Владимир Колычев - Дважды коронован
– Я в твои дела лезть не собираюсь, – продолжал Спартак. – Ты охраняешь нас, вот и охраняй. Порядок у тебя должен быть, ну, по инструкциям там, все такое. Как должно, так пусть и будет. Наседок кум рожает, работа у него такая. Но если стукача найдем, считай, он уже покойник. Так что без претензий. И главное – людей унижать не надо. Ну, когда этап принимаете на пинках, это еще можно понять. Типа, чтобы жизнь медом не казалась. А за просто так пассажиров пинать не надо. И шмон когда устраиваете, на пол ничего ронять не надо. И баланда должна быть с мясом, а не с мослами. Будет дерьмо в котле – будет бунт...
– А где я тебе мясо возьму? – угрюмо спросил Силантьев. – Какие нормы довольствия, так и кормим.
– Так, да не так. Что от нормы довольствия остается, то в котел и кладется. Ну, с баландерами мы разберемся, чтобы не крысятничали. А ты, Валерий Дмитриевич, со своим персоналом разберись, чтобы не воровали... И еще. Женщин сколько в тюрьме?
– Десятка три наберется...
– Их еще лучше кормить надо. Молоко, фрукты свежие. И в санчасти так же должно быть.
– Где я фрукты возьму? На свои деньги, что ли, покупать?
– Будут тебе деньги. Сколько надо, столько и будет.
Начальник тюрьмы с живым интересом посмотрел на Спартака. Взгляд прояснился, повеселел.
– Может, и с ремонтом поможешь? В камерах у женщин ремонт сделать надо, да и в других местах неплохо бы порядок навести...
– Смету составь, поговорим.
– Ты хотел, чтобы телевизоры в камерах стояли...
– А я слышал, что стены в камерах старые, проводку нельзя сделать, – засмеялся Спартак.
Раздухарился Силантьев; только что совсем пришибленный был, а теперь вот руку норовит по локоть откусить. Но Спартак не возражает. Деньги у него есть. Те самые, которые он отстегивал на воровской общак. Но нет Ростома, пропал куда-то, и Придони сгинул. Поэтому эти деньги пойдут на «грев» отдельно взятой тюрьмы. И кто его в этом упрекнет? Где Ростом? Почему молчит? Почему постановочную маляву до сих пор не прогнал? То-то же...
Прежде всего женщинам условия нужно создать, особенно беременным, больным лекарства прикупать. Почему бы и ремонт не сделать? И телевизоры в камеры... О блатной братве Спартак почему-то думал в последнюю очередь, хотя именно этот вопрос должен был стоять во главе угла.
Глава 17
Лицо под картонной маской вспотело, соленая капля стекла со лба и залила глаз. Хорошо, перчатки нитяные на руках. Фурман просунул пальцы под маску, протер глаз. При этом ослабил внимание за жертвой и руку с пистолетом отвел в сторону. За что и поплатился. Сильный удар в лицо смял маску, сплющил нос, резко толкнул голову назад. Фурман не смог удержаться на ногах и сел на пол. Маска сместилась набок, щелки для глаз отошли в сторону, и он ничего не видел. Но не мог не услышать выстрел. Наверняка это Моток нажал на спусковой крючок. Пистолет был и у Косого, но тот бестолковый...
Фурман поправил маску, совместил прорези с глазами и увидел лежащего на полу хозяина дома.
Невысокого роста мужик, но коренастый, жилистый. И еще суровый. Сколько ни тряс Фурман перед ним пистолетом, ни слова не сказал. А еще в нос кулаком ударил.
А стрелял в него Косой. Из его ствола к потолку поднималась еле заметная струйка дыма. Что ж, с боевым крещением...
Долго они высматривали этот дом. За хозяином смотрели, за его женой, за дочкой. Отец семейства занимался коммерцией, хорошо на этом зарабатывал. Жена работала вместе с ним в его же фирме бухгалтером. Дочке шестнадцать лет, очень соблазнительная на вид; Фурман даже мечтал, как останется с ней наедине, но она вдруг исчезла. Оказалось, в летний лагерь ее отправили, куда-то на Черное море.
Витек Сыроедов знал все местные расклады. Сначала он просто рассказывал обо всем, что в деревне творится, а потом Фурман его в свою бригаду сосватал. Крепенький такой паренек, слегка туповатый, правда, но в команде и без него умников хватает в лице Мотка. Витек на шухере. Хоть и ночь на дворе, но мало ли...
Хороший дом Иван Павлович себе отгрохал, два этажа, девять комнат, обстановка что надо. Только непонятно, где деньги у него спрятаны. Может, в подвале, как было у Трюфеля...
Елена Николаевна с ужасом смотрела на своего убитого мужа. Ладонями сжала виски, глаза навыкате, рот открыт. Напротив стоит Моток, держа ее на прицеле.
Фурман поднялся, оттянул маску, пальцами закрыл ноздри разбитого носа, чтобы кровь не хлестала, задрал подбородок.
– Деньги где? – спросил Моток.
– Нет денег, – мотнула головой женщина. – В банке все деньги.
– А банка где? – самодовольно спросил Косой. Похоже, он чувствовал себя героем.
– Да не банка, а банк. Что же вы наделали?! – опускаясь на колени, простонала она.
– Сейчас сама за ним отправишься, – пригрозил Моток.
– Стреляй, – низко опустила голову Елена Николаевна.
– Ты че, дура? Бабки где? – заорал на нее Моток.
Она молчала, но тишину вдруг нарушил Сыроед:
– Шухер! Там Фомич во двор выходил, а вы пальнули. Он услышал, к воротам пошел, а потом в дом побежал. У него телефон, сейчас ментам позвонит...
– Ну, это еще не шухер, – рассудил Моток.
Если Фомич позвонил ментам, наряд будет не раньше чем через двадцать минут. Пока соберутся, пока доедут.
– Шухер ты развел, – усмехнулся Фурман, снимая маску. Маскарад больше не нужен. Хозяин дома мертв, а его жена опознает Сыроеда по голосу. – Она тебя ментам сдаст... – сказал он, кивком головы показав на Елену Николаевну. – Косой, дай ему ствол.
Сыроед, поняв, что нужно сделать, побледнел и затрясся, как холодец.
– Я... Я не могу...
– А я могу. Тебя завалить могу, – деловито сказал Косой. – Фурман скажет, и завалю...
– И скажу. Чтобы ты нас не засветил.
– На тебя все свалим, – добавил Моток.
– Давай думай быстрей! Уходить надо... Косой, мочи его!
– Нет, не надо! – Трясущимися руками Сыроед взял пистолет и наставил его на женщину: – Ближе подойди... Нормально... Ну! – Он выстрелил почти в упор, и пуля попала в голову.
Женщина безжизненно завалилась на бок, а Фурман крикнул:
– Уходим! Быстрее!
Они выбежали на улицу через калитку, и тут же из соседнего двора показался Фомич с ружьем в руке. Фурман церемониться не стал, сразу выстрелил. Старик как ужаленный заскочил обратно во двор. Фурман не стал догонять Фомича, чтобы добить его, но продолжал стрелять, пока вся команда не скрылась в темноте. Не хватало, чтобы старик сумел шмальнуть им в спину.
Все обошлось, они беспрепятственно выбрались из деревни, сняли калоши, выбросили их под мост через канаву, туда же полетели маски, перчатки, и полем дошли до леса, где их ждала новая машина.
Фурман очень хотел взять «БМВ», но на рынке запал на «Гранд-Чероки». Отличный джип, комфортный, с высокой проходимостью, в самый раз по лесам и полям колесить. Не новая машина, три года ей, но все равно класс. Жаль, что по доверенности взяли. Через три года надо будет ехать хозяина искать, чтобы договор продлить. Дожить бы до этих времен...
Машину они взяли вчера, в деревне не светили, вещи в нее перенесли загодя, порядок в своем доме навели, чтобы никаких пальчиков не осталось, и только тогда пошли на дело.
Вроде бы все хорошо, а вот денег нет. Без добычи ушли.
– Брешет баба, – зло бросил Моток. – Были у них деньги...
– Деньги в банке, банка в утке, утка под кроватью, – мрачно пошутил Фурман.
– Блин, столько готовились, и пшик вышел.
– Ага, и два трупа.
– Не надо было к Ване близко подходить, – с претензией посмотрел на Фурмана Моток. – Он бы тебя не достал. И Косой бы не стал его валить...
– Это что, предъява? – вскинулся Фурман.
Понятное дело, косяк вышел, не надо было под удар подставляться. Но если Моток наезжает, значит, он на место бригадира метит... Пристрелить его, что ли?
– Нет, но надо быть осторожней, – сбавил обороты Моток.
Он хорошо помнил, что стало с Горемыкой, и ему явно не хотелось повторить его судьбу.
– Ты на меня бочку не кати, не надо. Я ведь и ответить могу, – пригрозил Фурман. – И наказать.
– Проехали, – окончательно сдался Моток.
– Мимо бабок проехали, – подал голос Косой. – И еще на ментов чуть не нарвались... А если они нас вычислят?
– Не колотись, со мной не пропадешь, – не без бахвальства произнес Фурман. Нужно же было чем-то замазать свой грех перед братвой. – Пока я с вами, никто не засветится...
– Столько времени хату пасли, а ничего не сняли, – снова начал Моток.
Но в его голосе уже не было осуждения, просто констатация факта. Поэтому и Фурман не стал заводиться.
– Зато отдохнули... А за время ты не переживай. Нормально все. Может, и потеряли во времени, зато теперь точно знаем, что нас никто не ищет...
– Мы сегодня шухер навели.
– А менты знают, что это мы? Нет. И не узнают. Кого-то искать будут, но не нас конкретно. Говорю же тебе, пока я с вами, бояться нечего. А то, что мимо бабок проехали, так это из-за того, что у нас проститутки нет.
