Владимир Колычев - Отступники
– Ну, извини! – Сантос коварно усмехнулся и повернулся к Мирону спиной.
Его бойцы все как по команде замерли в напряжении. Одно мгновение, и они схватятся за оружие. Тогда начнется пальба и будет кровь. И плакала тогда его корона.
– Стоять!
Сантос кивнул и снова повернулся к нему лицом.
– Что ты предлагаешь? – сквозь зубы процедил Мирон.
– Сабуру – свое, мне – свое. Твою власть над собой я не признаю… Но платить в воровской общак буду. Я сам срок мотал, сам знаю, как это нужно…
Мирон задумался. Карлосу от него нужны только деньги, и ему все равно, уважают бандиты из Тиходольска своего смотрящего или нет. Вот если не платят, тогда не все равно. А если с выплатами все на мази, тогда и корона будет, и все остальное.
– Срок ты мотал, – скривился Мирон. – Беспредельщик ты!..
– Да, я тоже знаю одну девчонку, – ухмыльнулся Сантос. – Ее Юля зовут…
Он смотрел на Мирона, а глазами издевательски спрашивал – ну и кто же из них двоих беспредельщик?
– Но я готов забыть про эту девчонку. Если ты про нее забудешь. Мы сейчас разойдемся, а через два месяца ты получишь свой процент. Мы не трогаем тебя, ты не трогаешь нас. И про Дергуна забудь. И про все, что с ним связано…
– И все? – с сарказмом спросил Мирон.
– Нет, помнить ты можешь. Я же никогда не забуду, как ты моих корешей замочил. И не забуду, и не прощу. Но войны не будет. Ты сам по себе, мы сами по себе. Ты нас не трогаешь, мы тебе исправно отстегиваем, и каждый при своих интересах.
– Ну, если ты будешь отстегивать исправно, то можно подумать.
– А мы будем за тобой следить. И если ты тронешь Юлю… Не надо удивляться, Мирон. Юля – наш поплавок, как только ты ее зацепишь, мы объявляем тебе войну.
– Зачем она мне нужна?
– Вот и я о том думаю, – торжествующе усмехнулся Сантос.
Мирона бесил этот выскочка, но он старался держать себя в руках. И это неплохо у него получалось. Война с заводской братвой хорошего ему не сулила, а мир с ней гарантировал воровскую корону и спокойную сытую жизнь. Ради такого можно было переступить через свою гордыню.
* * *Тихо в доме у Цуката – баб не терзают, стаканы не звенят, как будто и нет Цуката, но здесь он. Бодрый, свежий, как всегда, наглаженный. И бойцы его как огурчики.
– Я смотрю, ты наслаждаешься жизнью, – усмехнулся Мирон.
– А чего суетиться?
– Сантоса и Дергуна уже нашел?
– Мы же договорилсь, сначала Юля.
– Ты ее нашел?
– Почти.
– Почти не считается.
– Бедного с Квинтом жду, в Ставрополе они сейчас. Нутром чую, будет результат. А если я чую, то будет…
– А короче?
– Друг там у Заварихина институтский, большая шишка в администрации. Он его на работу может устроить… Пацаны ситуацию пробивают. Видишь, я даже ехать собрался.
– А если Юля там?
– Ну, там Чечня недалеко, – усмехнулся Цукат. – А девочка она красивая. Горцы ее похитят. Сначала отымеют, а потом вниз со скалы сбросят. Или тебя такой вариант не устраивает?
– Я смотрю, ты зациклился на этой Юле, – поморщился Мирон.
– Ну, девочка она реально красивая. И деньги я за нее получу. Ты же не забыл про мой процент?
Мирон почувствовал злость. Пятнадцать процентов от миллиона – это слишком жирно. Тем более у него есть новая команда, и он уже не беспомощный.
– А смысл?
– Не понял, – нахмурился Цукат.
– Ты Сантоса нашел?
– Ты же переключил нас на Юлю.
– А Сантоса искать не надо.
– Найдем.
– Ты не понял. Его искать не надо, потому что он уже на виду. Он весь Промышленный район под себя взял. И Дергун с ним.
Мирон имел тягостный для них обоих разговор с Сабуром. Действительно, Сантос нанес по октябрьским сокрушительный удар, и не он предложил договор, а наоборот…
– У Сантоса уже реальная команда, а ты мышей не ловишь…
– И его сделаем, и команду, – спокойно отреагировал Цукат.
– Не надо его делать.
– Почему?
– Договорились мы. Ни войны, ни мира, и деньги на общак.
– А Юля?
– Если с ней что-то случится… Не надо ее трогать.
– Понятно, – Цукат хищно сузил глаза, но это длилось всего лишь неуловимое мгновение.
– Что тебе понятно?
– Юля – красивая девочка, и я бы хотел с ней. Но нет так нет…
– Но адрес ее узнай. И пусть возвращается домой. Ее здесь никто не тронет.
– Ты человек большой, тебе видней… Когда будет расчет?
– Будет, – пообещал сквозь зубы Мирон.
Не хотел он рассчитываться с Цукатом, но придется. Заплатит он ему, замажет глаза, а потом нанесет удар. Пятнадцать процентов – это невыносимо. Пятнадцать процентов – это унижение, которое невозможно простить.
* * *Если бы взгляд мог сжигать, Мирон превратился бы в горстку пепла. Веронику бросило в дрожь от страха перед ним, но при этом она готова была его убить. Настоящая курица на страже своего выводка. Она стояла в дверях своей квартиры, закрывая проход, только непонятно, кого она защищает, если муж и дочь остались в Ставрополе? Она приехала в Тиходольск лишь для того, чтобы узнать о ситуации. Вдруг Мирон действительно смилостивился над ее семьей?
– Может, кофе предложишь? – спросил он.
Всем своим видом женщина давала понять, как сильно ненавидит его, и очень хотела сказать об этом вслух. Хотела, но не решилась. С Мироном телохранители, и его никак нельзя опускать при них. Он ведь и убить может.
Сначала она сделала несколько шагов назад, только затем развернулась к нему спиной, направляясь на кухню. Мирон, закрыв за собой дверь, последовал за хозяйкой квартиры. Телохранители остались на лестничной площадке.
Вероника стояла у окна, держа двумя руками кухонный нож.
– Не смей ко мне прикасаться!
– Ну да, это же твой дом, – усмехнулся Мирон. – Здесь нельзя… Хочешь, поехали ко мне!
– Нигде нельзя!
– Ты хорошо спряталась.
– Не хорошо!
– Хорошо. Если бы ты спряталась плохо, мои люди бы тебя быстро нашли.
– Но ведь нашли.
– Нашли, чтобы вернуть тебя обратно. Могла бы сразу дочку свою привезти. Или ты думаешь, что ее никто не найдет в домике на улице Горной? – усмехнулся Мирон.
Вероника побледнела. Прежде чем ехать в Москву, они с мужем сменили адрес в Ставрополе, и она думала, что этот маневр остался незамеченным.
– Не бойся, никто ее не тронет. Ни здесь, ни там…
– Здесь ее уже не тронули.
– Ну, извини, нашло. Тебе же хорошо со мной было, и ей по кайфу, – ухмыльнулся Мирон.
– Сказала бы я, как с тобой! – зло глянула на него Вероника.
– А ты не говори, – хищно зыркнул он. – Целее будешь!
– Угрожаешь?
– Да, угрожаю. Не люблю, когда со мной в кошки-мышки играют… И не надо от меня прятаться, ты сама поняла, что я тебя из-под земли достану. Если брыкаться будешь…
– Я не брыкалась, и что?
– Заткнись! – вспылил Мирон.
Он резко шагнул к Веронике, и она выставила вперед руки с ножом. Он ухмыльнулся, схватил нож рукой за лезвие, резко потянул на себя, вырвав из рук. По лезвию вниз к полу заструилась кровь, но он даже не глянул на рану на руке. Вероника смотрела на него большими глазами, в которых угадывалось нечто вроде восхищения.
– Я сейчас! – спохватилась она, достала из шкафа коробку с лекарствами, вынула из нее бинты, зеленку. Обработала рану, наложила повязку.
– Я был не прав с Юлей, – сказал Мирон. – Бес попутал.
– Такое не прощается, – в состоянии, близком к смирению, сказала Вероника.
– Я знаю. Но с этим как-то надо жить…
– Оставь нас в покое.
– Дочь оставлю, тебя – вряд ли. Ты меня заводишь… – Он обнял женщину за талию, привлек к себе.
– Не надо. – Она отвернула голову, недовольно поджав губы. Но не сопротивлялась, не вырывалась.
– Твоя дочь и рядом с тобой не стоит…
Вероника действительно заводила его, и сейчас он даже не сомневался в этом своем сопоставлении.
– Ты ее не тронешь!
– Отвечаю.
– И меня…
– По беспределу – нет.
– А без этого у тебя не получится…
Вероника млела в его объятиях, и он это чувствовал. Не сможет она устоять перед ним.
– А вдруг?
Он сгреб женшину в охапку, посадил на стол и, уложив на спину, забросил ее ноги себе на плечи. Откинув назад голову, Вероника расслабленно закрыла глаза. Она хотела Мирона, и только идиот мог этого не понять.
Он уже почти добился своего, когда Вероника вдруг разжалась, как пружина, оттолкнула его от себя, дотянулась до ножа, который лежал на разделочном столе, и приставила острие к своему животу. Она, казалось, готова была казнить себя за свою собственную слабость.
– Все, ухожу!
Только этим обещанием он, казалось, и мог остановить это безумие. И остановил.
– Сама меня захочешь, сама меня найдешь, – сказал он из прихожей.
Вероника его не захотела, но дочь и мужа в Тиходольск привезла. И в тот же день Мирон отправился к Цукату, чтобы завезти ему деньги. Но его на месте не обнаружил. В доме от Цуката остался только номер телефона, по которому Мирон должен был связаться с ним. Он все понял. Чуйка у Цуката развитая, и он уловил исходящую от него опасность. Поэтому на личную встречу с ним надеяться нечего. Наверняка за деньгами придет посредник, жизнь которого для Цуката ничего не значит. Зашифровался парень, и достать его будет трудно, а может, и невозможно. Этот гад и делать ничего не будет, но пятнадцать процентов ему отстегивай. А если нет… Мирон вспомнил, с какой легкостью Цукат разделался с октябрьскими, и заскрипел со злости зубами.
