Татьяна Полякова - Барышня и хулиган
— А что за мужик, не сказал? — встрепенулся Шальнов.
— Нет. И теперь не скажет, потому как это Димка в твоей тачке разбился…
— А где приблизительно тачка стояла, в которой мужик барсетку забыл?
— Думаешь — он?
— Конечно, думаю. А ты бы что подумал? Пойми ты, у меня нормальная тачка была, исправная…
— Он вон туда пошел, — кивнул парень и зашагал по направлению к клубу, мы устремились за ним. — Сюда свет фонаря не доходит, видно плохо, потому Димка и заволновался.
— Отлично, — хмыкнул Шальнов. — А вот здесь моя тачка стояла. — Затем перевел взгляд на здание клуба, окно холла как раз выходило на стоянку. — Темновато для того, чтобы вам от ворот заметить, что здесь творится, но света от окна вполне достаточно, чтоб фонарик не зажигать.
— Но ведь его могли из окна увидеть.
— Вряд ли. Машины стоят довольно плотно, да и кому надо здесь что-то разглядывать. А вот он мог видеть в окно, как мы подъехали. Если, конечно, не знал номер моей машины, в чем я, признаться, сомневаюсь. Ты ментам об этом рассказывал? — встрепенулся Шальнов.
— Нет, — пожал плечами парень.
— Расскажи. Позвони и поведай, что вспомнил. Дружка твоего убили, хоть и по ошибке.
Мишка, подхватив меня за локоть, зашагал к нашей машине, а я, едва дождавшись, когда мы покинем стоянку, возбужденно зашептала:
— Это Илья. Вне всякого сомнения. Когда мы в тот вечер сидели в ресторане, я в туалете встретилась с Дружининой, мы еще немного повздорили. Илья оставался один, ничто не мешало ему в этот момент покинуть клуб и заглянуть на стоянку.
— Пять баллов за сообразительность. Пока ты была в туалете, я от безделья башкой вертел и точно помню: за их столом никого не было.
— Вот видишь, все просто. Идем в милицию?
— С чем? У нас даже трупа нет.
— Как нет, а Лось?
— Подожди ты с Лосем, у меня за наш труп душа болит. Между прочим, мы его утопить хотели и как мы свое желание в милиции объясним? За это тоже срок положен.
— За что? — испугалась я.
— За сокрытие трупа.
— Господи, какая же я дура, что тебя послушала, надо было оставить Юрия Павловича на месте…
— Конечно, тогда бы мы в настоящее время не болтались по городу в свое удовольствие, а сидели бы преспокойненько в тюрьме, ожидая, когда менты соизволят хоть что-то разузнать. Можешь мне поверить, не очень-то они напрягаются. Зарплата у них маленькая, а трупов пруд-пруди.
— Как же нам быть? — испугалась я, напоминание о тюрьме неизменно вызывало во мне легкие судороги.
— О черт, — неожиданно вздохнул Мишка. — Жди в машине, а я сбегаю на стоянку.
— Зачем? — насторожилась я.
— Про «Понтиак» забыл спросить.
Мишка удалился, а я, устроившись на переднем сиденье, пялилась в окно. Наконец он вернулся.
— Ну, как?
— На «Понтиаке» никого не припомнит.
— Но если к Юрию Павловичу приезжал кто-то из друзей, его здесь должны знать. Что, если у швейцара спросить? Он очень любопытный…
— Что ж, это идея, — согласился Мишка и, сдав назад, подкатил к крыльцу клуба. Швейцара не было видно, но это меня не смутило, я твердо настроилась вывести на чистую воду всех городских убийц.
Я вошла в клуб и огляделась, в трех шагах от меня стоял Илья и курил, заметив меня, он отвернулся. Я в долгу не осталась и одарила его равно душным взглядом. Обменялись, значит, любезностями по полной программе.
Занятая Ильей, я совершенно забыла про швейцара. К счастью, он появился из бокового коридора, оглядываясь и на ходу закусывая.
— Ты мне нужен, — шепнула я, и мы вместе покинули клуб.
— Узнала что-нибудь? — заволновался старикан.
— Насчет чего? — растерялась я.
— Как насчет чего? Насчет клуба, естественно. Что с Палычем? И если он богу душу отдал, кто будет за главного и чего ждать?
— Где, по-твоему, я должна была все это узнать?
— Ты ж с милиционером говорила?
— А он знает?
— Так нашли они Палыча или нет?
— Ищут и не волнуй меня, ради бога, — попросила я. — Слушай, в тот день, когда Палыч пропал, к нему кто-то приезжал на «Понтиаке». Ты машину видел?
— А как же, возле крыльца стояла.
— Номер не запомнил?
— Вот мне только номеров не хватало.
— Хозяина машины знаешь?
— Нет, и врать не буду… раньше его, кажись, не было. Солидный мужик, борода лопатой, костюм добротный, ботинки сияют. Но вот был ли он у Палыча, сказать не могу, в клуб зашел — это точно, задержался минут на пятнадцать, не больше.
— А еще «Понтиак» ты здесь видел?
— В тот день? Нет.
— А когда видел? — теряя терпение, спросила я.
— Сегодня.
— О господи, он опять приезжал?
— Нет, я его утром видел, когда в магазин пошел.
— Да где видел-то?
— Во дворе нашего гастронома. Там еще новый дом поставили, недавно заселили.
— Адрес скажи, — рявкнула я.
— Свой?
— Зачем, гастронома.
— Зачем тебе гастроном?
— А твой адрес мне для какого хрена?
Старичок весело подмигнул и попытался ухватить меня ниже талии, но тут подъехала машина, и он устремился к дверям, и я вместе с ним.
— Где гастроном? — прошипела я отчаянно.
— На остановке «Площадь Свободы». Он занялся клиентами, а я со всех ног бросилась к Шальнову.
— Старикан к тебе неравнодушен, — заявил он.
— Не ко мне, а к Катьке. Слушай про «Понтиак». Мужик с бородой, имя неизвестно, но сегодня утром швейцар видел похожую машину во дворе гастронома на площади Свободы.
— Что ж, заглянем туда, — кивнул Мишка.
Площадь Свободы оказалась в двух троллейбусных остановках от клуба, мы въехали во двор и увидели трехэтажный дом наподобие Мишкиного, но попроще. Два подъезда и ворота в подземный гараж.
— Неплохой домик, — удовлетворенно заметил Шальнов, мы объехали его по кругу и позади дома обнаружили маленький скверик, обнесенный металлическим заборчиком, и никакого намека на «Понтиак». — Дядя с бородой либо где-то отдыхает, либо тачку в гараж поставил и спит, — заметил Мишка. — Кстати, и нам пора. Которую ночь без сна, у меня уже шарики в обратном направлении крутятся.
Так ничего толком не узнав, мы вернулись домой, и Мишка потребовал подробный отчет о разговоре с Ильей.
— Очень интересно, — заявил он, когда я закончила рассказ. — Ботинки произвели впечатление, значит, рыльце в пушку.
— Если окажется, что Илья был знаком с Лосем, а также с убитым сторожем клуба — считай, убийца у нас в кармане.
— Ага, — Мишка почесал затылок и весело посмотрел на меня. — Ложись в моей спальне.
— С чего это вдруг? — насторожилась я.
— С того, что парня мы до смерти напугали, как бы он сгоряча чего не сделал. Один раз он попытался нас укокошить.
Я опустилась на стул, чувствуя, что бледнею.
— Ты думаешь, он может?..
— Конечно, он же форменный маньяк. На его счету уже три трупа, влегкую догонит до пятка.
— У тебя есть пистолет?
— Есть, но нет патронов, то есть осталось только два. Но это на крайний случай, когда положение станет совсем безвыходным, один мне, другой, так и быть, тебе.
— В каком смысле? — проблеяла я.
— Давай не будем о грустном, — вздохнул
Мишка, поднялся, взял меня под руку и повел наверх. Мы вошли в спальню, и он сразу же полез целоваться, а я поняла, какая я дура, что слушаю его болтовню.
— Оставь меня немедленно, — рявкнула я, освобождаясь.
— Не валяй дурака, а? — обиделся Мишка.
— Что значит «не валяй дурака»? Убирайся отсюда.
— Я в своей спальне, — проворчал он. Я стрелой вылетела из комнаты, заперла свою дверь и в отчаянии заревела. И вовсе не потому, что очень боялась Илью, хотя, конечно, боялась, а потому, что Мишка ко мне приставал. И ладно бы оттого, что я ему нравилась. На самом деле я подозревала, что для него разница небольшая: я это или Катька, что было невыносимо обидно и унизительно. Сидя на своей постели, я искренне желала Шальнову провалиться ко всем чертям.
Понемногу я успокоилась и тут услышала, что Шальнов покинул свою спальню и начал спускаться по лестнице, что-то насвистывая. Я метнулась к двери, приоткрыла ее и в самом деле увидела Мишку: в темном костюме, при галстуке и в белой рубашке с запонками, именно эти самые запонки и бросились мне в глаза в первое мгновение, потому что Мишкина рука, когда он спускался, была на перилах.
— Эй, — позвала я, Мишка повернулся, и тогда я увидела галстук, ну и его противную физиономию, конечно. — Ты куда собрался? — спросила я.
— В одно место.
— А меня почему не берешь?
— А ты там без надобности.
— Почему это?
— Потому… И отвяжись.
— Но я же должна знать, куда ты собрался. Мы же вместе расследуем…
— Я сейчас ничего не расследую. Я к бабе еду,
— К какой? — не поняла я.
— Тебе-то что? — Тут до меня наконец дошло, что он имел в виду, и в животе как-то похолодело, а потом и вовсе сделалось нехорошо. Так бывает, когда съешь чего-нибудь не то.
— Какая баба, Миша? — пробормотала я. — У нас же труп бесхозный и Илья… Как ты можешь в такое время…
