Татьяна Полякова - Ночь последнего дня
— Анатолия.
— Так это на другом конце города.
— Уважаю твою занятость, но придется уделить мне время.
Честно говоря, я опасалась, что он сбежит, но мужик послушно, хоть и понуро, топал рядом. Я остановила такси, и Петька необыкновенно воодушевился. Зато таксист начал возмущаться:
— Вы с ума сошли? Вся машина провоняет!
Я протянула ему тысячу, и он заткнулся. Правда, ненадолго.
— Это что, ваш родственник? — спросил неприязненно.
— Ага. Брат.
— Серьезно? — В голосе таксиста появилось сочувствие, а Петька вдруг обиделся.
— Еще чего…
— Все люди братья, — пожала я плечами. — Разве нет?
— Так вы в этом смысле? Все-таки странно, красивая девушка, и вдруг…
— У меня шестой разряд! — неожиданно заголосил Петька. — Да я этими руками.., любой чертеж.., всю Россию продали, гады! — Тут он всхлипнул и так же внезапно затих.
— Больной, что ли? — перешел таксист на шепот.
— Припадки на почве любви к Родине, — пожала я плечами.
* * *Гаражи почти вплотную примыкали к складским помещениям универмага. Было их здесь немного, не более двадцати.
— Давно свой продал? — спросила я Петьку, когда он вышел из машины.
— Лет восемь назад.
— Поторопился. Сейчас им, поди, цены нет. Показывай, который его, да смотри не перепутай.
Гараж оказался под номером одиннадцать. Петька же устремился к седьмому, критически осмотрел и заявил:
— Ворота мои стоят. Крепкие. Мог бы и покрасить, вон краска-то облупилась. Что за лентяи!
— Когда ты видел своего соседа в последний раз?
— Я помню, что ли? Неделю назад, может, две. В пивную зашел, а он там сидит. Один. И зыркает на всех по-звериному, мол, не подходи. Ну, я и не стал подходить. У нас на пиво не хватало, и дружок к нему подошел, он и сказал, что Толька у них живет, в аварийном доме. Вот я и решил, что дела у него не очень. Пока в тюрьме сидел, небось, родственники все к рукам прибрали.
— Фамилию его помнишь?
— Нет, только имя.
— А где он раньше жил?
— Откуда я знаю? Он тогда королем ходил. Буркнет «здрасте» и дальше топает.
— Но имя точно Анатолий?
— Ну.., вроде бы. Слушай, дай двадцать рублей. Голова болит, ужас, ничего не соображаю. Пиво выпью, глядишь, и вспомню чего.
Я дала ему двадцать рублей и вернулась к такси.
* * *День прошел в бестолковой беготне и раздумьях. Узнать, кто бывший владелец гаража, несложно. Вот только как это сделать, не привлекая внимания? Я с сожалением подумала о Борьке. Жаль, что теперь не могу к нему обратиться, Борьке узнать об этом Анатолии проще всего. Есть еще Ник, но я не торопилась ставить его в известность о результатах своих поисков, пока не пойму, что Анатолию от меня надо. По той же причине исключался Рахманов.
И тут мне на ум пришел Антон. Его можно попросить о небольшой услуге, ничего не объясняя. Я набрала номер Машкиного мобильного и услышала ее голос:
— Салют, солнышко.
— Антон с тобой?
— Нет. Я жду его дома. Приезжай.
Машка встретила меня в купальном халате, с мокрыми после душа волосами. Глаза ее сияли, причина такого приподнятого настроения была мне хорошо известна.
— Он знает? — осторожно спросила я.
Лицо Машки приняло страдальческое выражение. Она закусила губу, потом вздохнула и покачала головой. Я прошла, села на диван и попросила:
— Рассказывай, как живешь.
— Хорошо живу. Пока. — Машка устроилась рядом. — Как думаешь, — помедлив, спросила она, — он меня бросит.., когда узнает?
— Нет, если поведешь себя правильно. Надеюсь, он успел основательно увязнуть. Покормишь его обещаниями…
— Что ты говоришь?! — возмутилась Машка и испуганной птицей вспорхнула с дивана.
— Я говорю, что он никуда не денется, если ты поведешь себя правильно.
— Правильно? Ты сказала, правильно? Я люблю его!
— Одно другому не мешает, — кивнула я.
— Нет, ты ничего не понимаешь! — Она принялась метаться по комнате, размахивая руками и полами халата и выкрикивая:
— Я его люблю больше всего на свете! Больше собственной жизни! Я хочу, чтобы он был счастлив, а не увязал, как ты выразилась… Ты что, не понимаешь?
— Как никто другой, — пробормотала я и повторила четко:
— Как никто другой. Не скажешь, почему люди не учатся на чужих ошибках? Впрочем, и на своих тоже.
— Послушай, я не хочу, чтобы он узнал… Я даже думать об этом боюсь. Сейчас у нас все прекрасно. Он считает, что я обычная девушка, которая работает в офисе, живет на свою зарплату и мечтает об отдыхе в Испании. Когда он узнает, кто я на самом деле…
— А кто ты на самом деле? Ты действительно девушка, которая работает в офисе и…
— Прекрати.
— Язык, правда, не поворачивается назвать тебя обыкновенной. Ты очень красивая и необыкновенная.
— Конечно, необыкновенная. — На глазах Машки выступили слезы. — Бывшая зэчка, которую трахает ее шеф, за которым она к тому же шпионит. Я каждый день дрожу при мысли, что Антон узнает.., вдруг ему кто-нибудь расскажет…
— Ерунда. Те, кто мог бы рассказать, не числятся среди его знакомых.
— А Ник? — робко спросила Машка.
— Разумеется, Ника следовало бы опасаться. Он мерзавец и мог посвятить Антона в подробности твоей биографии. Просто так, без всякой цели. Но в последнее время он ведет себя тихо.
— Из-за Рахманова?
Я пожала плечами.
— Другой причины не вижу.
— Ты его любишь? — взяв меня за руку, спросила Машка. — Ты любишь Олега?
Признаться, меня ее вопрос удивил, а Машка тут же нахмурилась, заметив мою реакцию.
— Нет? Но тогда зачем? Зачем ты с ним?
— Например, затем, чтобы не быть с Ником. На самом деле причин много. Но и этой вполне достаточно.
— Боже мой, а я-то радовалась.., я думала…
— Машка, — ласково попросила я, — не валяй дурака. Если правильно разыграть эту карту, у нас есть шанс. Внуши своему Антону мысль, что вам надо уехать из города. Тебе надо сменить окружение, чтобы завязать с наркотой. В другом городе, где тебя никто не знает, тебе не придется бояться. Вас отпустят. Антон друг Рахманова, Олег хорошо к нему относится. Действительно хорошо. Все получится. Вы уедете, а потом и я. Только, пожалуйста…
— Ты хочешь, чтобы я его обманывала?
— С ума сошла? Зачем? Я хочу, чтобы ты немножко подумала о себе. А значит, надо и его правильно настроить.
— Он не рояль, чтобы его настраивать.
— Извини, я не так выразилась. Обещай мне, что ты иногда будешь думать о себе.
— Я не собираюсь расставлять ему ловушки и заманивать в капкан! — закричала она.
— Нет, конечно, нет. Только не попади в капкан сама. Как я когда-то. Чуть-чуть думать головой это не предательство, уверяю тебя.
Машка села в кресло и долго молчала. Брови сошлись у переносицы, лицо напряженное. Она была похожа на разгневанного ребенка: ему запретили сладкое, и он обиженно надул губы.
— Знаешь, Юлька, ты очень изменилась, — вдруг сказала Машка и подняла голову, в глазах была боль. А еще тоска. О чем-то таком, что навсегда ушло. — Тебе никто не нужен. Хуже того, ты всех ненавидишь.
— Тебя?
— Нет. Хотя, может быть, и меня тоже. Тебя грызет чувство вины. Я же вижу, я знаю.
— Вот как? — сказала я, поднимаясь. — Я тебя люблю, но твое право в этом сомневаться. Я, собственно, пришла к Антону. У меня к нему просьба.
Тут входная дверь хлопнула, и появился Антон. Машка бросилась к нему с таким счастливым лицом, что на мгновение мне стало больно. Антон мне улыбнулся, но во взгляде мелькнуло беспокойство, точно он не ожидал меня здесь увидеть и моим появлением был недоволен. Я подумала, стоит ли просить его об одолжении, но Машка уже тараторила:
— Тони, у Юльки к тебе просьба. Поговорите, а я пока приготовлю что-нибудь вкусненькое.
Она скрылась в кухне, Антон сел в кресло и теперь почему-то выглядел виноватым.
— Слушаю, — сказал он и смутился, вышло чересчур официально.
Я изложила свою просьбу. Пока он слушал, его недоумение лишь увеличивалось.
— Ты хочешь, чтобы я узнал, кто владелец гаража? То есть бывший владелец? А зачем тебе?
— Разыгралось любопытство. У меня еще просьба: пусть это останется между нами.
— Хорошо, — пожал он плечами, мало что понимая.
Я направилась в прихожую, он пошел меня проводить.
— Может, останешься поужинать?
— Нет, спасибо, у меня дела. Машка, пока! — крикнула я, поспешно выходя из квартиры. На душе было муторно, и от Машкиных слов, и от беспокойства за нее.
Я шла по темной пустынной улице и, свернув к гаражам (там была короткая дорога к дому), услышала шаги. Сначала я не обратила на них внимания — место глухим никак не назовешь, граждане часто выбирали этот путь, здесь даже фонари горели, правда, не сегодня. И тут на ум пришло предостережение Ника: почаще поглядывать, что у меня за спиной.
Тогда я пошла медленнее. Шаги стали глуше, а потом и вовсе стихли. Я повернулась, вглядываясь в темноту, постояла так немного и, убедившись, что никто не идет следом, продолжила свой путь, но теперь чутко прислушивалась. И вскоре шаги раздались вновь. Они были тихими, едва различимыми. Я быстро огляделась, но за спиной по-прежнему никого не было. Шаги слышались то впереди, то сбоку, то звук шел откуда-то сзади, и в голову явилась мысль, что в темноте скрывается даже не один человек. И человек ли вообще? Я повернула к проспекту. Там неподходящее место для призраков. Всерьез я, конечно, в них не верила, но в такое время чего только не придет в голову, особенно если совесть не чиста. Если души умерших не находят себе места, они являются своим врагам, а кое у кого точно есть ко мне претензии.
