Евгений Сухов - Замануха для фраера
– А деньги не фальшивые? – спросила Лена, беря в руку одну купюру из неполной пачки и разглядывая ее на свет.
– Нет. На что, как ты думаешь, я купил тебе эти цветы? – спросил Игорь, кивнув на огромный сборный букет, обошедшийся ему в полторы тысячи. – На эти самые их деньги за брус. А потом, этот Юрий вполне определенно дал мне понять, что если у меня еще случится необходимость в деньгах, то я могу снова обратиться к нему, и он обязательно поможет. Он каждый день пасется у той ювелирки, его найти – раз плюнуть. Многие его знают, да и такой, наверняка очень прибыльный бизнес, он вряд ли захочет потерять. На мне он знаешь, сколько наварил?
– Нет, – ответила Лена.
– Вот и я не знаю. Но штук шестьдесят, это вне всяческого сомнения. Плюс комиссионные. Нет, овчинка выделки не стоит. Он не будет расплачиваться со своими клиентами фальшивыми деньгами, – уверенно закончил Игорь. – Просто нет резона.
– И что дальше? – спросила Елена, уже догадываясь, что ей на это ответит Игорь.
– Сегодня вечером мы поднимем еще два ящика. Завтра – все остальное. А в перерывах я буду толкать этому Юрию наши брусочки. И в Москву мы вернемся с мешком денег, а не с золотыми брусками.
Он весело посмотрел на Лену и добавил:
– Нет, с двумя мешками денег…
* * *Пермяк заметил лодку, когда часы показывали половину девятого. Было еще светло, но Казань начинала понемногу успокаиваться: стало меньше машин и явно снизил громкость городской шум, который неясно доносился и сюда, в самый конец озера, нехоженый и заросший кустами и высоким густым камышом.
Красавин сидел здесь с самого утра, уставившись из своего укрытия на воду, и будто смотрел длинное тягучее кино, в котором мало чего происходит: ну, разве что покатались на длинных байдарках туда-сюда спортсмены в зеленых футболках да какой-то собачник, забрасывая время от времени в озеро палку, за которой бросалась его собака, купал таким образом своего клыкастого шерстяного питомца.
Спортсмены поплавали где-то с одиннадцати до половины первого, а собачник купал своего пса в пять часов. Больше ничего не случилось (Пермяку до чертиков обрыдло пялиться на это озеро) до того самого времени, как на середину Дальнего Кабана, точно в место под бывшим Горбатым мостом, о котором некогда рассказывал Ленчик, выплыла из кустов неподалеку небольшая резиновая лодка на двоих. Там и сидело двое, парень и девка. Бросив якорь, они посовещались малость, после чего девка стала надевать резиновый костюм, ласты, потом закинула за плечи баллон, сунула в рот трубку и, надев маску, спиной бултыхнулась в воду.
– Ну вот, голубчики, вы и попались, – ядовитым голосом дядюшки Скруджа произнес Пермяк и достал бинокль. Наведя его на лодку, он устроился поудобнее и принялся наблюдать за происходящим. Вот теперь это «кино» на озере стало приобретать сюжет и сделалось интереснее. Много интересней.
ГЛАВА 17
ИЮЛЬ 1949 ГОДА
– Есть! Зацепи-или-и-и!
Это закричал один из молодцев на ялике, за которым тащилась веревка с прикрепленной на конце «кошкой».
Савелий Николаевич вздрогнул и посмотрел в сторону сидящего на траве мужчины в шляпе. Но тот уже вскочил и, вытянувшись, всматривался в сторону закричавшего парня. Так всматриваются только очень заинтересованные в чем-то люди.
Вот он повернулся боком, и Родионов, еще прежде почувствовавший, что человек в шляпе ему, кажется, знаком, признал его. Яким! Один из боевиков Мамая, погибший, как все считали, вместе с Серым, когда они прикрывали отход Мамая с подводами.
Что он здесь делает?
Тем временем вокруг ялика, зацепившего что-то, сгрудилось еще несколько яликов и лодок. Пацаны стайками высыпали на берег к самой воде, за ними потянулись любопытные старухи, не обращая внимания на мечущегося по берегу участкового уполномоченного Коноваленко, сорвавшего голос в бесполезных требованиях не мешать и отойти в сторону.
А на озере шла работа. Несколько парней осторожно вытягивали что-то из воды. Скоро им стали помогать баграми мужики из других лодок.
Яким вместе со всеми сошел с берега к воде и не отводил взгляда от ялика, «кошка» которого зацепила что-то тяжелое.
«Только бы не золото, только не золото, только не золото», – стучала в мозгу единственная мысль.
Вот мужики наклонились и баграми втащили в ялик продолговатый толстый предмет. Этот предмет оказался опухшим до неузнаваемости Вахой Геворгадзе, центрфорвардом тбилисской команды «Динамо», мастерски забившим столь необходимый гол в ворота соперника и выведшим свою команду в полуфинал розыгрыша кубка.
Замахал на берегу руками представительный грузин, закурлыкал что-то на своем языке, в котором чувствовались боль и отчаяние.
Яким вытирал со лба обильный пот. Под мышками и в трусах было жарко, как в доменной печи, но лицо его было довольным: золота не нашли! Нашли труп, и это значит, что прочесывание озера «кошками» и сетями прекращается. Золото остается на дне озера.
Все. Конец фильма.
Он шумно выдохнул и, не оборачиваясь, пошел прочь. Дальнейшие события его не интересовали.
Родионов, проводив взглядом Якима, наоборот, вздохнул. Ведь чем живет состарившийся человек, хочешь не хочешь, а отстающий от течения времени и не успевающий подстраиваться под новое, что это время привносит? Конечно, прошлым. Воспоминаниями, которые ему дороги. Яркими событиями. И теплом садящегося за горизонт солнца. Потому что все главное, что должно было случиться в этой жизни, уже свершилось. И скоро солнце скроется за горизонтом, чтобы не взойти никогда.
– Ты где? – тронула его за локоть Елизавета Петровна.
– Что? – вернулся из прошлого Родионов.
– Ты где опять витаешь? – спросила она и строго посмотрела на мужа. – Отвечай немедля!
– Знаешь, кого я здесь увидел? – спросил вдруг Савелий Николаевич и как-то странно посмотрел на супругу.
– Кого? – спросила Елизавета Петровна, и в глазах ее промелькнули искорки тревоги.
– Якима.
– Разве он не погиб? – удивилась она.
– Получается, что нет, – задумчиво протянул Родионов.
– А ты не ошибся? Может, это был вовсе не он.
– Он, – твердо сказал Савелий Николаевич.
– И что он здесь делает?
– Наверное, сторожит золото…
Они замолчали. Происходящее перестало их интересовать. Золота не нашли. Теперь поиски прекратятся, и оно будет продолжать лежать на дне озера, покрываясь все большей и большей толщей ила.
Что ж, пусть так и будет…
* * *Известие о том, что нашелся труп футболиста, заняло мысли оперуполномоченного по уголовным делам Минибабаева Рахметкула Абдулкаримовича лишь очень короткое время. Его мозг был занят совершенно другим. Ведь теперь в деле убитого Степана Вострикова все концы сходились!
Сейчас у Минибабаева появилась настоящая версия. Четкая и предельно ясная. Конечно же, это было не случайное убийство. И не за косой взгляд или грубое слово. А за золото, которое Востриков, ища труп утонувшего футболиста, скорее всего, обнаружил и поднял со дна озера. Возможно, он даже знал, где искать, для чего и заказал своему приятелю эти «кошки».
А потом кто-то узнал, что рыбак нашел в озере золото. Возможно, даже видел это. И убил. Может, это был Шустрый. А может, кто другой. Убийца забрал найденное Востриковым золото и был таков.
Теперь версию надлежало разрабатывать по двум направлениям:
1. Убийца Леха Бабаев, по кличке Шустрый.
2. Убийца некто неизвестный, из местных, видевший, что Востриков нашел золото, и убивший его за это.
Шустрого угро искал добросовестно, и его арест был только делом времени. Банду Кормакова уже не единожды обкладывали, но им всякий раз удавалось уходить, оставляя за собой гору трупов. Придет время, и их обложат так, что уйти не удастся. А вот если Степана Вострикова замочил кто-то из местных, то искать его или их только ему, Минибабаеву. И делать это надо незамедлительно, то есть прямо сейчас.
* * *– Ну, и куда мы едем? Время девятый час.
Они только что приехали на автобусе в центр города, на Кольцо, и теперь ехали по улице Пушкина на раздолбанном дребезжащем трамвае с раскрытыми настежь окнами, поднимаясь на Воскресенский холм, зовущийся ныне Кремлевским. Не было теперь и улицы Воскресенской. Она именовалась ныне улицей Чернышевского, а на месте Воскресенского собора возводилось какое-то не менее монументальное, чем собор, здание.
Они вышли на площади Свободы, бывшей Театральной. Тридцать с лишним лет назад, когда она собиралась взять здесь извозчика, какой-то разбитной мальчишка-беспризорник, заливисто свистнув, пропел ей вслед:
Эй, дамочка, куда торопишься?
В Губчека попадешь – не воротишься…
Накаркал, стервец! В Губчека она попала. Но воротилась. Ее спасла женщина, которую звали, как и ее, – Лизавета…
Лизу взяли прямо в их с Савелием нумере, когда она, проводив его на дело, вернулась в гостиницу. Легавые устроили в нумере засаду, а брал ее сам начальник судебно-уголовной милиции Савинский, бывший главный сыскарь города, переметнувшийся к красным.
