Дмитрий Линчевский - В капкане
— Какой ты нудный. В двух соснах разобраться не можешь.
— Какой ты опер, если вчерашний день найти не можешь.
— Поумничай мне здесь, комбайнер.
Петрович поднялся с табуретки и вышел на крыльцо.
— Внучок! — крикнул он длинноволосому пареньку, стоявшему у сарая. — Бери лопаты, пошли урожай выкапывать.
Челюсть Полынцева отвисла еще ниже.
Зайдя в огород, они направились к двум грядкам, из которых торчали толстые гофрированные шланги. Петрович, вытащив один из них, посмотрел на внука.
— Приступай.
Тот сноровисто замахал лопатой.
Земля полетела в стороны черными брызгами.
Через пару минут штык лопаты уткнулся во что-то твердое, судя по звуку, деревянное.
— Слабонервных прошу не смотреть, — сказал паренек без всякой иронии.
У Полынцева в кармане зазвонил телефон.
— Да, — вытащил он трубку.
— Андрюха, на развилке куда сворачивать? — гаркнул в ухо Мошкин.
— Налево и сразу на центральную улицу. Здесь в доме ворота открыты, увидите.
— Как там дела?
— Звиздец.
— Полный?
— Нет, тебе еще осталось.
— Все, лечу! Мы уже подъезжаем.
Чем больше паренек раскапывал землю, тем четче выступали контуры гроба.
Вот уже показалась дощатая крышка… оголились и боковины.
На улице послышался шум уазовского мотора. Звонко скрипнули тормоза, хлопнули дверцы.
Мошкин зашел в огород в тот момент, года гроб уже стоял разрытым.
— Это у кого здесь такие фантазии? — спросил он, пытаясь бодриться, но при этом нервно покашливая.
Паренек поддел крышку лопатой.
Полынцев достал из заднего кармана носовой платок, приготовившись закрыться от смрада.
Петрович склонился к яме, помогая внуку руками.
У калитки застыла в ожидании оперативная группа.
Крышка медленно, будто нехотя, отделилась от гроба и с хрустом отвалилась в сторону.
Полынцев округлил глаза.
Внутри лежал тощий, как узник концлагеря, человек с бескровным щетинистым лицом, впадинами вместо щек, черными веками, торчащей, словно после разряда в тысячу вольт, седой шевелюрой. Тонкие, мертвенно-бледные губы его едва заметно дрогнули и… глаза вдруг резко распахнулись.
Мошкин, не издав ни звука, пал в обморок.
Полынцев в испуге отшатнулся.
— Труп живой, что ли!? — просипел он, глухо кашляя.
— Живой, конечно, — с некоторым сожалением произнес Николай Петрович. — Что я вам, фашист какой? Свои понятия имею.
— Дед, следующего освобождаем? — спросил внук, выдергивая шланг из второй грядки.
— Давай, — вздохнул старик.
Глава 18
За кухонным столом сидели Николай Петрович, Полынцев и примкнувший к ним, зеленый, как капустный лист, Мошкин.
Первые двое пили чай, последний старательно боролся с приступами дурноты, изредка перемежаемыми обморочными припадками. Когда Николай Петрович включил диктофон с записью допроса риэлторов (через раструб шланга). Мошкин, услышав их загробные голоса, расстался с сознанием вторично. Не по себе стало и Полынцеву. Если ему где-то в кошмарных снах и представлялись голоса из преисподней, то именно так они и звучали.
А между тем, рассказ Петровича был далеко не полным.
— Так вот, сунули мы с внуком им в погреб питье с бабкиными травами, выкопали в огороде две могилки, перенесли туда гробы — в крышках которых пробили дырки под шланги — и, когда зелье на жуликов подействовало, перетащили туда и их тоже. Тяжеленные были засранцы, килограммов по 100 каждый.
А дальше дело пошло само собой. Мне даже пугать их не пришлось, сами обделались. Ага, первое время через шланги говорить было трудно — вонь стояла, как из сортира. Я их и не спрашивал ни о чем. Говорю, дохнуть будете медленно и в муках, назад ходу нет, кончилась ваша скотская жизнь — аминь. Так, что ты думаешь — они сами исповедоваться начали. Мол, если мы, как на духу раскаемся — есть шанс на землю вернуться? Я говорю — нету шансов. А сам думаю: коли не дураки, то смекнут, что если про злодейства расскажут, то следствие начнется, их присутствие потребуется — искать станут. Так оно и вышло. Начали сыпать, как из чертовой преисподней. Только пять трупов за один раз наговорили. Это не считая тех, что на острове.
— Давайте сначала про остров, — сказал Полынцев.
— Давайте, — кивнул Петрович. — История там вышла вот какая.
У старика, значит, который жил в квартире, был взрослый внук. Он работал инженером на каком-то заводе. Так вот отправили его от работы восстанавливать разбитую промышленность на Кавказ. Месяц восстанавливал, два… а на третий взяли его местные джигиты и выкрали, как живой товар. Затребовали выкуп в полтора миллиона рубликов, смертью пригрозили. Тому делать нечего, звонит деду: продавай, мол, квартиру, полтора миллиона им отдай, а на остаток купи халупу где-нибудь на окраине — не до жиру, быть бы живу.
Дед так и сделал. Дал объявление в газету, начал заниматься обменом. Но к нему, как и ко мне, приехали эти самые риэлторы. Вынюхали все, разузнали, нашли в одном притоне похожего старика и удавили дедушку-хозяина. На сделку привели двойника. Тот подделал подписи, они получили деньги.
Казалось бы, все. Но они не знали, что хозяин-то договорился с кавказцами, чтобы те приехали за выкупом. Не повезет же дряхлый старик через всю страну чемодан с большими деньгами.
В общем, приходят в скором времени на ту квартиру молодцы с кинжалами. Где, говорят, наш дед пропал? А новый хозяин знать ничего не знает. Дал им телефон риэлторов и адрес дома, в котором как-то видел двойника. Описал его портрет.
Кавказцы наведались в притон. Поймали подставного бича, назначили встречу риэлторам. Те сказали, что будут их ждать ночью на городском пляже.
Джигиты приехали, выставили претензию. Во время разговора вспыхнул скандал, Достали оружие, постреляли. Наши бандиты оказались круче кавказских: одного убили, второго взяли в заложники, заставили позвонить сородичам, сообщить, чтоб готовили выкуп. Пока суд да дело, спрятали его в развалинах на острове, а сами поехали по новым адресам. Тут им попалось мое объявление. Ну, и все. Алес.
Когда я про пленного инженера-то узнал, решил — надо освобождать парня. Включился в игру, провел обмен на заложника с маяка. Потом, думаю, почему бы не наказать заодно и кавказцев. Пообещал им выдать риэлторов. Запросил выкуп, чтоб не подозрительно было. Назначил встречу здесь. Сегодня она состоялась. Остальное вы уж знаете.
— Подождите, — не понял Полынцев. — На квартиру приезжали те джигиты, которые в горах инженера выкрали?
— Нет, — покачал головой Петрович. — Те, которые здесь живут, из местной диаспоры. Горцы попросили их выкуп забрать. Они же все меж собой повязаны.
— Значит, те, которые выкрали инженера, остались там, на Кавказе?
— Да.
— А почему к вам на встречу приехал старик? Никого помоложе не нашлось?
— Э, нет. Я немного знаю кавказцев, поэтому сразу поставил условие: переговоры буду вести только со старейшиной. С молодыми толковать не о чем — у них совести нет. А коли заложник был у меня, то и диктовал правила я.
— Но у них же тоже был наш заложник?
— И они пробовали на это давить. Но я им объяснил, что человек он для меня чужой и потому не слишком ценный. А также намекнул, что им он теперь вообще не нужен: денег за него никто уж не заплатит и освобождать не станет. Так что, если мозгов нет — пусть расстреливают. А если есть — пользуют с толком.
Полынцев поднялся из-за стола.
— Ну, хорошо, теперь кое-что, наконец, прояснилось. Все вопросы разом все равно не задашь, давайте лучше отложим на потом, а сейчас пойдемте во двор, там работы до вечера хватит. Одних свидетелей две улицы допрашивать.
У крыльца стоял поникший главбух. Выражение его лица было столь печально, что хотелось плакать, даже не зная, что с ним случилось. Увидев Петровича, он жалобно всхлипнул и еле слышно прошептал.
— Убили шефа-то.
Старик положил руку на его обвислое плечо и по-отечески похлопал.
— Не плачь, земляк. Красивой смертью погиб мужик, я бы себе такой же желал.
— Нет теперь у нас светлой головы, — смахнул слезу бухгалтер. — Сам ведь вора-то нашел, без твоей помощи.
— Да, — вспомнил о сельском детективе Петрович. — Не знаю, кого вы там нашли, но зверьков украл Колокольников. Он их готовился продать риелторам, да те обратно не сумели выехать, у меня в земле застряли.
— Ты давно об этом узнал?
— После первой же встречи. У него в глазах хонорики, как сумасшедшие, прыгали.
— Почему сразу не сказал? Зачем за нос водил?
— Нельзя было. Видел он риэлторов. Мог делу навредить.
Полынцев, в свою очередь, вспомнил о другом таинственном эпизоде.
— Да. Совсем забыл, Николай Петрович. А откуда вам моя фамилия известна?
