А. Шантарский - Не верь
Егор Матвеевич осушил стакан залпом и первым. Ряженцев пил долго, мелкими глотками, несколько раз булькнул, но не оторвался и осилил. Правда, улыбка, которую он показал хлопающей публике, больше напоминала предсмертный оскал. Желваки на скулах дергались, видимо, выполняя сдерживающие функции возвращения посошка. Но вот он икнул, глаза прослезились и заискрились, а лицо просветлело. Ряженцев сообразил, что кризис миновал, и почувствовал колоссальное облегчение. Зимбер же избрал тактику больших глотков, но сумел произвести их только два. Уже после первого он оторвал от рта стакан и долго раздувал щеки. Если бы присутствующие не знали, чем он занимается, то могли бы подумать, что он кого-то дразнит. Что самое интересное: с каждым новым раздуванием щек лицо искажалось по-разному. То он водил носом, то моргал глазами, то жмурился. Морщины на лбу бегали волнами и дополняли эффект, безусловно, гениальной клоунской мимики. Медленно поднимались в разные стороны волосы. Да великому клоуну Попову находиться рядом — только опозориться. При очередной гримасе, неожиданно для самого исполнителя «обряда», жидкость куда-то резко провалилась и он принялся жадно хватать воздух, помогая вогнать его внутрь ладошкой. Постепенно полегчало. Возможно, Исаак Давидович отказался бы от продолжения глупой затеи, но, перехватив взгляд мэра, который словно говорил «не позорься», все-таки отважился продолжить. Но сил на повторный заход оставалось значительно меньше. Показав очередной раз неповторимую пластику лица, Зимбер, с шумом пуская носом воздух и раздувая щеки, ринулся в направлении туалета.
— Как паровоз, — заметил Карпов, — только дым из ушей не идет.
— Еще не закипело, — вставил кто-то со смешком. А люди перед бегущим поспешно отскакивали в стороны, не рассчитывая на то, что топливо успеет закипеть и уйдет паром, а напротив, не сомневаясь, что оно вернется жидкостью. Наконец Зимбер скрылся с глаз, и дружный, громогласный хохот, от которого сотрясались мраморные полы в холле, заполнил помещение. Мгновенно захмелевший Ряженцев принял участие во всеобщем веселье. Благодаря слабости зама он чувствовал себя на высоте. Смеялись долго. Но самое оригинальное и невероятное — это то, что поддержал гогочущих и сам Зимбер, благополучного возвращения которого сквозь пелену выступивших слез никто и не заметил. Наверняка именно этим и запомнилось пятидесятилетие мэра всем приглашенным на торжество. А в светских кругах города «посошок на дорожку» теперь вызывал невольную улыбку.
Валерий Филимонович сам провожал гостя в самом хорошем расположении духа.
— Из вас бы вышел высококлассный режиссер сатирических шоу-программ, — заметил он генералу.
— С таким талантливым артистом и у вас бы получилось не хуже, — проявил чувство юмора собеседник. Он был единственным из троицы, о котором еще можно было сказать, что остался более-менее трезвым. Во всяком случае, выглядел таковым рядом с мэром, которого качало из стороны в сторону штормом как минимум в восемь-десять баллов по двенадцатибалльной шкале. Но тренированный язык произносил членораздельные слова и рассудок не мутился.
— Нравитесь вы мне, генерал, — не обиделся на остроту именинник. — Присоединялись бы к моей команде.
— В футбольную сборную мэрии приглашаете?
— Я серьезно.
— И что мне это сулит?
Ирония не покидала гостя, но хозяин не замечал ее. Ему показалось, что Карпов клюнул.
— Для начала мы поможем переехать из квартиры в жилье, подобающее генеральской должности.
— В особняк типа вашего?
— Ну, не сразу в такие хоромы. Но приличный двухэтажный домик выделим, — пообещал мэр.
— Покупаете, значит?
— Зачем же так. Уместнее будет: оказываем дружеское участие.
— Как думаете: кем останется в душе человек, прошедший путь от простого водителя до начальника автоуправления региона или области? Я имею в виду честного человека.
— Шофером и останется, — ответил Валерий Филимонович. На его должность глупцу тяжело взобраться, и он отлично понял намек даже в таком состоянии. Если глаза по-прежнему ничего не выражали, то лицо сосредоточилось.
— Так вот: я как был честным опером, так им и остался.
Ряженцеву захотелось, чтобы собеседник конкретизировал свою мысль.
— На что намекаете?
— Пока в вашей команде отбросы типа Зимбера, мне в ней делать нечего, — резко произнес Карпов.
— Не думал… — покачал головой мэр. И почему-то добавил: — Суд оправдал его. Специалист он приличный, а личные качества меня не интересуют.
— Интересуют, еще как интересуют. Голубев куда лучший специалист, а ко двору не пришелся. — Возможно, на трезвую голову генерал бы не высказался, но теперь его понесло. — А из-за преступного окружения и самому недолго скатиться в яму.
— Это уже оскорбление! — повысил голос Ряженцев. Благо они стояли во дворе вдвоем и их не слышали.
— Не оскорбление, а предположение. — И Егор Матвеевич аргументировал: — Я доложил вам о готовящейся операции по задержанию с поличным вора в законе — Гонтаря. Думается, что через вас об этом стало известно оправданному судом Зимберу, а уж он не преминул предупредить об опасности своего приятеля.
— Уж не хотите ли сказать, что мой заместитель связан с мафией?
— Не хочу, а сказал.
— Неслыханное оскорбление!
— Вас или вашего заместителя? — усмехнулся генерал.
— Думаю, что не сработаемся, — подытожил именинник.
— Я и не стремлюсь к этому. Пусть каждый занимается своим делом по совести. Что касается меня, то она у меня еще сохранилась, я не окружаю себя подхалимами.
— Когда-нибудь пожалеете…
— Вряд ли, — оборвал его гость. Затем повернулся и, поскрипывая снегом, твердой походкой зашагал к выходу со двора. Виновник торжества еще долго стоял на месте задумавшись, пока окончательно не продрог. Вернулся к гостям значительно протрезвевшим. Настроение окончательно испортилось, и никакие хвалебные тосты поднять его уже не смогли.
В первый же рабочий день на прежней должности Зимбер занялся перестановкой мебели в своем рабочем кабинете. И не просто перестановкой, а ее практически полной заменой. Простота и дешевизна его не устраивали. Заместитель мэра — есть заместитель мэра. Именно так рассуждал Исаак Давидович. Внешняя обстановка должна впечатлять посетителей, придавая хозяину кабинета солидность, возвышать его над простыми смертными. В помещение как раз вносили громоздкую кожаную мягкую мебель, когда новоиспеченная секретарша (она тоже первый раз вышла на работу в мэрию) доложила, что Зимбера вызывает к себе Ряженцев.
— Проходи, — коротко пригласил глава городской администрации заместителя. Мрачное и задумчивое лицо доброго не сулило. Зимбер елозил на мягком стуле, гадая, зачем его пригласил мэр. Пауза затягивалась.
— Вызывали? — заискивающе спросил Исаак Давидович — тяжелый взгляд исподлобья пугал недавно заступившего на должность.
— Это правда?
— Что правда? — выдавил он из себя, думая, что кто-то его уже подставил. А так как грешков за ним водились множество и всегда, то и понять было трудно: кто и в чем?
— Что водишь дружбу с вором в законе. С Гонтарем, кажется.
Зимбер облегченно вздохнул. Чего-чего, а этого разоблачения он не очень-то и опасался.
— Вы имеете в виду коммерсанта Ерофеева Юрия Юрьевича? — улыбнулся собеседник.
— Если он Гонтарь, то его, — пробасил непосредственный начальник.
— Мне неизвестно, вор он в законе или не вор. Хотя слушок был. Сейчас он занимается бизнесом, именно в этой сфере нас и связывают отношения. Его же темное прошлое меня не интересует, — выложил Зимбер.
— Очень плохо, что не интересует… — начал было Ряженцев. Но заместитель его вежливо остановил.
— Он помогал нам обналичить излишки денег со строительства дворца спорта. Там и ваша доля, — напомнил Исаак Давидович. — За ним числятся и еще добрые дела по отношению к нам, о которых вам известно, просто вы не знали конкретных исполнителей.
— Почему не докладывал? — сбавляя тон и вытирая лоб носовым платком, поинтересовался Валерий Филимонович.
— Высокому начальству совсем не обязательно вникать в ту мышиную возню, которая происходит во время исполнения его поручений, — все в той же льстивой манере отозвался Зимбер.
— В конце концов, криминальное прошлое Ерофеева нас действительно не интересует. — И посетитель понял, что в глазах начальства он оправдан. А это куда важнее, чем общественное мнение. — А если вновь примется за прежние дела — на это и существует милиция.
Мэр явно кривил душой. Он прекрасно сознавал, что Гонтарь, пусть косвенно, но замешан в махинациях, связанных с его именем. А это означает одно — он тоже является членом общей команды. Сегодня вор в законе оказал услугу мэру, но придет время ответить взаимной любезностью. Пусть не напрямую, а через Зимбера, но все равно придется. Если же от всех отмахиваться, то разбежится окружение. С кем тогда работать? Не с Голубевым же? Эти молодые, да ранние, напичканные идеями улучшения экономики и социального уровня горожан, уже в печенках сидят. Ряженцев, бывший партократ, привык улучшать только свой жизненный уровень, да еще кидать кости с барского стола прихвостням. Для масс же достаточно видимости активной деятельности. «Ах, раньше все было намного проще», — вспомнил он былые времена.
