Валерий Барабашов - Золотая паутина
Нет, по почте не годится. Нужно другую конструкцию придумывать. Опять чего-то мастерить, детали искать. Да и посылку может не сама Буканова открыть… Да, смысла нет…
Разморенный жарой и бездельем, Дюбель задремал в беседке, на широкой, крашенной зеленой краской скамейке. Он совершенно не беспокоился о том, что кто-то к нему может подойти и, скажем, утащить снятые со вспотевших ног кроссовки. Татуировка на руках и груди сразу скажет потенциальному вору: такого лучше не трогать.
Проснувшись часа через два, под вечер, Генка вспомнил о своих мучительных размышлениях, злость снова овладела им, и он решил, что хватит ломать голову — надо пристукнуть судью в подъезде, и все дела. Подъезд у нее в доме крайний, лавочки у входа нет, бабки не сидят, рядом с дверями — густой кустарник. Шагнул с порожка — и нет тебя.
Но наутро, одумавшись и остыв, Генка умерил свой пыл — этот террористический акт не годился, глупо. Скрыть следы не удастся, скорее всего, удар ножом может быть не смертельным, поднимется шум-гам, далеко и не убежишь. Нет, надо рассчитаться с судьей с помощью «адской машинки» — она сама сделает то, что нужно. Ни одна душа не знает, что он, Дюбель, сделал взрывное устройство, что решил отомстить Букановой. А потом — пусть ищут. Кого искать? Где?
Повеселев от этой обнадеживающей мысли, Генка снова отправился к телефону-автомату, решив, что будет периодически позванивать в суд по разным номерам, глядишь, повезет еще с какой-нибудь нужной для него информацией. И ему действительно повезло.
Он набрал номер Букановой, решив, что просто послушает ее голос, но случилось чудо: включился еще какой-то абонент. Мужчина попросил Галину Андреевну, и Дюбель стал невольным слушателем их разговора.
— Галина Андреевна? Здравствуйте. Это Александр Николаевич. Алло!… Что-то плохо слышно.
— Я слышу вас хорошо, Александр Николаевич, Здравствуйте.
— Как поживаете, Галина Андреевна?
— Ой, не спрашивайте. Устала ужасно. Дела одно страшнее другого. В апреле убийством занималась, сейчас — групповое изнасилование. Предварительное следствие проведено плохо, много неясного, свидетели путаются в показаниях, потерпевшая молчит, видно, напугана родственниками насильников. Дело вернула на доследование, придется, видно, заниматься им после отпуска.
— А когда собираетесь? Куда едете?
— Скоро. С первого августа. Билет на поезд уже в кармане, путевку тоже достала. Поеду к морю, устала за год.
— В Сочи?
— Нет. Под Краснодаром есть Джубга, может слышали?
— Не только слышал, даже бывал. Место — прекрасное.
— Ну вот. А я там не была… Да кто это сопит в трубку? Алло? Александр Николаевич, вы слышите? — встревожилась Буканова. — У меня такое ощущение, что кто-то нас подслушивает.
Мужчина засмеялся.
— Да пусть слушают, Галина Андреевна. У нас с вами такой тайный разговор, что только для Скотленд-Ярда и интересен. Но я вам все же перезвоню сейчас.
— Да, пожалуйста, Александр Николаевич, — Буканова положила трубку.
Положил свою и Дюбель.
— До Краснодара ты, тетя, не доедешь, это я тебе гарантирую! — сказал Генка прекрасному солнечному дню и грохоту трамвая, который мчался в этот момент по пыльной магистральной улице.
Глава четырнадцатая
…— Итак, Володя, что же мы с тобой имеем на сегодняшний день? — спросил Коняхин своего коллегу, лейтенанта Владимира Кубасова. — Давай еще раз прикинем.
Чекисты только что вернулись с короткого делового совещания, которое провел в отделе Русанов, собирались ехать в таксопарк, к Вячеславу Безруких, готовились к этой встрече. Они узнали, что машина Безруких — на ремонте, что-то случилось у него с подвеской, дня два-три будет стоять в гараже.
— Пожалуй, то же, что и вчера, — со вздохом ответил Кубасов. Он сидел за своим столом, напротив Коняхина, курил, задумчиво глядя на окно, где с самого утра лил настырный нескончаемый дождь. За окном их узкого, на двоих, кабинета было мрачно и сыро, пришлось зажигать «люстру» — лился с поселка, с казенного круглого светильника, рассеянный белый свет. У Кубасова горела еще на столе и зеленая лампа.
Коняхин листал тощенькую папку, стараясь освежить в памяти беседу с таксистом. Прошло уже полгода, звонков от Безруких не было, значит, сбытчика золота он не встречал, тот не объявлялся. А может, и встречал, но не стал звонить чекистам.
— Дело мне кажется дохлым с этим парнем, Валер, — Кубасов поднялся, стал расхаживать по кабинету.
Был он на полголовы выше Коняхина и в плечах пошире, при первом знакомстве производил впечатление медлительного человека, увальня и тугодума, но Коняхин как никто другой знал, какая мгновенная реакция у его напарника, как быстра его мысль и эти вот большие сильные руки мастера спорта по дзюдо. Коняхин не раз убеждался в этом на занятиях по физической подготовке.
— Ты смотри, старик, — продолжал Кубасов. — За полгода — ни одной новой информации о золоте, ни одного нового слитка в городе не появилось.
— Мы с тобой об этом можем просто не знать, Володя, — спокойно возразил Коняхин. — И это в нашей работе большой минус.
— Да, конечно, — не стал спорить Кубасов. — Но никто из моих людей ничего не знает.
— На «Электроне» могут и не знать, если именно там идут хищения, — размышлял Коняхин. — Или были. Мы ведь можем иметь дело с золотом, которое было похищено когда-то, а теперь его реализуют.
— Телефонный звонок был в начале июня, чуть больше месяца назад, — напомнил Кубасов.
— Да-а… Есть что-то, есть. — Коняхин снова углубился в папку. «Что же вы, чекисты, мер не принимаете? — прочитал он в который уже раз телефонограмму. — У нас, на «Электроне», золото воруют…» — На магнитофоне голос звучит очень искренне, убедительно. Не думаю, что это ложный звонок. Скорее, от отчаяния,
— Думаешь, кто-то из их же шайки? — опросил Кубасов.
— А почему бы и нет? Звонок — безымянный, ниточка следствию, сигнал. Человек, видно, понимает, что сколько веревочке ни виться, а конец все равно будет. Может быть, совесть заговорила, может, страх. Мы же пока не знаем, что там у них происходит.
— Но почему звопок нам, а не в милицию? Как думаешь, Володя?
— Трудно сказать. Скорее всего, потому, что человек понимает: золото — валюта. Наша компетенция.
— Тем не менее Русанов и милицию подключил. БХСС. Генерал одобрил.
Кубасов не сказал ничего. Затушил сигарету, стал одеваться. Надел плащ и Коняхин. Спросил у Кубасова: может, зонт взять, смотри как льет? Но оба они пришли к выводу, что не стоит занимать руки, да и дождь вроде бы пошел на убыль, в окне посветлело.
Вышли из здании управления два молодых, неприметных человека, зашагали к троллейбусной остановке.
Славик возился в гаражном боксе со своей машиной. Голова его, в промасленном черном берете, торчала из смотровой, отделанной кафелем ямы. Он поругивал городское начальство, которое вообще перестало смотреть за проезжей частью: дескать, влетел в большую выбоину, полную дождевой воды, погнул рычаг подвески, возись теперь.
Коняхин, присев, поздоровался с таксистом, попросил уделить ему с коллегой несколько минут. Славик охотно вылез, вытер руки, стал рассказывать, как он вез пассажиров по окраинной городской улице, по которой, кстати, и ездил не раз, стал объезжать заглохший отчего-то МАЗ и вкатился в эту колдобину…
Безруких рассказывал, а руки его по-прежнему беспрестанно тискали ветошь и голос был заметно напряжен, взволнован.
— Слава, ты не волнуйся, — сказал Коняхин. — Давай вспомним еще раз, как было дело с этим слитком.
— Ну как, — начал рассказ таксист. — Перед маем было дело. Это я точно помню. Числа двадцать седьмого или двадцать восьмого апреля. Сел ко мне в машину то ли грузин, то ли азербайджанец, я их не могу различить. Попросил отвезти к шинному заводу…
— А где он сел? — быстро спросил Кубасов.
— В центре, у кафе «Гриль». Вот. Довез я его…
— Непосредственно к шинному заводу? — перебил Коняхин.
— Нет, не доезжая. Он назвал адрес, номер дома на Проезжей улице, я там и остановился. В этом доме молочный магазин еще.
— Ну-ну. Дальше.
— А дальше… Он когда расплачивался, спросил: «Маладой человек, золотишком не интересуетесь?» — и показал «сигаретку». Я говорю: да то ли это золото, то ли… Он засмеялся, во рту у него тоже золота полно, блестит. Если, говорит, интересуетесь, то можно к ювелиру. У меня деньги как раз с собой были, я хотел покрышки у одного нашего шофера купить, ну, думаю, возьму «сигарету», жена говорила про инфляцию…
— Слава, а ты случайно не поинтересовался, откуда у него этот слиток? — спросил Кубасов.
— Да поинтересовался, но…
— А как конкретно был задан вопрос?
— Я сказал: какая красивая «сигарета»! Сам, что ли, делаешь? Он и говорит: ага, из старых золотых часов.
