Кирилл Казанцев - Право на кровь
– Сдурел? – прорычал Макс. – Ехать надо… – Он осекся.
Только сейчас до него дошло, что задумал этот фрукт.
Тот глянул в окно, на бездыханного Юрку, на Макса и сказал:
– Пешком дойдем, тут недалеко. Погоди, немного осталось.
Басовитый длинный гудок донесся из-за деревьев. Рельсы загудели, как струна, натянутая до отказа.
Макс приоткрыл дверцу, потом не выдержал. Он выскочил на щебенку, поросшую травой, кинулся к задней дверце и нос к носу столкнулся с Казарцевым.
Тот нажал блокировку, опустил стекло и сказал:
– Спокойно, машинист за нас все сделает. Ты в кустики пока иди, я тебя там найду.
– Пошел ты! – заорал Макс и рванул дверцу за ручку. – Охренел, скотина! Так нельзя…
– А как можно? – рявкнул в ответ Казарцев, перекрывая вой гудка. – Людей убивать, по-твоему, можно? Безоружных, мирных? Это нормально?
Рельсы дрожали, потрескивала щебенка, мелкий дождь сек кожу. Макс попытался ударить Казарцева.
Тот отшатнулся, перехватил его руку, дернул на себя и заявил:
– Придурок! Если не ты его, то он тебя. Жить надоело? Да не тебе, отцу твоему, подружке? Красивая девочка, и серьги у нее шикарные, дорогие. Подарок? Уж не твой ли?
Казарцев отпихнул Макса от машины, приоткрыл дверцу со своей стороны. И тут в физиономию капитана точно краской плеснули, белой и золотой.
Макс обернулся и зажмурился от яркого света, резанувшего по глазам. Поезд вылетел из-за поворота, пер прямо на них и гудел так, что закладывало уши. До переезда ему оставалось с полкилометра.
Тут машину тряхнуло. Макс повернулся и не сразу понял, что происходит. Он наклонился к окну, заглянул в салон и едва не получил от Юрки локтем в нос.
Тот вцепился в куртку Казарцева мертвой хваткой, так, что пальцы побелели, и тянул на себя, не обращая внимания на удары. Дела капитана были плохи. Тесный салон не давал ему развернуться. Тычки кулаками выходили смазанными или вовсе пролетали мимо.
Юрка вдруг обернулся. Макс перехватил его взгляд, абсолютно спокойный. В нем не было ни паники, ни удивления. Будто бы все шло так, как Юрка и задумал. Даже красно-серый электровоз, летевший на них, идеально вписывался в его план.
Дубровин отвернулся, схватил Казарцева за волосы и дернул на себя. Он разжал пальцы на правой руке, вдруг резко запрокинул голову и несколько раз приложился затылком о дверцу.
Пахнуло жаром и горячим металлом. Макса точно кто-то толкнул вбок. Он перемахнул рельсы, оказался позади «Паджеро», подбежал, распахнул дверцу.
Казарцев скрючился на сиденье, сжался в комок. Одной рукой он упирался в спинку, а другой держал Юрку за горло, как за дверную ручку. Алексей точно выдирал из его глотки толстый дрожащий канат. Дубровин задыхался, побледнел. Его трясло, как в агонии. Казарцев сильнее сжал пальцы.
Юрка повалился на пол, и тут в машине точно «молотов» взорвался. Полыхнула вспышка, потом завоняло душной гарью и виски, разлившимся из бутылки. Гудок выл уже совсем рядом, машина ходила ходуном.
Казарцев кое-как выполз из нее. Тут Юрка то ли пришел в себя, то ли в судороге пнул его ботинком в грудь. Капитан завалился на спину, оказался под днищем машины и неловко трепыхался там.
Макс уже отбежал к лесу, кинулся назад, схватил Казарцева за плечи, потянул на себя. Тот заорал так, что едва не перекрыл рев гудка. Парень дернул его, вытащил из-под машины, от души пнул под зад, придавая ускорение. Оба свалились на землю и откатились от рельсов.
Бешеный свет, вой гудка, лязг и адский грохот. По рельсам катил товарняк. Тепловоз влетел на переезд, смял «Паджеро», как одноразовый стаканчик, затолкал под колеса и поволок по шпалам вперед. Следом летели вагоны, цистерны. Тут что-то зверски заскрежетало, и поезд стал резко сбавлять ход.
Макс вскочил и поглядел вперед. Но состав растянулся слишком далеко, и парень не видел, что происходило у тепловоза. Он вскочил на ноги и едва не свалился. Казарцев схватил его за щиколотку.
Макс глянул вниз. Капитан был бледный, рожа ободрана так, точно его по асфальту волочили, весь в грязи, нос расквашен – красавец. Но ухмыляется, хоть и криво.
– Не лезь, дурак, – проговорил Алексей. – Все закончилось, забудь. Валим отсюда.
Он кое-как сел и задрал штанину на левой ноге. По лодыжке расползался отек, она распухала на глазах. Казарцев сжал ее двумя пальцами, чертыхнулся и едва не свалился на землю.
Капитан посидел так, переводя дух, выпрямился, вытер со лба испарину, снова ухмыльнулся и заявил:
– Перелома нет, повезло. – Он поднялся, сделал пару шагов и рухнул сначала на колени, потом на бок.
Макс подошел, присел рядом на корточки. Казарцев лежал без сознания, бледный до синевы, дыхания не слышно, глаза приоткрыты, смотрят куда-то сквозь щебенку.
Парень перевернул его на спину, подхватил под мышки и потащил к лесу, подальше от экстренно затормозившего состава. Вагоны еще грохотали колесами и медленно тянулись мимо, но уже по инерции. Времени оставалось в обрез.
Скоро сюда сбежится толпа. Казарцев прав, надо сматываться, и побыстрее. А как, если на руках эта бездыханная туша не самого маленького веса?
«Бросить, что ли, тебя тут к чертовой матери?»
Соблазн был велик. Макс едва сдержался, чтобы не швырнуть Казарцева на землю, а самому уматывать, как и следовало бы. Но вместо этого он отволок капитана подальше от железки, в лес, тащил, пока из виду не пропали вагоны, нашел сухое местечко и бросил ношу на траву.
Пахло хвоей и мокрыми листьями. Из мха торчали лисички и сыроежки. В шляпках грибов стояла вода, чистая и прозрачная, в ней плавали хвоинки.
Макс посидел на пеньке, поросшем мхом, отдышался, подошел к Казарцеву, присел на корточки. Он никак не мог отделаться от мысли о том, что они в этом лесу одни. Их никто не видит и никогда не узнает, куда запропал капитан ФСБ.
Найдут, конечно, но не скоро. К тому времени местное зверье капитанские кости на километры растащит. Кто мешает взять вот эту крепкую ветку, кинуть Казарцеву на шею, надавить хорошенько, подержать, убедиться, что все кончено, и уйти, не оглядываясь?..
Макс обшарил карманы Алексея и нашел лишь выключенный мобильник. Он вытащил из него аккумулятор и положил телефон на место. Батарею парень пока оставил себе, решил выкинуть ее в другом месте. Он несколько раз хлестнул Казарцева по лицу, не сильно, но с оттяжкой. Голова капитана моталась туда-сюда, а в волосах запутались кусочки сосновой коры и длинные иголки.
Казарцев замычал и приоткрыл глаза. Он полежал еще минуту, поморгал, глядя в небо, потом сел, покрутил головой и вытряс из волос лесной мусор.
Алексей глянул на Макса, отвел взгляд и буркнул:
– Спасибо. Век твою доброту не забуду.
– На здоровье.
Шел тихий сонный дождь. Морось превращалась в туман. Легкая дымка уже закрывала дальние деревья, а железка и вовсе пропала из виду. Оттуда не доносилось ни звука.
Вскоре издалека, точно с другой планеты, послышался вой спецсигнала. Менты, «Скорая»? В любом случае надо сматываться, пока самое интересное не началось.
Казарцев думал так же. Он поднялся, осторожно захромал между кочками и махнул Максу рукой.
Тот встал, догнал капитана и пошел, держась чуть поодаль. Этот олень и голыми руками может таких дел наделать, что потом костей не соберешь.
Макс вспомнил, как капитан едва не вырвал Юрке трахею, и чуть сбавил шаг, стараясь не думать о том, что видел четверть часа назад. Юрки больше нет. Жизнь его не шибко баловала, а уж смерть выдалась и вовсе жуткой.
Кому судить, заслужил он такой конец или нет?
Если Бог есть, то все трое Дубровиных встретились по ту сторону бытия. А если нет…
– Ничья у нас, – сказал Казарцев и посмотрел на Макса.
Тот остановился в паре шагов от Алексея и видел, как тому лихо. Весь в испарине, ссадины кровоточат, от боли аж губу прикусил, но идет, зараза. Еле ноги переставляет, но тащится прочь от железки, причем уверенно, знает, куда идти.
– В смысле?.. – Макс соображал неважно.
«Паджеро», сбитый тепловозом, все еще стоял перед его глазами. Сердце сжималось от боли и жалости, ненужной, лишней сейчас, напоминавшей о прошлом и перечеркнувшей будущее.
– Я тебе помог, ты мне. – Казарцев оперся на березку и переводил дух. – Что тут непонятного?
– С чего ты в наши дела полез? – спросил Макс. – Мог бы подождать, пока Юрка меня прикончит, и взял бы его на месте. У него подвигов как раз на пожизненное.
– Да ладно тебе, я ж не зверь. – Казарцев оторвался от березы и потопал дальше. – И вообще я тебе должен за Мотьку и остальное. Неправ я был, извини.
У Макса внутри ничего не шелохнулось, будто Алексей говорил не о нем. Ему было все равно. Ни злорадства, ни тайного торжества – безразличие и равнодушие, вот и все, чем отозвались эти запоздалые извинения, больше похожие на крокодильи слезы. Мишка искалечен, Мотька сдохла, Юрки нет, прошлого не вернуть. О будущем вообще лучше не думать.
– Как ты меня тогда нашел? – спросил Макс.
