Эдриан Маккинти - Гибельный день
— Я сейчас же спущусь.
— Отлично.
Я успел выслушать еще несколько рассказов из увлекательной истории библиотеки, когда на верхних ступеньках лестницы наконец появились ноги мисс Плам.
И вот она уже открывает стеклянную дверь в тесное царство консьержа.
Румяные полные щеки, в облике что-то от Кейт Уинслет, карие глаза, узкая юбка, очень бойкая дамочка с хищной линией губ.
— Добрый вечер, — поздоровалась она.
— Здравствуйте. Понимаете, у меня срочное сообщение для мистера О'Нила, он в читальном зале. Вы его знаете? Он сегодня здесь?
— Разумеется, — ответила она.
— Вы не могли бы пропустить меня к нему?
— Боюсь, что в данный момент это невозможно. Вы должны иметь читательский билет или хотя бы временный пропуск. Но не стоит беспокоиться, вам всего-то и нужно заполнить несколько бланков и предъявить документ, подтверждающий ваш адрес, — ответила она, с неудовольствием поглядывая на капли стекловолокна, вплавленные в мою кожаную куртку.
— Пожалуйста, я очень спешу, у меня нет времени на заполнение документов. Мне на одну минутку, — взмолился я.
Кроме того, я вряд ли смог предъявить какой бы то ни было документ, подтверждающий мой адрес в Белфасте: прошло слишком много лет с тех пор, как я тут жил.
— Сожалею, но таковы правила. Мы не пускаем сюда кого попало, — сказала мисс Плам, торжествующе улыбаясь.
Она была настоящая красотка. Как правило, я избегаю убивать женщин, однако сейчас был близок к этому как никогда.
— Так, хорошо… Мисс Плам, как ваше имя?
— Джейн, — ответила она с нотками подозрительности в голосе.
— Хорошо, Джейн. Во-первых, позвольте мне сказать, что я полностью согласен с местными правилами. Совершенно справедливо, что в библиотеку не могут попасть нежелательные и посторонние люди. Во-вторых, позвольте выразить восхищение вашим стилем, внешностью и профессионализмом. Вам никто не говорил, что вы похожи на похудевшую Кейт Уинслет? У вас необычный оттенок кожи. Если вы хотите сотрудничать с «Олэй», свяжитесь со мной, мой двоюродный брат там вице-президент. Но суть дела такова. Мать мистера О'Нила при смерти. Он отключил свой сотовый, и мне просто необходимо встретиться с ним, дать ему знать, чтобы он поспешил к ней. Священник уже читает последние молитвы, и, как мы полагаем, она опочит через час.
— Его мать? — Джейн выглядела потрясенной.
— Да, его старая больная мать, — ответил я, отводя глаза в сторону.
— Боже святый, да ей, должно быть, за сотню! — воскликнул консьерж.
— Значит, О'Нил — пожилой человек? — подумал я, как выяснилось, вслух.
— О да, ему за семьдесят, — подтвердила Джейн.
— Ну… я просто передаю, что мне было поручено сообщить, — соврал я, несколько обескураженный.
— Его бедная старая мать, должно быть, занесена в Книгу рекордов Гиннесса, — задумчиво произнес консьерж.
— Вполне возможно, — начал я неуверенно, — но, насколько я знаю, она уже вот-вот скончается. Могу ли я просто пройти и предупредить его? Это действительно вопрос жизни и смерти, вы же сможете сделать исключение из правил для такого случая? — Я улыбнулся Джейн и сложил руки в умоляющем жесте.
— Ну, почему бы и нет…
Слава богу, подумал я и пошел за Джейн по лестнице.
Я так торопился, что даже почти не обратил внимания на то, как соблазнительно покачивались ее бедра, когда она поднималась по ступенькам.
Мы вошли в чудесный маленький читальный зал, уставленный старыми столами, с длинными рядами полок и уютной георгианской атмосферой. Разные чудаки читали журналы, газеты и книги. В справочном отделе бесшумно скользили дамы с внешностью типичных библиотекарш: с застывшими лицами, в роговых очках и пучками на затылках. Они строго следили за тишиной и блюли установленный порядок: следовало с книгами обращаться бережно и пользоваться в библиотеке только карандашами.
— Он вон там, сидит в нише рядом с окном, — шепотом сказала Джейн.
— Не вижу.
— За углом, в глубине ниши.
— Так это его лысина блестит?
— Ммм, да.
— Спасибо большое.
— Только я вас очень прошу: ведите себя потише, — предупредила Джейн.
— Не беспокойтесь, шуметь не в моих интересах.
Я поблагодарил ее и направился к угловой нише. Самое безопасное место во всем зале. С трех сторон — стены, расположена рядом с запасным выходом. Он допустил только одну ошибку: развернул свое кресло так, чтобы на книгу падало больше света из окна. Глупый старый дурак. Теперь он сидел спиной к входу и кто угодно мог к нему незаметно подойти.
Я следил за ним в течение пяти минут в надежде вычислить телохранителей. На это, по правде говоря, надо было бы потратить два-три часа, но времени оставалось в обрез. Никаких телохранителей я не увидел. Почти все посетители казались древними стариками.
Я подошел к нему вплотную.
Лысый, умудренный годами семидесятилетний старик, с дрожащими, как при болезни Паркинсона, руками, в круглых очках для чтения и редкой бородкой. Странно только, что этот старик, похожий на ученого, на самом деле самый уважаемый и авторитетный командир белфастских боевиков, был одет в молодежную одежду — белую толстовку с символикой Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и черные джинсы. Убедившись, что никто за мной не следит, я вытащил револьвер:
— Боди О'Нил?
Он поднял глаза.
А я поднял револьвер так, чтобы он мог его отчетливо видеть сквозь толстые линзы очков.
— Да?
— Мне нужно задать вам несколько вопросов.
— Кто вы такой?
— Майкл Форсайт, — представился я.
В его водянисто-желтых глазах отразилось спокойное удивление.
— А, ясно. Майкл Форсайт… Я почему-то думал, что вы уже мертвы.
— Самое забавное, знаете ли, как раз в том, что именно об этом я и хочу с вами поговорить, — подмигнул ему я.
О'Нил улыбнулся, потер свои впалые щеки, огляделся.
— Присядьте, — попросил он.
— Почему бы и нет? — Я сел рядом с ним. — Не возражаете, если я вас обыщу?
— Я бы не хотел, чтобы вы прикасались ко мне. Уверяю вас, я безоружен, — сказал почтенный командир бригады.
— Хотелось бы увериться в этом после всего, что было. — Я пробежался по его одежде руками. Оружия не было, что немного странно, но под одной из букв на толстовке я нащупал маленький бугорок.
— Что это? Кардиостимулятор? — спросил я.
— Я же просил вас не трогать меня! — забеспокоился старичок.
— А я решил не выполнять вашу просьбу, — объяснил я, многозначительно кивая на револьвер.
Он вздрогнул, снова оглядел помещение.
— Знаете, почему я люблю это место? — неожиданно спросил О'Нил.
— Вы имеете в виду город?
— Нет, библиотеку, — отозвался старик.
— Ну и почему?
— Тут царит разнообразие. Кого тут только нет: почтальоны, докеры, студенты, кто угодно. Можно столкнуться с писателем Шеймасом Хини; если повезет, увидеть председателя Шин Фейн Джерри Адамса за работой над его так называемыми мемуарами.
— А теперь послушайте меня, О'Нил. Я не сомневаюсь, что вы мастер тянуть время, но у меня к вам множество вопросов, а мое терпение уже на исходе.
— У вас вопросы ко мне?
— Да, именно. Во-первых, почему вы пытались убить меня, стоило мне объявиться в Дублине?
О'Нил посмотрел на меня с каким-то отвращением, без страха, скорее, со снисходительной ухмылкой, граничащей с крайним презрением. Я не собирался покупаться на трюки старого хрыча. Пушка-то была именно у меня. Я откинулся на спинку кресла и, поддев револьвером книгу, которую он читал, резко закрыл ее.
— Побеседуем? — произнес я с угрозой.
— Мне не нравится давать интервью, мистер Форсайт. Это так примитивно: вопрос-ответ. Если у вас есть какие-нибудь вопросы, их лучше было бы обсудить с Михаилом.
— Кто у нас Михаил?
— Это я, — отозвался Михаил, крепко обхватывая мою кисть громадной ручищей и быстрым плавным движением забирая револьвер.
Я поморщился и обернулся. Михаил смахивал на здорово подросшего неандертальца. Бритый череп, узкие монгольские глаза. Настоящий чертов телохранитель, только-только вернувшийся из Чечни после расправы с националистами.
Рука болела, как будто ее придавила бетонная плита. Михаил ткнул мне в ребра короткоствольным автоматическим пистолетом двадцать второго калибра с глушителем, а мой револьвер передал хозяину.
— Не хотелось бы о грустном, мистер Форсайт, но, если вы позволите себе лишнее, Михаил вас пристрелит.
— На глазах у множества свидетелей? — наивно поинтересовался я.
— Какие свидетели? Никто ничего не услышит, мы сбросим тело под стол и сразу же уйдем. Ваши бренные останки не найдут до самого закрытия библиотеки, а к тому времени у меня будет твердокаменное алиби, и дело превратится в «висяк», — разъяснил ситуацию О'Нил.
