Иван Максименко - Спрячь Ищи Найди Продай
«Надо же, как реалистично у меня получается роль полицейского, — перелезая через забор, подумал запыхавшийся Марио, — да, лучше б я в актеры пошел, вместо меня сейчас дублеры бы лезли через заборы и бегали… Блин, какое дикое везенье-то! Букмекер, видимо, собирался перевезти картину в другое место, а я ему спутал все карты.».
Вегерс очень быстро преодолел расстояние от особняка до магазина мебели, не встретив на своем пути нежелательных свидетелей или полицейских патрулей, что было еще лучше, и очутился у своей синей малолитражки. Разносчик пиццы сел в машину (ее он взял напрокат утром), снял с головы шапку и очки, затем взял самодельный автомобильный коврик, сделанный из двух кусков полимерной ткани, склеенных так, чтобы получился карман, и вложил в него картину, завернутую в полиэтиленовый пакет.
Этот самодельный «аксессуар» был положен под резиновый коврик, лежавший перед пассажирским сиденьем сбоку от водителя, имитируя обычную прокладку, предназначенную для впитывания лишней влаги и грязи.
Закончив со всеми манипуляциями, Марио тронулся с места и поехал в сторону кладбища, находившегося в Северном районе столицы, предварительно позвонив по мобильному телефону двум сообщникам «Железного».
Спустя минут пятнадцать. Сквер за кладбищем в Северном районеСиняя легковушка проехала мимо круглой площадки, окруженной деревьями, на которой рядом друг с другом стояли гранитная мужская фигура и белая беседка из железа и бетона, сбавила скорость и остановилась за красным автомобилем, в котором сидели двое молодых мужчин лет, примерно, двадцати пяти.
— Привет, ребята, ждете кого-то? — Марио вышел на улицу и подошел к водителю красной машины, сидевшему за рулем с сигаретой в руках.
— Тебе горячий привет от «Железного», — низким голосом ответил бритоголовый водитель с большой наколкой на шее и стряхнул пепел с сигареты.
— Тогда давайте делать обмен.
— Давай. Неси товар, а я посчитаю бабки, — сказал бритоголовый и засунул руку во внутренний карман своей джинсовой куртки.
Марио отправился обратно к своему автомобилю, вытащил пакет с эскизом из самодельного коврика и вернулся к бритоголовому водителю.
— Так… порядок, — убедившись, что в пакете лежит именно то, что требовалось, пробормотал соучастник «Железного». — Принимай. Ровно десять.
Разносчик пиццы взял пачку крупных банкнот, обмотанную резинкой, пересчитал быстро деньги и поспешил к синей легковушке. Напарник бритоголового водителя вышел из красного автомобиля, пересел на заднее сиденье и спрятал эскиз в заднюю правую дверцу, превращенную в тайник.
Минут через пять сквер, освещаемый бледными желтыми фонарями, снова опустел, как будто в нем вовсе ничего и не произошло.
Четырнадцатое сентября. Около половины шестого вечераСтефан «Железный» Томсен, одетый в черный костюм и черную футболку, сидел на белом стуле с высокой спинкой в последнем ряду и вялым взглядом наблюдал за торгами, временами косясь на сидевших вокруг представителей столичного бомонда. Уютный зал аукциона был сравнительно небольшим и вмещал всего около пятидесяти человек.
Найти себе место в этом помещении, чьи стены были оклеены узорчатыми зелеными обоями, а окна занавешены белым тюлем, было трудно не только потому, что стульев было всего полсотни, но и потому, что организаторы аукциона очень осторожно подбирали участников торгов. Об этом мероприятии, проводившемся не чаще, чем раз в месяц, не сообщалось в прессе, не рассылались приглашения, не было сайта или страницы в социальных сетях, также не составлялся официальный каталог, поэтому только узкий круг заинтересованных лиц знал, что уйдет с молотка.
Вызвана эта чрезмерная осторожность была тем, что большинство лотов[4] попросту были контрабандой (одна крупная группировка контрабандистов регулярно сбывала через аукцион свою добычу). Участники торгов — среди них, кроме влиятельных бизнесменов, встречались даже высокопоставленные чиновники и бывшие имагинерские политики — прекрасно знали, что им предлагают, но это не вызывало у них никакого беспокойства.
Во-первых, артефакты, выставляемые на аукционе, представляли исключительную ценность (как в денежном, так и в культурно-историческом выражении), поэтому заядлых коллекционеров не слишком смущало их, мягко говоря, сомнительное происхождение. Во-вторых, у организаторов имелись свои люди практически во всех крупных государственных ведомствах, благодаря чему они заранее узнавали о готовящихся на них облавах. Курьезным в случае было то, что здание МВД находилось всего в пятнадцати минутах ходьбы от дома, в котором проводился аукцион.
Впрочем, без соучастия коррумпированных представителей власти ни один крупный незаконный промысел в мире не просуществовал бы и дня — ни наркоторговля, ни оружейная контрабанда, ни отмывание денег, ни любой другой род организованной преступной деятельности. Законы, действительно, часто несовершенны, но если их применять выборочно, — или вовсе не применять, — то это, несомненно, наносит больше вреда обществу, чем любое несовершенство законодательства.
Итак, все лоты нашли своих новых хозяев, по полу заскребли стулья, и публика перешла в соседний зал, в котором их ждал шведский стол с напитками и закуской. За валом любителей роскоши тихо потянулся и Стефан Томсен, тоже имевший пропуск в этот закрытый клуб, но, в отличие от других, он никогда не участвовал в торгах, а только подыскивал клиентов и напрямую предлагал им антиквариат и драгоценности, которыми его снабжали сообщники.
Коктейль, традиционно устраиваемый после торгов, исполнял роль своеобразного форума, на котором коллекционеры устанавливали неформальные связи с дилерами, заключали сделки, заказывали себе конкретные артефакты или просто общались, обсуждая последние сплетни из высшего общества.
— Здравствуйте, Симон, сегодня, я заметил, вы ничего не приобрели, — «Железный» выбрал момент, когда Симон Имис, известный имагинерский ювелир, остался наедине у шведского стола и подошел к нему.
— Здравствуйте… — ювелир напряг память, вспоминая имя собеседника, — …Стефан. Да, я думал, что сегодня будет что-нибудь интересное из Доколумбовой Америки, но меня ничего так и не впечатлило. В другой раз, может быть, повезет больше.
— Да, сегодня все было так, по мелочи. Симон, вы ведь и живопись коллекционируете, не так ли? Вы, насколько я знаю, специализируетесь на живописи девятнадцатого и первой половины двадцатого века, да?
— Да, это правда. Я интересуюсь импрессионизмом, модернизмом, авангардом. может, хотите мне что-то предложить? — спросил Имис и глотнул шампанского.
— Следовательно, вас заинтересует и Леонард Эус, не так ли? — ответил вопросом на вопрос Томсен и посмотрел на ювелира, который был на голову ниже его.
— Ну, если речь идет об оригинале с чистым прошлым, почему бы и нет.
— До меня на днях докатились очень достоверные слухи насчет неизвестного эскиза, о котором в последнее время пишут в прессе. Вот я и подумал, что эта тема может заинтересовать вас как коллекционера.
— Никто не знает, куда пропал эскиз, а вы, выходит, знаете? — с любопытством в голосе спросил ювелир и оглянулся по сторонам.
— Симон, я бы к вам не обратился, если бы у меня не было веской причины. Так вы хотите меня послушать? Игра, так сказать, стоит свеч.
— Вот как, — почесал лоб Имис и оглядел стоявших вокруг участников торгов, — давайте тогда выйдем на воздух, тут слишком шумно. Там и поговорим.
Двое мужчин бесшумно покинули зал, спустились по каменной лестнице и вышли из трехэтажного дома с бурыми стенами, в котором проводился аукцион. Стояла отличная теплая погода, небо было затянуто легкими полупрозрачными облаками, редкими порывами дул слабый ветерок.
— Давайте в моей машине посидим, она у перекрестка стоит. У аукциона, к сожалению, никогда не бывает свободных мест, — предложил ювелир и повел «Железного» на дальний конец улицы, заполненной пешеходами, некоторые из которых с любопытством оглядывали двух столь непохожих друг на друга мужчин.
Пятидесятишестилетний Имис был роста немного ниже среднего, лысый, полноватый, с маленькими глазами и ртом с тонкими сжатыми губами, за которыми таилась то ли решительность, то ли раздражительность. Томсен же, наоборот, был высоким, с крепкой спортивной фигурой, на его лице, кроме равнодушия, редко отображались другие эмоции, походка его была широкой, немного небрежной, в отличие от короткого, слегка нервного шага его собеседника.
Имис и его спутник дошли до конца улицы и сели в черный бронированный лимузин с тонированными задними стеклами.
— Ну, что же — ближе к делу, — попросив своего личного водителя ненадолго выйти из машины и размять ноги, сказал ювелир.