Владимир Колычев - Честный вор
Он сел на корточки, поставил перед собой сумку.
– Мы тут деготь решили замутить, – сказал поджарый.
– Ну, есть у меня «индейка» под это дело, – кивнул Коробок. Он понял, что его проверяют на знание воровской «фени», поэтому полез в баул, достал оттуда плитку чая. Не индийский чай, но все равно его можно назвать «индейкой». – И грохотульки. Все путем.
– Ну, нормально… – кивнул атлет. И, пристально посмотрев на Мишу, спросил: – А чего не назовешься?
– Коробок я.
– Не слышал, – покачал головой поджарый.
– Ну, меня недавно короновали.
– Кто?
– Сергил, Гиви, Мангуст.
– Нормально. А на положении где?
– За Хлоевом смотрю.
– Нормальный городок, бывал там. К телочке одной бычка водил.
Поджарый вел себя как экзаменатор, Миша прекрасно понимал, что мог и не отвечать на его вопросы, но ему нужно было пройти через это. Братва должна знать, кто к ним заехал.
Судя по всему, проверку Миша выдержал. Больше вопросов не должно возникнуть.
– А ты сам кто такой?
– Я – Студеный, меня тут все знают!
Чувствовалось, что на «крытом» поджарый уже не в первый раз. И на корточках он сидел так же легко и просто, как в кресле. Миша только-только присел, а у него уже ноги затекать с непривычки стали. Но встать и размяться нельзя, он же вор, для него тюрьма – дом родной, а сидеть на корточках – за счастье.
Поджарый нехотя протянул ему руку, и Миша небрежно ее пожал. В знак благодарности за признание пожал.
– Авак! – представился армянин с покатыми борцовскими плечами. – А ты, Коробок, по первому ходу, да?
Авак смотрел на него спокойно, без язвительной насмешки. Он просто хотел знать правду. И Миша не стал врать по-крупному. Да, это его первая командировка. Он немного соврал в другом – дескать, нарочно под статью загремел, чтобы настоящим вором себя почувствовать.
– Пацаны мои на «мокром» засветились, – с важным видом сказал он. – Они у меня пацаны четкие, «мусорам» лишнего не скажут, я в них уверен. Поэтому и ментам сигнал дал, пусть меня принимают. Доказательств у ментов против меня нет, но если появятся, плакать не буду. Хоть десять лет дадут, хоть двадцать, все как должное приму…
– Нормально, бродяга, так и надо, – деловито изрек Студеный. – Пока ты через тюрьму не прошел, ты не вор.
– В тюрьме дозреешь, – совершенно серьезно поддержал его Авак.
Все складывалось хорошо, только ноги затекли, разболелись. Не было у Миши больше сил сидеть на корточках, но встать и размяться он не решался, не хотелось опозориться перед братвой. Он хоть и по первому ходу на «крытый» заехал, но должен показать, что все знает и умеет…
Неожиданно дверь в камеру открылась.
– Кого там?.. – недовольно начал Коробок, но договорить не успел, его сильно шатнуло в сторону. И ноги онемели до полного бесчувствия, и еще колики в ступнях заставляли корчиться от боли.
В камеру входил Есаул. Спокойное, даже можно сказать, простецкое выражение лица, благодушный взгляд. Заходил он, как к себе домой. Более того, ждал, что его здесь встретят с распростертыми объятиями.
– Есаул! – Мартын с восторгом поднялся на ноги, с заискивающе-радостной улыбкой направился к нему.
Артем улыбнулся, кивнул в знак приветствия, но руку в ответ пожимать не торопился. Сначала обвел камеру взглядом и заметил Коробка. Улыбка сошла с его лица, он слегка нахмурил брови, глядя на него. Но настоящий шквал эмоций охватил Артема при виде Студеного. Казалось, он сейчас взорвется от возмущения. Но чувства всплеснулись и тут же улеглись.
Студеный тоже смотрел на него. Испуганно смотрел, даже затравленно. Артем подходил к нему, и толпа расступалась перед ним. Мартын шел рядом с бледным видом, в глазах какая-то непонятная тревога.
– Ну, здравствуй, Микита, – с упреком качая головой, произнес Артем.
– Здравствуй, Есаул. – Студеный, он же Микита, подавленно смотрел в пол, словно хотел провалиться сквозь землю.
– Слышал я, ты на «пятке» с «мусорами» вмочился?
– Да с «кумом» там…
– Нос ему сломал.
– Ну-у… Ты же должен знать, за что?
– Знаю, в «козлятник» он тебя записать хотел.
– Если бы хотел… Он меня через колено ломал…
– Я в курсе… Ты хорошо держался, Микита. А с «козлов» за тебя спросили, это я точно знаю. – Артем смотрел на Микиту, как на безнадежного, к тому же умирающего больного.
– Ну да, спросили… Червей кормят…
– Пацаны знают?
– Эй, я не понял, он что… – взвыл от возмущения Мартын.
Артем бросил на него острый взгляд, и он осекся, воровато глянув по сторонам.
– Нехорошо, Микита. Очень нехорошо.
Студеный, вжав голову в плечи, направился к двери, как будто собирался выйти. Но дверь ему не собирались открывать, да он и не требовал этого. Просто остановился перед ней и застыл, как мумия.
Коробок сразу понял, что Микита сам придумал себе «погоняло» Студеный, и всем уже ясно, зачем. «Опущенный» он, этот Микита. Какие-то «козлы» на какой-то зоне его «опустили», а вот теперь он примазался к приличному обществу… Миша знал, что за такие дела бывает, очень хорошо знал.
– Я, может, не так понял? – возмущенно глядя на Артема, спросил он.
– Здравствуй, Коробок, – спокойно, но с видимой неприязнью в глазах проговорил Артем. Но руки он ему и не думал подавать.
– Ну, здорово, Есаул… Ты не ответил на мой вопрос! Уже понятно, что Микита «опущенный», и что ты собираешься с ним делать?
– Будет разбор, будем решать.
– Кто будет решать? Я в законе! Мне решать! Или ты с чем-то не согласен?
– Ты в законе, я это признаю, – сказал Есаул, предостерегающе глядя на него. – Ты можешь принять решение… Но я бы не советовал.
– Почему?
– Может, все само по себе уляжется. Зачем волну поднимать? Люди здесь правильные.
– Что уляжется?.. Вот это уляжется?! – Миша рванул к Миките, замахнулся на него кулаком, но бить пока не стал, только заорал: – Ты почему масть не засветил?
Микита опустил голову, и это еще больше взбесило Коробка. Он ударил его ногой в живот, загнал в проход и не позволил ему оттуда выбраться.
Он бил Микиту ногами – в лицо, в живот, и никто не смел его остановить. Артем стоял в сторонке, мрачный, как туча. Он не одобрял Коробка, но и не вмешивался.
Миша бил, пока совершенно не выдохся. Микита лежал на полу без признаков жизни, и очень скоро Коробок понял, что убил его.
Глава 22
Тихо в камере, спокойно, телевизор включен, какой-то певец во фраке исполняет старинный романс, заключенные лежат на шконках, слушают с наслаждением. Шконок немного, а людей и того меньше.
– Мир в дом! Я – Витя Сбитень, сто пятая статья!
Сбитень смотрел на свободную шконку на втором ярусе. Место не самое лучшее, но ему все равно. В авторитеты он пока не лезет, поэтому и права качать не собирается. Ему бы просто полежать, отдохнуть, отбитые ментами почки успокоить.
Жестоко менты на него наехали, задали жару, но Сбитень не раскололся. И били его, и «на пушку брали» – бесполезно. Ля-ля-фа-фа – ключ нашел, в квартиру зашел случайно, футляр там обнаружил, решил заглянуть, увидел какой-то конструктор, собрал – получилась пневматическая винтовка… Оружие боевое?! Нет, он и в мыслях такое допустить не мог. Так и водил следствие за нос – ценой своих почек, печени и прочих потрохов. Менты его не щадили, но все-таки он выдержал.
Из изолятора временного содержания, из одиночной камеры под носом у ментов его перевели в СИЗО, в обычную камеру. Наконец он на месте.
«Сидельцы» не обратили на него никакого внимания. Чморье какое-то, нормальные люди канал «Культура» смотреть не будут. Сбитень почувствовал себя кретином, который метнул бисер перед свиньями. И поздоровался, и статью назвал. Тьфу!
Он бросил матрас на шконку, раскатал его, стал стелиться.
– Эй, у вас, у ментов, так заведено, без спроса на чужое место?
Со своей шконки поднялся парень – высокий, костлявый, с широкой впалой грудью. Черты лица правильные, но заостренные – как будто их какой-то болезнью подточило, возможно, легочной. Темные круги под глазами.
– А кто мент? – возмутился Сбитень. За такие слова он мог и убить. А с этим дебилом он справится, не вопрос. С одного удара его выключит.
– А ты разве не в спецназе МВД служил? – Со шконки поднялся еще один арестант. Так себе на вид, ничего серьезного.
– Кто тебе такое сказал?
Витя действительно имел отношение к внутренним войскам, но ведь он же служил по призыву, куда направили, туда и пошел. Тем более зоны он не охранял, бунты не подавлял.
– Да есть информация, – поднимаясь со своей койки, сказал худосочный тип с длинными, как у обезьяны, руками.
– Дезинформация, – собираясь духом, парировал Сбитень. – От «кума». – Менты говорили, что превратят его жизнь на тюрьме в ад… Неужели угрозы сбываются?.. Но Витя сильный мужик, он и морды бить умеет, и шеи скручивать. – В Чечне я служил, «чехов» отстреливал, аулы зачищал. Какой же я мент? Я за такие слова и спросить могу!
