Владимир Колычев - Без суда и следствия
Правда, Паша в камере долго не продержался. Он шел по делу о нанесении тяжких телесных... Одного гражданина при задержании очень сильно помял, а тот, оказывается, был ни в чем не виновен. Со следствием долго не тянули. И суд в течение одного дня вынес приговор. Три года условно. Пашу отправили домой, а Кирилл остался в камере перед лицом зарывающегося Кузи.
На него началась охота. Кузины «шестерки» действовали самым наглым образом. Якобы случайно толкали его возле умывальника. Один раз сбили с него полотенце, затем из-за них же он уронил мыльницу.
Наглецы, конечно, извинялись. И ждали, когда Кирилл поднимет с полу свое добро. Но поднимать с полу что-либо – западло. Хорошо, что в камере не было «петухов», а то бы его попытались офоршмачить через них.
Пару раз Кузины прихлебалы садились возле него и начинали вести меж собой беседу. Им очень было нужно, чтобы Кирилл прислушался к ним. Тогда бы они могли бросить ему предъяву – а-а, слушаешь, интересно, уж не для кума ли стараешься... Но Кирилл делал вид, что чужие разговоры его не касаются.
Он старался вести себя правильно. Ни у кого ничего не просил, с расспросами ни к кому не лез, тщательно следил за своим внешним видом, «дачки» с воли не зажимал.
Но Кузя не отчаивался. И выбрал новую тактику давления. Стоило только Кириллу пойти за перегородку, как кто-нибудь из Кузиных «шестерок» садился за стол. А по правилам нельзя быть в сортире, когда кто-нибудь ест. Получалось, Кирилл допустил косяк.
Так продолжалось несколько дней. И в конце концов Кузя собрал сход. Его «шестерки» требовали растерзать Кирилла на части.
– Не, мужики, так продолжаться больше не может, – бушевал один. – Я за стол – он в сортир, я за стол – он в сортир. Блин, похавать нормально не могу. Беспредел, честное слово. Издевается он, что ли?
– Издевается он. Не, серьезно, издевается. Житья от Кирилла нет, – подвывал второй. – Спросить с него надо...
– Да сортир – это ладно, – ухмыльнулся Кузя. – Слышал я, наш Кирилл вместо допросов с подругой своей встречается. Не, это, конечно, его личное дело. Но возникает вопрос, за какие такие заслуги ему женщину в кабинет водят. Может, он объяснит?
– Объяснить? Легко. – Кирилл насмешливо посмотрел на него. – Я капитана Лаврука хорошо знаю. Еще с тех времен, как сам погоны носил. А что тут такого?
– А может, ты стучишь ему?
– Это серьезная предъява. У тебя есть доказательства?
– А что, если есть?
– Говори слова. Буду отвечать.
– А то, что ты сам по себе живешь, – это не доказательство? Правильный такой, чистенький, гладенький. Подозрительно!
– Значит, получается, я стукач, да?
Кирилл не просто смотрел на Кузю. Он прессовал его взглядом, пытался выжать из него всю его разрушительную энергию. Кузя почувствовал на себе его силу. Обмяк, но в тряпку не превратился. И сам продолжал прессовать Кирилла.
– Ты сам это сказал, понял? Сам! – злорадствуя, выкрикнул он.
– Я ничего не говорил. А могу сказать... Ты стукач!
– Что?! – взвился Кузя. – Не, мужики, вы посмотрите! Этот черт совсем с катушек съехал!
Кирилл мог размазать его по стене. Но это грубо. И примитивно. К тому же он был готов к подобному разговору. И держал в рукаве козырь против смотрящего.
– Базар фильтруй! – жестко отчеканил Кирилл.
– Что ты сказал?
– Заткнись!!! Заткнись и слушай меня! Все меня слушайте!
На какой-то момент Кирилл завладел инициативой. И было бы глупо не использовать этот момент.
– Ты! – показал он на одного из «шестерок» смотрящего. – Поднялся, ну!
Мужик хоть и нехотя, но поднялся. Оглянулся по сторонам в поисках поддержки. Но Кирилл никому не давал опомниться. А буром переть на него никто не решался. Все знали его силу.
Сам Кузя пребывал в замешательстве. Но тут же взял себя в руки. И попытался эдак небрежно ударить Кирилла раскрытой ладонью по плечу. Но мгновенно попал в захват.
Кто-то из его «шестерок» пытался напасть со спины. Кирилл его не бил. Он просто выбросил назад ногу. Бедолага летел через всю камеру, чуть не снес своей тушей стол.
Больше нападать на Кирилла никто не решился.
– Посмотри, что у него под матрасом! – велел он первой «шестерке».
Мужик поднял матрас. А там какой-то лист бумаги и небольшой пакет.
– Что это? – в предчувствии неладного взвыл Кузя.
– А это мы у тебя сейчас и спросим... Что там за бумага?
Бумага была очень интересной. Несколько строчек машинописного текста. Форменное распоряжение – Кузьмину Леониду Витальевичу взять в разработку гражданина Астафьева Кирилла Авдеевича. Далее небольшая инструкция, на какие вопросы обратить особое внимание. Получалось, что Кузя – натуральный ментовский агент и он должен стучать на Кирилла.
Но и это было еще не все. Под распоряжением была приписка. Так, мол, и так, высылаем вам, дорогой Леонид Витальевич, то, что вы просили...
А это «то, что вы просили» лежало в пакете. Толпа дружно ахнула, когда эта штука была выставлена на обозрение. К самому натуральному фаллоимитатору была приложена смазка для анального секса.
Кузя был в шоке. Он пытался что-то сказать, но вместо этого по-рыбьи хватал ртом воздух.
– Теперь поняли, мужики, почему Кузя так задергался? – с беспощадной насмешкой спросил Кирилл. – Знал, какое у него под матрасом палево... Да, Кузя, знал я, что ты стукач. Но ты, оказывается, еще и педик...
Это называется королю поставлен мат. Ситуация у Кузи безвыходная. Толпа уже настроена против него. И любое слово в свое оправдание вызовет только еще большие насмешки.
Он сколько угодно может объяснять, что его подставили. И ему даже будут верить – мысленно. Но вряд ли кто возьмет слово в его защиту. Потому что Кузя – стукач и пассивный педик. И единственно, чем его могут утешить – это предложить ему петушиный секс. Если, конечно, найдутся желающие на его вонючую задницу...
Фактически Кирилл подписал Кузе приговор. Он опустил его до уровня канализации. И никакая сила не поднимет его. Смотрящим ему не быть. И жить ему на «вокзале»... Да, это он подложил под его матрас письмо и пакет. Да, это он подставил смотрящего. Но ведь Кузя сам во всем виноват. Он рыл яму Кириллу, но угодил в нее сам...
* * *Сегодня Дима Якушев появился сам, без Тани. Она была вчера, второй раз за этот месяц. И привести ее сегодня – было бы слишком жирно для Кирилла. К тому же у Димы к нему очень важный разговор. И не очень приятный.
– Ничего не получается, – уныло сказал он. – Как головой о стену. Бьемся, бьемся, а все мимо...
Эти полтора месяца Дима не сидел сложа руки. Пытался пробить выходы на «Дженерал». Но все глухо, как в танке. Начальник службы безопасности куда-то пропал. Как в воду канул. Возможно, канул туда с гирей в ногах вслед за Володарским. Пропал и ближайший помощник Дроздова – Ренат Санидинов. Дима всерьез подозревал, что это он стащил пистолет Зрельника. Его бы найти да допросить. Но Санидинова нигде нет. Ни родные, ни близкие о нем ничего не знают. Был, да сплыл. Возможно, лежит сейчас в одной могилке со своим бывшим боссом.
Следствие работает против Кирилла. Было доказано, что произведен всего один выстрел. А их было два. Есть свидетели, которые могли это подтвердить. Но не было свидетелей, которые видели пистолет в руках Зрельника.
Дима Якушев мог бы дать показания в пользу Кирилла – так, мол, и так, видел, как в него стреляют. Но существовала пленка с видеокамеры слежения, которая четко доказывала, что в момент выстрела рядом с Кириллом Димы не было. Он появился чуть позже, его выталкивала из приемной толпа охранников.
Зато не было записи, которая показала бы, как во время этой небольшой заварушки кто-то забирает у Зрельника пистолет. Но ведь была камера слежения на этом участке коридора, и в момент убийства она должна была фиксировать события. Только пленка куда-то пропала. А следствию все до фонаря – нет записи, и хрен с ним.
Против Кирилла работало не только следствие. Против него было настроено так называемое общественное мнение. Пресса трезвонила во все продажные колокола, выставляла майора Астафьева эдаким кровожадным монстром, которого хлебом не корми, дай только застрелить кого-нибудь. Были подняты все случаи, когда ему приходилось убивать преступников при задержании. Оказывается, то были ангелы, а Кирилл – демон. На самом полном серьезе ставилась под сомнение законность этих действий. Уголовные дела по этим фактам не возбуждались, но это значительно усугубляло дело, по которому Кирилл шел сейчас.
Особый упор делался на Илью Зрельника. Хороший, честный парень, достойный гражданин своей страны, заботливый сын своей матери, и так далее, и в том же духе. А Кирилл, естественно, беспощадный убийца, отнявший у матери единственного сына.
Против Зрельника Кирилл ничего не имел. Ему искренне было жаль парня. Он каялся в совершенном убийстве. Но в то же время он точно знал, что Зрельника жестоко подставили. И в его смерти виноваты исключительно Дроздов и стоящий за ним Сомов. Разумеется, пресса и не думала ни в чем винить ни того, ни другого. Во всем виноват только один Кирилл.
