этого не замечала…
— Нормально, но вообще-то… Я, Ирка, знаешь, тут подумал: не попади та пуля в урну, лежал бы я вчера там во дворе тоже с пробитой башкой. — Тихий Стулов снова строил из себя «Печорина-блин», героя нашего времени.
— Да кому ты нужен? — Она дернула плечиком. — На фиг ты кому-то сдался, Стулов.
— А чего сюда следователя принесло? — спросил он. — О чем вы с ним говорили так долго?
— О наших делах, тебя это совсем не касается.
— Ничего себе — не касается! Меня вчера чуть не пристрелили. Да меня самого пять часов вчера менты долбили, допрашивали!
— Чего тебя допрашивать, что ты можешь знать. — Ирина выглянула с лестницы в коридор. — Зойка вон идет. Зойка, мы тут.
Зоя была уже одета, прижимала к меховому жакету сумочку.
— Врач заверил, что никакой опасности нет, это был только приступ, — сказала она сестре. — Но пока ей лучше быть здесь, под наблюдением. Ей сделали укол, она спит. Все-таки славно, что ее профессор посмотрел… Ира, Вот что, мне пора ехать, ты тут останешься с Варварой Петровной или тебя до метро подвезти?
— Наверное, останусь… Вообще, и так тут полдня провидели… Я завтра к матери заеду. Сегодня ведь еще Марк тут будет, лекарства привезет. — Ирина глянула на Стулова.
— Я Иру довезу домой, — сказал он с мальчишеской важностью. — Я на машине.
— Опять на отцовской без прав? — Зоя покачала головой. — Ира, идем, я отвезу тебя сама.
— Нет, я домой не хочу.., не могу я сейчас домой, я Лучше побуду с ним. Да не волнуйся ты за нас, доедем. Значит, что же, этот вот утюг завтра снова к нам припрется?
— Какой утюг? — не поняла Зоя.
— Ну, этот мент, опер, кстати, как там его фамилия? — Я не обратила внимания… Кажется, Колосов? Так ты едешь со мной?
— Нет, я с Денисом. — Ирина, пожалуй, наверное, впервые в жизни назвала Стулова по имени.
В его машине (это была не вожделенная «Хонда», а старый «Форд Мустанг», на котором Стулов-старший бросил ездить еще год назад, хотел продать, не нашел покупателя и держал в гараже — для сына-подростка и просто так, до более подходящих времен) она, прежде чем он включил зажигание, тесно прижалась к нему, доверчиво положила голову на плечо.
— Ну вот я и совсем одна, — сказала она, закрыв глаза. — Федьки нет, мать в больнице… А ты насчет того, что тебя чуть не застрелили, не беспокойся, не переживай. Ты им вовсе не нужен, Стулов.
— Кто же это все-таки Федьку убил? За что? — Он боялся пошевелиться, ему было приятно чувствовать щекой эти душистые светлые волосы, эту легкую хрупкую тяжесть, эту женскую мягкость, податливость. — Что у вас следователь выспрашивал?
— Ничего. — Ирина искоса глянула на него. — Спрашивал, слышали мы про леди-смерть? Ты вот, Стулов, слышал? Не слышал, это точно, никогда. А хочешь, я тебе погадаю? Дай руку. Какая она у тебя, как грабля… У всех потенциальных автогонщиков такие? Линий много, вот это самая главная — линия жизни, она у тебя длинная. Длиннее моей, смотри, насколько длиннее. — Она продемонстрировала ему свою ладонь.
Он хотел обнять ее, но она оттолкнула его.
— Нет, давай заводи мотор.
— Куда едем? — послушно спросил Стулов.
— Только не ко мне домой. — Ирина накручивала на палец прядь светлых волос.
— Тогда можно ко мне, — неуверенно предложил он. — Отец на сборах, мать в «Крокус-Сити молл» улимонила, а это на весь день, до вечера.
— По дороге заедем куда-нибудь, купим джин-тоник, хорошо? — сказала Ирина. — У тебя деньги есть?
— Найдутся. — Стулов кивнул, вспомнив, какой пьяной была она на том, памятном обоим дне рождения Машки Муравьевой. Пьяных девиц он вообще-то не терпел, чурался, но с этой вот Иркой Абакановой отчего-то все было по-другому. Она и пьяная была желанна. И в конце концов, надо было и в положение войти, понять: у нее брат погиб, сестра, мать чуть ли не при смерти. Надо же как-то чем-то ей сейчас лечиться, успокаивать нервы?
