Евгений Монах - Братва: Век свободы не видать
— Все нормально. Господин Григорьев заказал обед в номер. Я ему его доставила. Весь пузырек в чай вылила. Клиент дрыхнет без задних ног, вот ключ.
— Молодец! Возвращайся в клуб, вечерком увидимся. Кстати, как твои месячные?
— Уже в норме, — слегка засмущалась стриптизерка. — Закончились практически.
— Тем более увидимся! — пообещал я и, не удержавшись, шлепнул Мари по ее главной, выпирающей из джинсов, достопримечательности. — Ступай с Богом, детка. Дальше уже сугубо наше дело.
За стойкой в холле гостиницы, успев смениться, восседал другой портье — вчерашний плюгавый тип. Узрев нас, он весь как-то съежился и даже не решился поинтересоваться, куда и к кому мы направляемся. Не зря я его давеча чуток припугнул, выходит. Так что поднялись на второй этаж к пятнадцатому номеру мы без сучка и задоринки. Без всяких ненужных помех то бишь.
Одноместный «люкс» выглядел довольно непрезентабельно: потертый зеленый ковер с пятнами пролитого когда-то вина, широкая деревянная кровать со спинками, безбожно устаревший телевизор «Рекорд», полуторакамерный холодильник в углу и два кресла с журнальным столиком. Да уж, весьма задрипанный сервис в некоторых отечественных отелях. Даже за державу обидно.
В одном из кресел сидел, безвольно свесив голову набок, Григорий, а на столике перед ним остывала нехитрая трапеза, состоящая из говяжьей поджарки, чая и тостов с маслом. Непьющий, видно, киллер попался — большая редкость в нашей нервной профессии.
— Цыпа, цепляй чашку вместе с чайником и хорошенько прополоскай их в душевой комнате. Перчатки не забудь надеть, — велел я, подходя к клиенту. Приподняв теплое веко спящего, убедился по закатившимся зрачкам, что он находится в глубокой отключке и не очнется как минимум еще добрых пару часиков.
Натянув на руки прихваченные из «бардачка» «мерса» тонкие лайковые перчатки, принялся за доскональный шмон. Сперва проверил кровать — лично я, к примеру, когда снимаю номер в гостинице, обычно кладу пистолет под подушку или матрац. Привычка такая. Но пермский наемник имел, видно, совсем другие привычки.
Затем настала очередь холодильника, стенного шкафа и телевизора. Но ничего интересного не нашел, что сильно меня разочаровало где-то в глубине души.
Багажа у господина Григорьева не было — на сей любопытный факт я обратил внимание еще в аэропорту.
Из душевой вышел Цыпа и доложил о том, что, кроме засохшего куска хозяйственного мыла, больше там ничего не обнаружено.
Оставался необысканным лишь сам Григорий. Но не волок же он оружие на себе — через электромагнитный контроль в аэропорту ни за что не проскочил бы. Рубль за сто, как говорит Цыпа. После целой серии угонов самолетов и разных террористических актов сейчас там весьма ответственно-строго к мерам безопасности относятся.
Прикасаться к собственному потенциальному убийце почему-то совсем не хотелось, и я поручил шмон спящего тела Цыпе. Хотя по натуре я и не брезглив.
Уже через секунду-другую обыск дал неожиданный позитивный результат.
Отодвинув в сторону чайник, мой подручный торжественно выложил на столик пистолет Макарова, бумажник из тисненой свиной кожи, пачку сигарет «Кент» с коробком спичек и несколько жевательных резинок «Дирол».
— Это все? А где же глушитель? — слегка удивился я.
— Клиент чист, больше у него ничего нет, — опроверг мое подозрение в халатном обыске Цыпа.
— Выходит, он через носовой платок палит?
— Навряд ли. Носовой платок при нем тоже отсутствует. — Цыпленок задумчиво выпятил нижнюю губу. — А знаешь, Евген, возможно, Григорий стреляет всего один раз. И пользуется самодельным одноразовым глушаком — пустой консервной банкой. И дешево и сердито, как ты любишь выражаться.
— Похоже на то, — чуток поразмыслив, согласился я. — Но как ему удалось шпалер через два аэровокзала пронести?
Впрочем, «ларчик просто открывался» — в бумажнике, кроме пачки российских дензнаков и паспорта, лежало еще удостоверение личности в темно-синей твердой обложке с изображением какого-то хищного зверя на титуле. Из «корочек» явствовало, что господин Григорьев числится президентом охранного бюро «Багира» и имеет вполне законное право на ношение табельного пистолета системы Макарова. Сравнив заводской номер на оружии с номером на удостоверении, убедился в полной их идентичности.
— Ну и фунт изюма! Натуральный дурдом! — не сумел я сдержать праведного возмущения. — Куда только смотрели органы внутренних дел Перми, выдавая разрешение на оружие судимому за убийства?!
— Они смотрели на крупную взятку, что он притаранил им в зубах! — ухмыльнулся Цыпа. Мысленно я с ним тут же согласился — иного правдоподобного объяснения этому невероятному факту просто быть не могло.
— Может, Евген, тут прямо его и кончим? — высказал ценное рацпредложение телохранитель. — Из его же шпалера. Стопроцентным самоубийством выглядеть будет. Чего с гадом канителиться?
— Не пори горячку, браток, — забраковал я неплохую, в общем-то, мысль соратника. — Во-первых, не стоит Тенгизу неприятность доставлять, а во-вторых, у нашего опера день рождения не за горами. Надо приличный презентик ему подбанчить, как и пристало культурным людям. Ладушки! Идея уже созрела, пора за настоящее дело приниматься. Уходим!
Прихватив со стола табельное оружие коллеги, я пошел к двери. Цыпа, разочарованно потоптавшись чуток у тела почему-то все еще живого врага, тяжко вздохнул и неохотно последовал за мною.
Заперев номер на ключ, мы спустились на первый этаж в холл. Портье все так же делал вид, что в упор нас не видит. Но я не стал выговаривать ему за наглую неучтивость — в настоящий момент его «слепота» была нам в тему. На руку то бишь.
Оказавшись на автостоянке, направился к «Волге» с ребятами. Те дисциплинированно вышли мне навстречу, покинув свои насиженные места.
— Все при козырях? — спросил я, с неподдельным интересом разглядывая четыре явно побитые жизнью рожи наемников. Практически у всех имелись на «фото» следы шрамов и ранних морщин.
— Само собой, Евген! — ответил за ребят подошедший сзади Цыпа. — И глушители у каждого в наличии, как и положено нормальным людям.
— Ладушки! Сейчас нам предстоит непростое дельце: налет на берлогу Барона. Знаете такого?
— Конечно, Монах! — осклабился чернявенький водитель «волжанки». — Два дня за его фатерой пасли, как «шестерки» какие-то!
— Значит, так: ты, видать сразу, мужик бывалый и крутой, — доброжелательно подмигнул я водиле. — Войдешь в дом первым. Тем более что на цыгана немного смахиваешь. Позвонишь в дверь, и как только ее откроют, шмаляй на поражение всех подряд. Главная твоя задача — не дать захлопнуть двери, а то мы с нею намаемся. Сильно не переживай, подмога подскочит моментально. Справишься, братишка?
— Тогда тройной гонорар! — децал поразмыслив, откликнулся алчный «цыган». — Риск больно велик.
— Твоя правда! — кивнул я и, не удержавшись, усмехнулся. — Риск, ясно, весьма весомый — три к одному, что тебя ухлопать успеют. Но за гонорар, браток, не беспокойся, мы, как и положено, разделим его по-братски… Все! Рвем когти к Барону!
День уже давно перешагнул за свою половину. Солнце, отвисев положенный срок над Уралом, начинало потихоньку откидываться на запад.
Цыпа сосредоточенно крутил баранку, видно, думая о чем-то постороннем. Я решил вернуть его мысли из далекого далека — расслабляться перед серьезным делом хуже нет.
— Значит, так и не обнаружил канал поступления порошка к Барону?
— Нет, — сокрушенно вздохнул молодой соратник. — Наблюдение за домом ничего не дало. Ни одного курьера не засекли. По ходу, Барон берет наркоту редко, но сразу очень крупными партиями. Месяц, а то и два следить пришлось бы. Столько времени, как понял, он нам дарить не намерен.
— Да уж, щедрым Барона никак не назовешь. Умным, кстати, тоже. А про нашего Химика ничего не слыхать?
— Полная тишина. Думаю, на поверхности земли его уже нету.
Не доезжая до намеченной цели шесть-семь кварталов, Цыпа свернул на обочину дороги:
— Наш «мерс» слишком заметен. Дальше предлагаю прогуляться пешком. Тебе это сильно полезно, Евген, ты ж на воздухе почти не бываешь.
— Дельно! — оценил я. — Светиться у фатеры Барона нам не в цвет. Да и разомнемся немного. А кстати, «Волга» у ребят, надеюсь, не своя? Угнана?
— Не волнуйся по пустякам, Евген, все продумано заранее. Палева не будет. Гарантия!
Вечерняя прохлада приятно освежала лицо и деятельно проветривала мои прокуренные легкие. Мысленно я вынес ей искреннюю благодарность от имени своего организма.
Особняком дом Барона за глаза называли в насмешку, а в глаза — чтоб потрафить самолюбию хозяина. На такое гордое определение здание явно не тянуло. Оно было одноэтажным, но довольно объемным — комнат семь-восемь, и добротной кирпичной кладки. Официальным прикрытием для цыгана-мафиози являлась частная мастерская по изготовлению полиэтиленовых пакетов, принадлежавшая ему и занимавшая одну из комнат.
