Татьяна Полякова - Бочка но-шпы и ложка яда
Окно оказалось неплотно прикрытым, значит, он предпочел уйти этим путем.
— Жаль, что не встретились, — пробормотала я, повернулась с намерением покинуть студию и вздрогнула от неожиданности: в студию вошел Павел, радостно скаля зубы.
Ничего особенно смешного здесь я не видела, оттого чужая радость меня разозлила.
— Что вы здесь делаете? — сурово осведомилась я.
— Беспокоюсь, — лаконично ответил он.
— С такой улыбкой? — позволила я себе усомниться. — Обычно с таким выражением лица выходят на охоту.
— Намекаешь, что это я брожу по дому ночами, испытывая повышенный интерес к студии? — Его ухмылка стала еще шире. Надо сказать, что когда он улыбался, то как-то особенно становился похожим на голодного тигра.
— Странное дело, — тоже усмехнулась я. — Почему это днем вы ведете себя вполне прилично и говорите мне «вы», а ночью непременно тыкаете?
Он покачал головой, вроде бы чему-то удивляясь.
— Ты уверена в себе, да? — спросил он едва ли не с печалью. — Слишком уверена. Тебе никто не говорил, что иногда это опасно?
— Мне много чего говорят, но я не всегда слушаю.
— Дурочка, — кивнул он, точно констатируя факт. — Всерьез решила, что тебе все сойдет с рук?
— Я не поняла: вы мне грозите или беспокоитесь о моем благополучии?
На это замечание он отреагировал неожиданно, пожал плечами и сказал:
— Я и сам пока не знаю.
— Так определитесь побыстрее, — не без ехидства заметила я.
Он схватил меня за руку и больно дернул, так что я ткнулась носом в его грудь. Я была босиком, и наша разница в росте очень раздражала меня, я терпеть не могу смотреть на кого-то снизу вверх, а здесь вовсе приходилось задирать голову.
— Не играй со мной, — сказал он с избытком суровости. Мою же злость сменило нетерпение, мне захотелось, чтобы он прекратил болтать и для начала поцеловал меня. Ужас как хотелось оказаться в его объятиях. Бог его знает отчего, но он действовал на меня, как красная тряпка на быка. Впрочем, скорее всего, все очень просто: когда раздавали сексуальность, природа по знакомству вручила ему двойную порцию, но вел он себя так, точно не догадывался об этом.
Сообразив, что он так и будет стоять, гневно сверкая глазами, я хмуро предложила:
— Может, поцелуешь меня? Раз уж я практически лежу на твоей груди?
— Вряд ли это доставит мне удовольствие, — хмыкнул он.
Вот уж свинство невероятное, говорить такое женщине.., ко всему прочему, врет совершенно нахально, потому что взгляд его гораздо красноречивее слов. Если мне хотелось оказаться в его объятиях, то и он едва сдерживался, поэтому, должно быть в отместку, произнес:
— Соблазняешь по привычке, потому что под рукой оказался?
Я отстранилась, весело хихикая.
— Если ты всерьез собрался быть единственным, тебе стоило появиться пораньше. — Я тут же поняла, что сделала ошибку, взгляд его изменился, в нем по-прежнему полыхал огонь, но теперь огонь гнева, а не желания. — Жаль, — пожала я плечами. — Дважды я не предлагаю. — И попыталась выйти из студии, толкнула дверь, и тут Павел, вновь схватив меня, зажал мне рот ладонью. Я было обрадовалась, что он повел себя столь решительно (только к чему закрывать мне рот, кричать я не собиралась, раз сама напросилась), но тут выяснилось, что им руководят совершенно другие мотивы. В полумраке коридора в сторону лестницы не спеша шел мужчина.
Не спеша, то есть осторожно, на цыпочках, обуви на нем не было, скорее всего, он щеголял в носках, не издавая ни малейшего шума.
Он поравнялся с лестницей, я стояла, ожидая, что будет дальше, и тут он повернулся и, вне всякого сомнения, увидел нас. В студии все еще горел свет, и на фоне открытой двери мы были хорошо видны.
Забыв об осторожности, он бросился бежать в сторону входной двери, Павел рванулся за ним, и я следом.
Входная дверь оказалась открытой, это позволило ночному гостю без помех выскочить из дома.
Когда мы оказались на крыльце, его и след простыл.
Разумеется, он был где-то в саду, затаился, быть может, совсем рядом, но искать его в темноте — дело безнадежное и глупое.
— Какого черта ты не поставишь видеокамеры? — напустился на меня Павел, но тут же нахмурился и неопределенно произнес:
— Да-а… Ты его видела?
— Разумеется, — пожала я плечами. — Но не узнала.
Павел вроде бы мне не поверил.
— Вряд ли это кто-то из гостей, — хмуро заметил он, — раз парень воспользовался входной дверью.
— Это не повод думать, что он явился со стороны, — возразила я. — Мог оставить дверь открытой на непредвиденный случай. Если он к тому же оставил открытым окно в своей комнате, то сейчас уже в постели.
— И никаких мыслей о том, кто бы это мог быть?
— Я уже сказала, что не узнала его, — поморщилась я.
— Может быть, он тебе кого-то напомнил? — не унимался Павел.
— Напомнил, — кивнула я. — Моего второго мужа Костаса.
Мы вернулись в дом, и я заперла дверь на засов.
— Он действительно похож на твоего мужа? — вновь спросил Павел.
Я пожала плечами:
— Больше он точно ни на кого не похож.
— У твоего мужа были родственники?
— Сусанна лежит наверху, — напомнила я.
— А кроме Сусанны?
— Я единственная наследница.
— Вот что, давай посмотрим, как там себя чувствует Сусанна.
Поначалу предложение показалось мне довольно странным, но, когда мы поднялись по лестнице, я уже так не думала.
Я осторожно открыла дверь и заглянула в комнату Сусанны. Старушка мирно дремала, рядом на диване спала сиделка, сладко посапывая. Павел подошел к старушке и некоторое время разглядывал ее.
— Все в порядке, — сказал он вроде бы с облегчением. Сиделка сонно завозилась, мы поспешно покинули комнату.
— Ты думаешь, кто-то покушался на Сусанну? — нахмурилась я.
— Она ведь уже выпадала из окна? — пожал плечами Павел.
— Только из-за своего любопытства.
— Ты уверена, что у твоего мужа нет еще родственников?
— У Костаса? По крайней мере, я ничего о них не слышала. И я не понимаю, при чем здесь Сусанна?
— Может, старушке известно то, чего не знаешь ты.
Мы уже были возле моей комнаты. Павел толкнул дверь, вошел без приглашения, огляделся, потом заглянул в ванную. Я наблюдала за его перемещениями со смешанным чувством досады и настороженности. Вроде бы он остался доволен осмотром и направился к двери.
— Запрись на ключ, — наставительно сказал он.
— Тебя действительно интересуют только продажные женщины? — не удержалась я.
— Так-так… — Он вернулся от двери, замер напротив, сложив руки на груди. Выглядел он не то чтобы злым, скорее заинтересованным. — Проявила любопытство?
— Конечно. Ты не ответил на вопрос.
— Не думаю, что ты хоть в чем-то лучше их, — сказал он презрительно. — Ты готова лечь со мной, в надежде что я разговорюсь. Разве не так?
— Интересно, что такого ты можешь сказать, чего я не знаю? — усмехнулась я, и это неожиданно привело его в замешательство.
— В самом деле? — наконец спросил он, отводя взгляд.
Я видела, что он очень взволнован. Наверное, пытается решить, стоит открывать карты или нет, длилось это не более минуты. Взгляд его вновь приобрел твердость, а на губах опять появилась ухмылка.
— Спокойной ночи, — сказал он и коснулся губами моих губ, однако в этом прикосновении не было и намека на страсть. — Ты очень красива и в самом деле способна вскружить голову, но только самые безнадежные дураки дважды наступают на одни и те же грабли. — Он направился к двери, а я сказала:
— Помни, что ты обещал. Жду не дождусь.
— Даже не представляешь, как я хотел бы остаться, — засмеялся он.
— Что же тебе мешает?
— Так скверно потом чувствовать себя идиотом, — заявил он и закрыл за собой дверь.
— Послушать этого парня, — проворчала я, — так со мной могут спать только чокнутые.
Я чувствовала досаду от явного проигрыша, но вместе с тем в глубине души была рада, что он ушел.
Неизвестно, что бы я почувствовала, надумай он остаться. Я рухнула на постель, раскинула руки и сказала:
— Мама дорогая, кажется, я влипла. Вот уж некстати. Впрочем, это всегда некстати.
* * *Утром я встала рано, чему способствовали два обстоятельства: душевные переживания, терзавшие меня всю ночь, и дикий грохот, который мог поднять с постели даже глухого.
Грохот доносился из комнаты Сусанны, и я малодушно решила проигнорировать его. Если сиделка сбежит, где я найду ей замену?
Расстроенная и даже несчастная, я спустилась в кухню, где тут же появилась Роза. Выглядела она как-то странно, точно собиралась сообщить о том, что уходит, и не могла решиться.
Признаться, меня это здорово обеспокоило, и я выдала свою лучшую улыбку, желая намекнуть, что никому не позволю испортить себе настроение.
— Лариса Сергеевна, — заунывно начала Роза. — Тут такое дело.., даже не знаю, как сказать…
