Андрей Троицкий - Кукловод
Чужака разглядывали долго и внимательно. Прикидывали, откуда он взялся и куда путь держит. Акимов принял из рук старухи тарелку с серыми разваренными макаронами и двумя кружками самодельной конской колбасы, полстакана водки. Величко, не отступивший от окна, облизнулся. Акимов сел за стол, лицом к двери. Посетители наблюдали, как он выпил водки и стал рвать зубами жесткую колбасу.
Величко видел, как мужчина в вязаном свитере с высоким горлом, сидевший спиной к окну, поднялся со своего места. Подошел к Акимову, о чем-то его спросил, сел напротив него. Мужчина прищурился, внимательно разглядывает лицо Акимова.
Дальше события стали развиваться стремительно.
Акимов левой рукой отставил в сторону тарелку, правой рукой полез за пазуху, в кобуру. Но не успел достать пистолет. Его сосед перевернул стол, вытянутой ногой выбил из-под Акимова стул. Очутившись на полу, тот перевернулся со спины на живот. Стоя на карачках, пополз к выходу. Но, понимая, что уйти ему не дадут, вскочил на ноги. Повернулся лицом к противнику. И снова не успел вытащить пистолет. Мужик в свитере развернулся. Акимов, увидев занесенный кулак, едва успел нырнуть под удар. Разгибаясь, тюкнул противника кулаком в расслабленный живот. Когда тот согнулся пополам, врезал ему по затылку. Но мужик и не подумал заваливаться. Он разогнулся, сверкнул бешеными глазами, отвел назад правый кулак. Противник был тяжелее Акимова как минимум килограммов на десять и наверняка одержал бы верх в драке. Но действовал он медленно, слишком медленно. Пока такой бугай размахнется и ударит, можно доесть конскую колбасу с рассыпавшимися по полу макаронами. А потом сходить в сортир по большому. Акимов оказался проворнее. Потрясающей силы встречный удар разорвал бровь противника. Кровь брызнула по сторонам. Ноги мужчины подогнулись, он повалился спиной на пол. В падении перевернул стулья и пару столов. Невозмутимая старуха казашка наблюдала за происходящим из своего окошка, как сова из дупла. Оставшиеся за угловым столом казах и русский с опозданием заспешили на помощь своему товарищу. Казах вытащил откуда-то из-за спины, из матерчатых расшитых бисером ножен, здоровенный тесак. Русский в кожанке держался за его спиной.
* * *Величко решил, что ему пора вмешаться. Прикладом он высадил стекло.
– Стоять, сука, – заорал он. – Стой, говорю.
Он сунул ствол в окно и пальнул в одну из лампочек. Пуля в мелкие осколки разнесла стеклянный плафон. Острый осколок надвое рассек ухо спящего старика. Тот вскинул голову, схватился за больное место, не понимая, откуда взялось столько крови.
Старик вскочил из-за своего стола и вылетел на улицу.
– Убили, убили, – проорал он с крыльца.
Старика никто не слышал.
– Заткнись, – крикнул ему Величко. – Мать твою, да что за день такой. Те, кому жить, орут, что убиты.
– Убили насмерть, – еще громче заблажил старик и убежал в темноту, сверкая вытертыми подошвами сандалий.
Когда грянул выстрел, казахи, сидевшие посередине комнаты, попадали со своих стульев на пол, заползли под стол. Из служебной двери на шум и выстрелы выскочила повариха. Глянув на то, что происходит, снова вбежала в кухню, залезла под разделочный стол и больше из-под него не вылезала. Старуха раздатчица, решившая, что достаточно пожила на этом свете, чтобы спокойно умереть, продолжала пялиться на драку.
Казах с тесаком в нерешительности застыл на месте. Но то была лишь уловка. Казах выбросил руку вперед. Тесак просвистел рядом с плечом Акимова и глубоко воткнулся в деревянную стену. Казах и тут не сробел. В его правой руке блеснуло лезвие выкидухи. Акимов, попятился задом, схватил со стойки горящую керосиновую лампу и запустил ей в казаха. Тот вильнул в сторону.
Лампа разбилась о дальний стол, вспыхнул разлившийся керосин. Старуха вскрикнула, бросилась за водой, гасить пожар.
* * *За этой суетой все забыли о нокаутированном мужике. Между тем, тот пришел в себя. Лежа на спине между поваленных столов, он оставался незаметным. Мужик задрал свитер, заголив живот, вытащил из-за пояса семи зарядный револьвер. Перед тем, как встать, взвел курок.
– Ложись, – крикнул Величко Акимову.
Акимов грохнулся на пол, три пули просвистели над головой. Первым же выстрелом была убита старуха раздатчица, выскочившая из служебной двери с ведром гасить огонь. Пуля разорвала старухе сердце.
Второй пулей мужик задел своего друга, русского в кожаной куртке. Тот схватился за прострелянную руку, упал на пол, громко матерясь. Не целясь, Величко выстрелил в мужчину в свитере, но тот куда-то уполз. Величко переломил ружье, выбросил стреляные гильзы, засунул патроны в патронник.
Казах воспользовался моментом, бросился к Акимову, взмахнул зажатой в кулаке выкидухой. Но Акимов уже вытащил пистолет. Выстрел, второй… Нож полетел под стол. Казах, схватившись за живот, корчился на полу. Мужик в свитере выскочил из-под дальнего стола в углу и попал в ружейный прицел.
Величко пальнул из обоих стволов. Обе пули точно в грудь. Мужчина отлетел в угол, упал спиной на стол и больше не дернулся.
– Уходим, – заорал Величко.
Акимов, отбрасывая в стороны столы и стулья, пробежал комнату напрямик, вылез в окно. Из клуба слышалась киношная пальба и взрывы.
Когда фильм закончится, собравшиеся в клубе два десятка взрослых и детей, выйдут на площадь и станут наблюдать куда более интересное зрелище. Пожар в закусочной, вокруг которой будет метаться потерявшая сытное место и заработок несчастная повариха. Огонь никто не попытается гасить. Своих пожарников в поселке нет, телефон не работает. Посмотреть на пожар сбегутся все дети и взрослые. Захолустный поселок не баловал своих жителей развлечениями. Люди досмотрят, как закусочная выгорит до головешек и разбредутся по домам. Разговоров о пожаре хватит на неделю вперед.
…Добежав до машины, Акимов упал на сидение, хлопнул дверью. Каширин не глушил мотор, ждал его возвращения.
– Гони, – крикнул Акимов.
Но Каширин уже тронул в машину, через три минуты грузовики вырвались из поселка, свернули с дороги в открытое поле. Проехав пару километров, остановились над оврагом. Все вылези из кабин, пару минут наблюдали, как над поселком занимается розовое зарево пожара. Затем спустились вниз, наломали хвороста и развели костерок. В овраге людей не беспокоили порывы пронзительного ветра. Уселись на одеяла, потому что земля сделалась холодной и твердой, как асфальт. Каширина съедало любопытство.
– Все в порядке? – спросил он.
– Ни хрена не в порядке, – Акимов вытянул ноги к огню. – В той забегаловке я нос к носу столкнулся с другом Назарова. Со старым его другом. Он меня узнал.
– И что?
– Ничего, – вздохнул Акимов. – Я здесь сижу, а он на том свете.
– Я в смысле, что дальше делать? Возвращаемся?
– Вряд ли. Ночью сходим к человеку, который отсюда отправлял мне письма. Это мой хороший знакомый, здешний учитель. Посоветуемся с ним.
Величко принес канистру с водой, пристроил над огнем котелок, повесив его на гнутую железяку. Рогожкин поставил на одеяло две банки тушенки, буханку черствого хлеба и жестянку с растворимым кофе.
* * *Отдыхали часа два. Величко, проглотил полбанки тушенки, четыре ломтя хлеба и только распалил аппетит. Он сходил к грузовику за новой банкой тушенки, прикончил ее в одиночестве, вылизал нутро хлебным мякишем. Затем повалился спиной на одеяло, погладил живот и сказал:
– Эх, сейчас пожрать бы не мешало.
Рогожкин пошел спать в кабину. Но Акимов, дежуривший у костра, не дал долгого отдыха. Оставив костер на Каширина, он забрался в кузов грузовика, выкинул оттуда покрышки, снятые с захороненных в навозе «Жигулей». Он растолкал Рогожкина и Величко.
– Пора идти к учителю.
Рогожкин, зевая, вылез из кабины.
– А покрышки, зачем с собой тащить?
– Тут дров нет. Обеспеченные, даже богатые по здешним меркам люди, покрышками печки топят.
– А чем топят печи бедные люди? – не отстал Рогожкин.
– Бедные люди или от холода подыхают или женятся, – ответил Акимов. – Одно из двух. В холодную зиму жена греет постель. А в голодную зиму жену можно съесть и самому целым остаться. Потом снова жениться. Тут в цене молоденькие не образованные жены.
Величко, которому мрачная шутка понравилась, громко заржал.
– Ясно, какому же мужу охота жрать старую жену, – сказал он. – Ее не укусишь. Жилистая, как лошадь.
Каширин, которому людоедские разговоры не понравились, поморщился. Акимов показал пальцем на костер.
– Останешься здесь у огня. Будешь охранять машины. Вот ружье, вон патроны. Желательно не стрелять и не включать фары дальнего света. Для маскировки.
Величко взял две покрышки, две покрышки подхватил Акимов, одна досталась Рогожкину. Через несколько секунд фигуры путников исчезли в темноте.
Каширин спустился в овраг, к костру. Он быстро понял, что ночевать одному в степи дело не безопасное. Степь ночью не спит, а продолжает жить какой-то своей странной, непонятной человеку жизнью. И эта жизнь полна тревоги и страхов.
