Наталья Александрова - Две дамы с попугаем
Тем временем владелец моторки придвинул тяжелый сундук на крышку люка и пришел Надежде на помощь. Он скрутил Елене руки куском провода, связал и Рустама, хотя тот и не думал сопротивляться, потом вывел из шкафа Алку. Пожилой прихромал сам. Алка, увидев связанного Рустама, издала радостное мычание, подбежала к нему и, поскольку руки ее были все еще связаны, пнула два раза ногой.
Напарник пожилого отодвинул снова сундук с крышки люка, взял в руки огромное полено и встал рядом, выжидая.
Очень скоро крышка приподнялась. Елена закричала:
— Тимоха, не вылезай!
Но Тимохина тупость была беспредельна. Он переспросил: «Чего?» — и высунул голову. Его как следует огрели поленом.
Тимоха посмотрел на него с удивлением, удар его совершенно не обеспокоил.
Мужик огрел его еще раз, и тогда до Тимохи дошло: он поскучнел и с грохотом скатился по лестнице обратно в подвал.
Потом туда же отправили сопротивляющуюся Елену и Рустама, не подававшего признаков жизни. Владелец моторки огляделся с чувством выполненного долга, потом пригласил Алку с Надеждой обратно в шкаф:
— Посидите тут до утра, может, кто на кладбище придет, услышит. А нет, так завтра к вечеру сторож вернется, он у дочери своей в гостях. Вернется, вас выпустит.
— А сами-то куда теперь? Имейте в виду, там у замка полиции полно, далеко не уйдете!
— Пока темно, попробуем. Пошли, папаша, — он потянул пожилого типа за рукав, — домой пора, пропади она пропадом, эта Библия, если из-за нее людей убивают!
— Ну, милые дамы, счастливо оставаться, — сказал пожилой, запирая шкаф.
Надежда решила не бороться с ними, потому что их все-таки двое, а так как они забыли, что у нее развязаны руки, ей это может помочь. Дверцы шкафа закрылись, в замке повернулся ключ, и подруги остались в темноте и затхлости. Алка жалобно замычала, и Надежда поняла, что пришло время заняться своей многострадальной подругой. Она развязала Алке руки и вытащила кляп изо рта, с тоской понимая, чем это ей грозит. Алка немедленно разразилась потоком ругательств, жалоб и причитаний. Пока Алка жалела себя, Надежда старательно обследовала дверцы шкафа. Дверцы были, вероятно, дубовые, и раскрыть их не представлялось никакой возможности.
— Всякое со мной бывало, — вздыхала Алка, — но я никак не думала, что в конце концов умру от голода в старом платяном шкафу. И сухари где-то по дороге пропали…
— Ты бы лучше подумала, как нам отсюда выбраться!
— А сколько человек может жить без еды?
— До завтрашнего вечера протянем, не помрем, а может, кто и утром выпустит.
— Кошмар какой, это же больше суток получается! Если учесть, сколько мы потеряли за это время энергии…
— А ты считай, на сколько ты за это время похудеешь! Ползать по подземельям да еще таскать Кешу…
— Слушай, а где Кеша? Что-то я давно уже его не видела! Кешенька, мальчик мой, отзовись!
— Слушай, не хочу тебя огорчать, но последний раз я его видела еще там, в замке, ты же его сама выпустила полетать.
— Боже, он остался там, он же будет голодать и страдать!
— Почему ты думаешь, что он остался там? Мы же вышли, он мог лететь за нами следом. А попугаи хорошо видят в темноте?
— Он же испугается, у него будет стресс, и могут выпасть все перья!
— Значит, будет лысый попугай! Давай думать, как будем выбираться отсюда, и где твой Петюнчик пропадает, хотела бы я знать?
Надежда еще немного повозилась внутри шкафа, но шкаф был прочен, как банковский сейф. Умели же делать вещи раньше, гардеробчик что надо!
Тем временем Алка, руководствуясь поговоркой «Когда я сплю, я обедаю», сложила вдвое старое пальто и свернулась в уголке калачиком, если это слово могло быть применено к женщине ее комплекции и если занятую ею половину шкафа можно было назвать уголком. Через минуту она уже мирно посапывала. Надежда позавидовала Алкиному легкому характеру и решила последовать ее примеру: усталость последнего дня взяла свое. Сложив, как Алка, какое-то барахло, она попробовала заснуть.
Сон, конечно, не шел.
"Чушь какая, — думала Надежда. — Сижу в старом запертом шкафу, а шкаф — в сторожке, а сторожка — на кладбище.
Кому рассказать, никто не поверит! Вот до чего довела меня неуемная любовь к приключениям. Наверное, Саша прав — я ужасная авантюристка по натуре, а с виду и не скажешь. И как он только со мной живет?"
В шкафу раздавались непонятные скрипы, шорохи и потрескивания. Надежда с затаенным страхом подумала, не живут ли в этом шкафу кроме двух немолодых авантюристок еще и мыши, и на этой мысли неожиданно заснула.
Снилась ей Африка, жаркий полдень на берегу полноводной реки. И, как полагается в любой приличной африканской реке, на мелководье плескались бегемоты. Один из бегемотов вышел на берег, подошел к Надежде и грустно сказал:
— Петю-юнчик, где же ты!
— Не падай духом, — пристыдила Надежда печальную бегемотиху, — мы уже его почти нашли.
Бегемотиха Алка тяжело вздохнула и улеглась рядом с Надеждой, та хотела было отодвинуться, но бегемотиха навалилась на нее всем весом и заснула.
* * *Надежда проснулась оттого, что было трудно дышать. Это Алка во сне перекатилась к ней ближе и придавила ее в углу.
«Ни в коем случае нельзя рассказывать Алке, что я видела ее во сне бегемотихой. На всю жизнь рассоримся!»
В следующий раз она проснулась уже утром и принялась будить Алку. Как всегда, это было трудной задачей.
— Алка, просыпайся! Не дома на диване спишь! Выход надо искать!
Алка в ответ пробормотала длинную неразборчивую фразу о страдательных причастиях и перевернулась на другой бок.
— Слушай, ты, страдательное причастие прошедшего времени! — окончательно разозлилась Надежда. — На работу пора!
Последний аргумент подействовал. Алка села, как подброшенная пружиной, и вылупила на Надежду глаза.
— Сейчас иду! Кофе поставь! Ой, Надька, это ты! А где это мы?
— Как и были, в шкафу.
— О Господи! А мне спросонья показалось, что на работу идти надо. Померещится же такое!
— Проснулась, теперь давай соображать, не сидеть же тут до вечера. С утра да на голодный желудок думается хорошо, и вот я тут надумала, что, возможно, есть отсюда какой-то потайной выход.
— Опять подземные коридоры!
— Нет, не то. Ты не заметила в темноте, какая была сторожка?
— Как это «какая»?
— Ну, из чего сделана?
— Черт ее знает!
— А я заметила, из камня, тут все из камня, старинное.
— Скажешь, и шкаф тоже из XIII века? — ехидно осведомилась Алка.
— Шкаф, конечно, помоложе, ему лет сто, но ты заметила, что он снаружи казался нам меньше, чем есть на самом деле? Мы сюда поместились вчетвером, да еще место осталось.
Алка вспомнила, как Рустам по поводу шкафа обозвал ее толстой коровой, и помрачнела.
— А почему ты думаешь, что подземный выход должен быть обязательно из шкафа?
— Потому что из подвала выхода нет, иначе те, что там заперты, уже давно бы вышли, а они — слышишь? — постукивают, значит, там сидят, тоже кушать захотели с утра. Шкаф стоит в такой специальной нише, очень подходит для тайного выхода с кладбища наружу. Давай искать!
— Опять ползать на четвереньках!
— Не капризничай, я тебе не муж.
Они стали простукивать и ощупывать заднюю стенку шкафа и обнаружили, что ее, собственно, и нет — шкаф был прислонен вплотную к каменной стене сторожки.
— Алка, щупай стену, может, камень какой выступает или еще что.
— Черт, головой стукнулась! Тут какая-то фигня явно не на месте!
— Что-то изменилось, сквознячком потянуло, что ли! Ты что сделала, делай это еще раз!
— Головой, что ли, опять биться?
— Жми на эту фигню!
Алка нажала на что-то посильнее, и в стенке приоткрылась маленькая дверка.
С радостными возгласами подруги выскочили из шкафа и оказались в маленьком полутемном чулане. Перед ними была запертая на крючок дверь, а за ней — свет, воздух, свобода! Надежда обернулась и, увидев на выпустившей их дверце ручку, нажала на нее. Дверца плотно закрылась.
— Не надоели им эти потайные выходы! Ходили бы в дверь, как люди! Алка, я вот о чем думаю, Елена говорила, что Гарик их на кладбище ждет. Так куда он делся, хотела бы я знать! Почему за ними не пришел?
— Может быть, эта Елена ему уже осточертела, и он сделал ноги? — предположила Алка.
— Все может быть…
Однако несколько секунд спустя Надежда получила исчерпывающий ответ на все свои вопросы. Выйдя из чуланчика наружу, они оказались не на открытом пространстве, а в маленьком дворике, образованном с одной стороны кладбищенской сторожкой, с другой — стеной замка с одним стрельчатым проемом окна, и с двух оставшихся сторон — глухими каменными стенами более поздней кладки. Но самое интересное, что в этом дворике они были не одни. Прижавшись к стене сторожки, там сидел на корточках Гарик, или Игорь Петрович, кому как больше нравится. Лицо его было жалобным и измученным, вся фигура выражала крайнюю степень усталости и отчаяния, а рядом с ним на свежей зеленой травке в спокойной и вольготной позе развалился огромный косматый пес самого что ни на есть свирепого вида.
