Владимир Колычев - Честный вор
– Дезинформация, – собираясь духом, парировал Сбитень. – От «кума». – Менты говорили, что превратят его жизнь на тюрьме в ад… Неужели угрозы сбываются?.. Но Витя сильный мужик, он и морды бить умеет, и шеи скручивать. – В Чечне я служил, «чехов» отстреливал, аулы зачищал. Какой же я мент? Я за такие слова и спросить могу!
Со шконки поднялся четвертый арестант. Чернявый, с кавказским носом, роста чуть выше среднего, сбитый, жилистый.
– Давай, спрашивай, мы готовы! – хищно усмехаясь, произнес он с легким акцентом и вплотную приблизился к Вите.
И другие арестанты взяли его в плотное кольцо.
Сбитень поднял руку, замахнулся на чернявого, но его рука вдруг оказалась в каком-то хитром и жестком борцовском захвате. И тут же последовал сильнейший удар в затылок, где-то в мозгах больно щелкнул тумблер выключателя…
Тупое лезвие ножа долго скользило по кончику карандаша, оттачивая его. Скользило, скользило, пока не наточило до игольной остроты. Тупое лезвие, но дело сделало… Именно на это намекал следователь Опалов, позируя перед Дариной.
Следствие – инструмент тупой, но приколоть к статье за убийство может. Причем накрепко. Лет на десять.
– Зря вы, Дарина Робертовна, упорствуете. Исполнитель заказа уже раскололся, дал показания против Михаила Коробко… Неужели вы думаете, что Коробок оставит вас на плаву? Нет, он утащит вас на дно за собой…
Опалов мужик брутальный. Матерый мент, прожженный. Дарина всеми порами ощущала его внутреннюю силу. Но, видимо, не такой уж и сильный, каким казался, раз не может сломать Дарину. В камеру изолятора ее поместил, как последнюю уголовницу, допросами достает, «на пушку» брать пытается, а все мимо.
И сегодня на допрос вызвал. Карандаши точил в ожидании адвоката, но тот не появлялся. Скорее всего, Портнову палки в колеса вставляют – или менты, или люди Кручинина, который курирует следствие с высоты своей большой колокольни и собирается размазать Дарину по стене, но чисто законными методами.
– Вы меня слышите, Дарина Робертовна? – насмешливо спросил Опалов.
– Слышу, но не понимаю. И в чем раскололся какой-то там Коробко, не знаю. Без адвоката я вам не скажу ни слова.
– Нет Портнова?.. Что ж, будем считать наш разговор неофициальным, – усмехнулся следователь. – И я вам неофициально говорю, что вы, Дарина Робертовна, замахнулись на очень влиятельного человека. И так же неофициально поставлена задача уничтожить вас. А это значит, что в камере вас может поджидать неприятный сюрприз… Знаете, кто такие коблы? Знаете. Слышали. А теперь на своей шкуре узнаете, кто такие злобные коблы…
– Зачем ты так говоришь, Геннадий Алексеевич! – Дарина вонзила в следователя острый взгляд. – Ты лицо официальное, действуешь строго по закону, поэтому к тебе никаких претензий нет. Пока. А как только начнешь беспределить, к тебе появятся очень серьезные претензии. Вплоть до физического воздействия… У тебя есть родные, близкие… Не доводи до греха, мент! – зло выплеснула она.
Опалов аж с лица сошел от неожиданности.
– Угрожаешь? – Он так же перешел на «ты». Злость в голосе, а в глазах растерянность, перерастающая в страх.
– Давай, Гена, договоримся, мы не делаем друг другу гадостей и живем спокойно.
– Зря ты, Дарина Робертовна, зря. Нельзя так со мной, – сквозь зубы процедил Опалов.
– Я тебя предупредила! – бросила она. И больше не проронила ни звука.
Адвокат не появился, и ее отправили в камеру. Никаких кобл Дарина там не обнаружила. Шло время, а эти твари не появлялись…
Тесен лагерный мир. Вроде и тюрем в стране много, и зон, и зэков, и ментов, а попадаешь на новое место, и тут же встречаешь прошлое. И Мартына Артем знал, и Микиту. Не успел заехать на сборку, а уже знакомые лица. И еще Коробок нарисовался, будь он неладен.
Но больше всего Артема удивила встреча с подполковником Маляровым. Майором этот мент был начальником оперчасти колонии строгого режима, а подполковником возглавлял изолятор временного содержания и совмещенную с ним тюрьму. Начальник тюрьмы он, одним словом.
Артема он принял как старого и доброго знакомого. Даже чай распорядился подать. Но Артем не строил иллюзий насчет его внешнего благодушия. Маляров хитрый лис, и он это знал…
– Снова к нам, Артем Евгеньевич?
– Да вот, соскучился.
– Да уж, сказали…
Он даже напиваться не стал после расставания с Катей. Так, выпил слегка – для поднятия духа и в тот же день похитил из ювелирного магазина золотую безделушку. Попросил посмотреть печатку, сунул ее в карман и направился к охраннику, протянув к нему сомкнутые руки. Мужик обалдел от такого «пердимонокля», но наручники на него надел. И менты его приняли, как положено…
– Короноваться будешь?
Артем пожал плечами. Хотелось бы стать законным вором, чего уж тут.
– Тут уже спрашивают, почему ты еще не в законе…
– Кто спрашивает?
– А кто у нас тут в Индии сидит…
Артем кивнул. Он знал, кого менты закрыли в камере для воров и авторитетов. Сам Давид Старый, говорят, заехал, а это фигура первой величины. Можно сказать, повезло Артему… Впрочем, ему всегда везло на правильных людей. Может, он потому и стремился в тюрьму, что в их компании не скучно.
– Ты же знаешь, я человек не злой. И справедливый. Да и ты никогда беспредельщиком не был… В Индию пойдешь, там тебя и оформят. Сам знаю, что давно пора… Уважает тебя братва. Очень уважает…
Артем скривился, глядя на Малярова. Неспроста он тут соловьем распелся.
– Что у вас там на сборке произошло? – усмехнулся тот, словно прочитав его мысли.
– Юрий Максимович, давайте не будем. Вы же знаете, я ничего не скажу.
– Да знаю… Что он за отморозок такой, этот Коробок?
– Почему отморозок? Микита сам виноват, не объявился.
– Но ты же не хотел до греха доводить?
– Не хотел. Кому нужна лишняя кровь?
– Вот!.. А Коробку, значит, нужна?
– Он авторитет свой ставит…
Не мог Артем простить Коробка, но и топить его не хотел. Хотя бы потому, что за него Сергил слово сказал и другие уважаемые люди. Может, и небезупречен Сергил, может, он в чем-то и ошибается, но не было у Артема желания кого-то подставлять.
– Авторитет? Он же вроде как в законе…
– В законе, – кивнул Артем.
– А разве законный вор может своими руками убивать?
– Ни руками, ни ногами, – кивнул Есаул.
Сбеспределил Коробок, и вообще зря он корону принял, не созрел он для этого. Думал, что законный вор – это сплошь права, но нет, это, прежде всего, серьезные обязанности. И еще очень суровый спрос… Артем готов умереть за свою воровскую честь, а Коробок? Вряд ли. Не той закваски Миша, не хватит ему духу… И хорошо, если Артем ошибается…
– А он убил!
– Не знаю, не видел…
– Да все ты знаешь! И Коробка давно знаешь! Знаешь, за что его «закрыли»? Заказные убийства за ним… Ничего, правда, не доказано.
– А надо доказать? – усмехнулся Артем.
– Ну, понятное дело…
– Это не ко мне.
Вперед, лицом к стене, руки за спину… Неужели этот кошмар никогда не закончится?
Но Костыль и Сбитень молчат, не колются, может, Миша еще выйдет сухим из воды.
– Лицом к стене!
Конвоир поставил Коробка к стенке, коридорный открыл дверь в камеру.
Миша зашел, окинул взглядом людей, которые сидели за столом.
А камера ничего себе так. Просторная, светлая, шконки в один ряд, ковры на стенах, телевизор, холодильник, фанерная кабинка для сортира. И людей совсем немного. А люди на вид солидные, все важные, спокойные. За столом сидят, чифирь гоняют, на Мишу смотрят. А лица знакомые. Двоих Миша видел на последнем сходе, и Есаул уже тут, сидит, грустно на него смотрит.
Да, говорили, что есть на тюрьме хата, куда собирают законных воров. Но так и Миша в законе, и ему здесь самое место.
– Здорово, братва!
Коробок направился к столу, но руку, которую он хотел протянуть, будто парализовало под взглядами воров. Неприветливо они смотрели на него, осуждающе. И страшно. И в коленках у Миши похолодело.
– Коробок? – спросил незнакомый чернявый толстяк двухметрового роста.
Типичное кавказское лицо, черные пронзительные глаза, болезненные мешки под глазами. Лет пятьдесят ему, не меньше. Он сидел во главе стола, лицом к Мише, и его вид не сулил ничего хорошего.
– Да, Коробок, – подавленно кивнул Миша.
– Кто я такой, знаешь?
– Ну-у…
– Не знаешь, – разочарованно покачал головой толстяк.
– Какой же ты после этого вор? – презрительно скривился другой кавказец.
Этого здоровяка с деформированными ушами Коробок видел на сходе, но вор и знаться с ним не хотел.
– А зачем ему тебя знать, Давид, он человек в нашем деле случайный, – прокуренным голосом сказал долговязый славянин с корявым лицом.
– Ну, случайный не случайный, но за Хлоевом вроде как правильно «смотрит», – заметил толстяк.
– Извините, Давид Арсенович, не узнал! – Миша приложил к груди свободную руку.
