Брайан Гарфилд - Кто следующий?
По сути дела, Этриджу не был ненавистен вид Брюстера. Он ему, пожалуй, даже нравился. Но Этриджу потребовался не один год, чтобы сформировать свое впечатление о президенте, потому что как политика Брюстера трудно было оценить однозначно. Внешне он был воплощением американских традиций: он вырос в сельском Орегоне, верил в тяжелый труд и патриотизм, в то, что каждому может выпасть шанс, и в то, что Бог больше всего благосклонен к тем, кто умеет постоять за себя. Брюстер был воспитан так, будто его наставником были Авраам Линкольн, Горацио Алжер и Том Микс. В Брюстере соединились либеральные традиции, консервативный менталитет и ценности Мейн-стрит.[11] Его слабости тоже были типичны: время от времени у него случались приступы благочестия, он обладал искренностью хамелеона и умел смещать границы морали в удобную для себя сторону.
В представлении Этриджа, Говард Брюстер был заслуживающим уважения президентом от оппозиции: он не внушал особого ужаса, принимая во внимание тот факт, что для этого поста никто не был слишком хорош.
— Долгие часы, Декс, — заклинал президент. — Прорва того, что надо будет втиснуть в ваши мозги — сверхсекретные вещи, дела, которые продолжают вестись. Поэтому вы нужны мне здоровым.
Президент наклонился вперед, чтобы придать больший вес своим словам. Он отвел от лица окутанную дымом руку с сигарой.
— Вы не имеете права на головные боли. Понимаете меня?
Этридж улыбнулся.
— Все в порядке, господин президент.
Секретарь принес Этриджу аспирин и стакан ледяной воды. Этридж проглотил таблетки.
— Моя сигара не мешает вам?
— Нисколько.
— Это правда или простая вежливость?
— Вам известно, что я тоже иногда балую себя сигарой.
— У некоторых людей возникает головная боль из-за повышенной чувствительности к различным вещам. — Помощник удалился, и Брюстер положил сигару в пепельницу около своего локтя.
— Вы вежливый негодник, Декс. Я мысленно возвращаюсь к началу избирательной компании: вы неизменно выделялись тем, что опаздывали на все собрания, и оказывалось, что вы задерживаетесь, чтобы придержать двери для остальных. Если вы находились поблизости, никто другой больше не мог держать дверь.
— Через некоторое время они излечили меня от этого.
Президент улыбнулся, глаза сузились до щелочек. Но его веселье казалось наигранным.
— Мне хотелось бы, чтобы я лучше знал вас к этому моменту.
— Я что, такой таинственный?
— Вы избранный вице-президент, Декс. Если в течение девяти дней мы не вернем Фэрли назад живым, вы — следующий президент Соединенных Штатов. Была бы на то моя воля, я хотел бы знать вас так же хорошо, как собственных сыновей. В этом случае я бы чувствовал себя гораздо свободнее.
— Вы боитесь передавать свои полномочия, не так ли? Вы не знаете, справлюсь ли я с ними.
— О, я полностью уверен в вас, Декс.
— Но вы хотите получить заверения на этот счет. Что вы хотите услышать от меня, господин президент?
Брюстер не дал прямого ответа. Он поднялся, со странным видом обошел кабинет — как будто он был посетителем, впервые в него попавшим. Оглядел картины, мебель; наконец подошел к своему креслу и, стоя перед ним, наклонился, чтобы взять сигару.
— Управление людьми в этой стране с высоты Белого дома, — медленно произнес он, — подобно попытке прихлопнуть муху сорокафутовым шестом. Вопрос не в том, есть ли у вас сердце, Декс. Я считаю само собой разумеющимся, что ваши политические убеждения мало отличаются от моих. В чем-то, может быть, но не во всем. Но вы и я вместе заседали в сенате. Сколько? Двенадцать лет? И мне никогда не удавалось хорошо узнать вас.
— Я сидел по другую сторону от прохода.
— Многих демократов мне не удалось узнать так хорошо, как людей с вашей стороны от прохода.
— Вы намекаете на то, что я никогда не был членом клана?
— Да, если не бояться показаться бестактным. Не то чтобы вы сторонились всех или были одним из тех крикунов, присутствия которых никто не выдерживает дольше пяти минут. Вовсе нет. Но вы были ужасно тихим сенатором, Декс. — Глаза Брюстера уперлись в него, как дула двуствольного ружья. — Чертовски тихим сенатором.
— Не в моем стиле создавать много шума, господин президент.
— Через девять дней с настоящего момента, если вы вступите в этот Дом, вам придется стать шумным, Декс. Если ты не производишь шума, тебя никто не услышит.
— Тогда я постараюсь шуметь в нужных случаях.
— Думаете, у вас это получится?
— Я надеюсь, что Клифф Фэрли вернется. Но если вопрос встанет так — мой ответ «да». Я думаю, я смогу, господин президент.
— Хорошо, хорошо. — Брюстер устроился в кресле, воткнув в рот сигару и скрестив ноги. На нем был спортивный твидовый жакет «в елочку», его галстук был аккуратно подтянут, брюки отлично сидели, ботинки сияли, но он всегда производил впечатление мешковато одетого, измятого человека.
— У меня такое чувство, что я не очень успокоил вас.
— Декс, многие ребята в моей партии серьезно обеспокоены по поводу вас. Вы провели в Вашингтоне уже двадцать четыре года, и никто никогда не замечал, что вы чем-то очень заняты, за исключением проталкивания законопроекта, который помог бы вашим избирателям из Большой тройки в Детройте. Я говорю сейчас грубо — но, полагаю, я должен это сказать. Последние восемь лет вы провели в комитетах сената по судебному праву, финансам и торговле — все это домашние места. И, насколько мне известно, вы ни разу не поднимались в сенате, чтобы высказаться по поводу внешней политики или обороны. Протоколы вашего голосования по внешней политике выглядят замечательно, превосходно, но парни на Холме ждут от Пенсильвания-авеню руководства, а не протоколов голосований.
— Боюсь, я не смогу переписать свои протоколы так, чтобы они соответствовали теперешним обстоятельствам.
— Я только предупреждаю вас, с чем вам придется столкнуться. Ваш сорокафутовый шест — это конгресс Соединенных Штатов, Декс. Если вы хотите прихлопнуть ваших мух, вам надо научиться управлять этим шестом. — Сигара описала плавную дугу в сторону пепельницы. — В конгрессе вам придется иметь дело со множеством прилипал. Большинство из них — выжившие из ума старики. Я знаю, у Фэрли были грандиозные планы отправить их на покой, но этому не суждено сбыться, такое пытались сделать раньше, но это никогда не срабатывало. Единственный способ — это научиться удерживать в равновесии этот сорокафутовый шест с помощью одного пальца. Если вы попытаетесь ухватить его за один конец, он выскользнет у вас из рук. Вы республиканец, мой дорогой, и вам придется иметь дело с демократическим конгрессом.
Двенадцатью часами раньше в представлении Этриджа возможность стать президентом Соединенных Штатов была очень отдаленной и расплывчатой. Еще с момента избрания он осознал ее и не мог полностью игнорировать, но он относился к ней примерно так же, как к вероятности получить выигрышный билет в лотерее. Это может случиться, но вы на это не рассчитываете.
Затем Фэрли был похищен и его окружили агенты секретной службы. Впервые он понял важность своего места в схеме событий. Слабая масть превратилась в решающую взятку. Он не осмеливался остановиться и пересчитать свои очки, это казалось бы предательством по отношению к Фэрли. Но похитители часто убивают. Этридж мог оказаться президентом Соединенных Штатов на ближайшие четыре года.
Еще не прошло достаточно времени, чтобы полностью проникнуться этим. Вызов в Белый Дом был предопределен, приветствие президента проникнуто огорченным беспокойством и добродушной симпатией. Но за этим последовала резкая обличительная речь против радикалов, настойчивое утверждение о важности поддержания испанских отношений, теперь акцент был сделан на здоровье Этриджа и прямых сомнениях относительно его соответствия должности.
Он повернулся к Брюстеру с медлительной осмотрительностью в движении.
— Господин президент, когда я согласился с выдвижением в Денвере, я принял на себя ответственность, которая из этого вытекает.
— Вы не очень-то боролись за это выдвижение.
— Нет. Я не проводил широкой кампании. Если позволите, я был темной лошадкой.
— Вы когда-нибудь яростно боролись за что-либо, Декс?
— Думаю, что да. — Он неторопливо обернулся. — Я очень энергично боролся против вас, не так ли?
Брюстер и глазом не моргнул.
— Эту кампанию вел Фэрли.
— Мне кажется, я тоже приложил руку. Или я льщу себе?
— Вовсе нет. Вы принесли ему много голосов — возможно, вы решили исход выборов. Но для балансирования сорокафутовым шестом требуется другого рода умение бороться. — Президент докурил сигару и вытащил другую из кармана. — Черт с этим. Мы должны сделать за эти девять дней все, на что мы способны. По крайней мере, вы провели на Холме достаточно долгое время, но не приобрели слишком много врагов. Когда Ф.Д.Р.[12] вошел сюда, он был губернатором штата, и единственными людьми, которых он знал, были люди, ненавидевшие его. Он не имел ни малейшего понятия о том, как вести дела с этим клубом. И это сработало — как всегда.
