Андрей Анисимов - Исповедь шлюхи
— Не побрезгуете, дочка нам сюда чаю подаст. Она сегодня у меня за хозяйку. Супруга в Москве зубы вставляет.
— От чая не откажусь, — согласился Постников.
— Маша, принеси нам пару стаканчиков чая, и меду не забудь. — Крикнул хозяин в глубины квартиры: — Итак, я вас слушаю.
Тихон объяснил причины визита и рассказал бывшему партийцу, как ему удалось с помощью Голенева построить свое детище:
— Это, так сказать, у меня вроде сбывшейся мечты. Теперь хочу эту мечту вам доверить.
Андрей Гаврилович откинулся в кресле, взял в руки стакан чая, который дочка уже успела принести и, беззвучно шевеля губами, задумался.
— Чаек свой пейте, остынет. — На минуту прервав размышления, напомнил он гостю: — И мед рекомендую. Друг с пасеки возит. Пчелиный, без обману.
Тихон отхлебнул чая и взял ложку меда. Мед оказался душистым, отдавал луговыми цветами. Постников успел съесть три ложки и покончить с чаем, а хозяин продолжал сидеть молча. Потом заговорил тезисами, словно проводил собрание актива:
— Во-первых, я не знаю производство цемента. Чтобы хоть поверхностно разобраться в вопросе, мне нужен месяц.
— Во-вторых, я не знаком с отчетностью при новой власти. В наше время существовал план. Сколько завод должен выдавать продукции и какие предусмотрены санкции, если продукция недовыпущена. В-третьих, чем я смогу стимулировать производительность труда? В наше время существовали социалистические соревнования и переходящее знамя. В-четвертых, где я должен брать рабочих. Чтобы завод не выдавал брак, нужны грамотные рабочие. В Глухове цемент никогда не выпускали, где взять людей? И в-пятых, какова моя зарплата?
Тихон непроизвольно улыбнулся.
— Чему смеетесь, господин мэр? — Басом поинтересовался Телкин.
— Смеюсь, потому что тему зарплаты вы обозначили, так сказать, в последнюю очередь. Я уже привык с этого начинать.
— Для меня, как это нынче ни удивительно, честь и ответственность всегда шли впереди денег. Мы строили державу, руководствуясь не животом, а идеалами.
— Давайте не будем сравнивать. Вы морочили людям головы. О каком коммунизме могла идти речь, когда страна семьдесят лет влачила нищенское существование?!
— Да, жили бедно, не спорю. Но с голоду никто не умирал, и нищие на дорогах не стояли. А насчет Коммунизма, давайте, и вправду, не будем. Русскому народу нужна идея. Посмотрим, что вы вместо коммунизма ему предложите.
— Мы предложим, так сказать, достойную свободную жизнь.
— Свободную от морали? — Усмехнулся Телкин: — Готов поспорить, я еще доживу до тех дней, когда вы поймете, только для живота народ работать не станет. Он сопьется.
Тихон начинал злиться:
— Вы пойдете директором?
— Если вы мне ответите на мои вопросы, я с радостью возьмусь. Завод городу, действительно, очень нужен. Здесь я вам союзник. Но, должен предупредить, поговаривают, что державную промышленность демократы готовятся передать в частные руки. Тут я вам не союзник. Тут я вам лютый враг.
— И в этом вопросе мы с вами не расходимся. Так что проблем не возникнет. — Заверил Постников и детально ответил на все поставленные перед ним вопросы. Вернувшись в мэрию, он уже знал, что директор цементного завода у него есть. Они договорились, что Андрей Гаврилович за счет города поедет в Москву изучать производство. А Тихон откроет при заводе курсы для молодых рабочих.
— Ты чего сияешь, как самовар? — Спросил Голенев. Он давно дожидался мэра в его кабинете и тоже успел выпить два стакана чая. Секретарша Юля старалась скрасить Олегу ожидание.
— Я, так сказать, нашел директора. Ты будешь смеяться, но им я назначу Андрея Макаровича Телкина.
Олег принял новость спокойно:
— Секретарь райкома при Советах совмещал идеологию с работой хозяйственника. Поэтому опыт у него имеется. Только не создал бы он там подпольную ячейку.
— Не думаю. Он серьезный мужик и мне понравился. С чем пришел?
— Пришел попрощаться. Завтра лечу в Бирюзовск показывать Маке отели.
— Ты не забыл? В среду у меня торжественный день. А в четверг большая гулянка под Щеглами. Будем соревноваться в гребле.
— Вернусь.
— И героиню мою не задерживай. Я должен в среду на торжественном собрании вручить ей свидетельство почетной гражданки.
— Она помнит, и мы приедем вместе. А что за соревнования?
Постников улыбнулся:
— Чиновники придумали отпраздновать мое официальное назначение, так сказать, на англицкий манер. Сядем на весла и кто кого. Ты тоже сможешь отличиться…
— Я тебе подыграю. Нельзя же мэра опозорить…
— Нет, я хочу честной борьбы.
— В честной борьбе ты уже победил.
— Стеколкина? Он был у меня дома. Упал Татьяне в ноги, божился, что станет человеком.
— Совесть проснулась или притворялся?
— Винился искренне, даже слезу пустил. Пришлось подать ему руку, иначе остался бы с нами ночевать.
— Тиша, у тебя все нормально?
Тихон удивленно посмотрел на друга:
— Все великолепно, а не только нормально. На днях немцы отгрузят фильтры. Я согласился принять их инженера, чтобы присутствовал при сборке. Не бойся, денег не прошу. Нашел. В городе ЧП нет. Так что все тип-топ.
— Дай Бог…
— А почему ты спрашиваешь?
Олег не знал, что ответить:
— Сам не понимаю. Что-то на душе кисло…
— Да брось ты. Почему кисло? Дом закончил! Летишь с такой девчонкой! Морем, так сказать, полюбуешься, проветришься.
— Да, с домом порядок. Сегодня вместе с детьми и Леной мебель для ребят покупал. Вместе ездили. Они счастливы.
— Вот видишь, а ты кисло. Поехали ко мне ужинать? Рабочий день закончился.
— Зачем Татьяну нагружать?
— Она будет рада. Спускайся вниз, я жену предупрежу и следом.
Олег вышел из мэрии, сел в машину и стал, поглядывая на парадное, ждать Тихона. В гости ему сегодня вовсе не хотелось, но отказать другу язык не повернулся. Он внезапно ощутил странное беспокойство за Тихона. Это чувство у него возникало в детдоме, когда Постникова кто-нибудь из мальчишек обижал. Тихон не умел драться, и Олег защищал его. Когда Голенева не оказывалось рядом, Тиша оставался беззащитным.
Постников появился с тем же сияющим выражением лица, с каким Олег его встретил:
— Ну вот… А ты говорил.
— Что я говорил?
— Нагружать Таньку. Она, знаешь, как рада! Мы вчера как раз о тебе говорили.
— Гадости?
— Почему гадости? Таня от твоего дома без ума. Мы оба за тебя рады. Поживешь, как человек. А то все для других, а сам кое-как…
Олег завел машину:
— Слышишь?
— Ничего не слышу.
— И хорошо, что не слышишь. Глушитель, наконец, заварил.
— А… — Протянул Постников. Мэр города бытовых изменений ни вокруг себя, ни вокруг близких не замечал. Его волновали совсем другие вещи: — Заварил и молодец. Как ты думаешь, СССР как единое государство сохранится?
— Вот об этом я совсем не думаю. — Ответил Голенев и припарковал машину у подъезда: — Вылезай, мы приехали.
Татьяна ждала их у накрытого стола.
Она чмокнула Голенева в щечку и гордо сообщил мужу:
— Юлик получил пятерку по литературе.
— Молодец. — Расцвел папаша: — Мальчик прекрасно учится по математике, а вот с гуманитарными науками у нас проблемы.
— В тебя пошел. Ты тоже в молодости типичный технарь был. В связи с работой немного изменился… — Татьяна усадила мужчин за стол и ухаживала за обоими. Олег редко видел Таню в таком расположении духа. Обычно супруга однокашника бывала строга.
За ужином Тихон восторженно делился с женой новостями. Рассказал о посещении бывшего секретаря райкома.
— Говоришь, его дочь Маша вас чаями поила?
— Да?
— Как она выглядит? Я ее лет пять не видела. Мы же с ней почти ровесницы.
— Женщина, как женщина. Я не разглядывал. — Ответил супруг.
Татьяна возмутилась:
— Посмотри на него, Олег, он даже молодых женщин не замечает!
— Нет, почему, я заметил. Здоровая, так сказать, крепкая баба. — Возразил Тихон, старательно обкусывая куриную ножку.
— А ты знаешь, за кем она замужем?
— Откуда? — Удивился вопросу Постников.
— Какой же ты политик после этого. Она жена редактора Прудкина.
— И какое это ко мне имеет отношение? — Продолжал недоумевать Тихон.
— Милый, раз ты мэр города, все имеет к тебе отношение. — Она обратилась к Голеневу, указав ему на розы: — Эти цветы вчера принес Славка Стеколкин. Пришел прощения просить, так Тиша руку ему подал, а потом час отмывал в ванной. А Слава не хуже других. Все помощники Тихона думают только о себе. Демократия нашим бандитам на руку. Они бы давно город разнесли похуже Мамая. А мой муженек верит, что они его единомышленники. Тихон у них как бельмо на глазу. Воровать мешает. Он один, а это очень опасно. Я стала за него бояться… — Голенев улыбнулся. — Чего ты смеешься? Я вполне серьезно.
