Татьяна Полякова - Деньги для киллера
Он рукой махнул:
— Не бери в голову: найдешь, не найдешь — хорошо тебе уже не будет.
— Правда? — забеспокоилась я. Совершенно неожиданно Сонька перестала икать.
Это се, как видно, несказанно удивило: она повела головой, заерзала и вернула глазам их первоначальную форму. — Мы ведь в этом деле совершенно ни при чем, — решила я немного поплакаться и высказать наболевшее, — а такая вокруг каша заварилась, не понять, что к чему, и страшно очень. Вот вы, к примеру, что за люди?.. Боязно…
— Серега, — обратился «кузнечик» к олигофрену за моей спиной, — покажи ей фотографии. — Тот бросил мне на колени пачку фотографий, и «кузнечик» сказал:
— Посмотри, нет ли знакомого?
Положительно, по части туманно выразиться — он первый специалист. Однако уже вторая фотография меня здорово напугала. На ней был тип, которого я дважды видела на деревенском кладбище: «восьмерка» цвета «мокрый асфальт»! Чем-то я себя выдала, «кузнечик» впился в меня взглядом и строго спросил:
— Ну?
— Он в деревню приезжал, в тот день, когда сосед утонул, — сказала я, продолжая рассматривать фотографию. Она меня беспокоила. Я не сразу сообразила, что на фото труп: с открытыми глазами, но отрешенным, нездешним взглядом. «Кузнечик» хлопнул себя по колену и засмеялся.
— Ну, Витька, ну, мудрец. Сам небось и пришил дружка. Если он опять выкрутится, гадом буду, я его уважать начну. — Половины я не поняла, но забеспокоилась. — Ну что, блондиночка… Хороша ты, хороша, а дело — это дело, — он вздохнул очень натурально. — Витька сука, и вы, может, в самом деле ни при чем, но… — он пожал плечами, — поехали с нами.
— Куда? — испугалась я, а Сонька опять икнула.
— Что, любопытная? В гости. А Витька пусть покрутится, как вошь на гребешке.
— Он и так крутится, — торопливо заверила я, — ему осталось-то совсем ничего.
— Да? — «кузнечик» заинтересовался.
— Оборотень сроку дал две недели. Истекает срок. Если Витька его сам не поймает, наверное, помрет. Уж так ему обещали.
— Витьке каюк и без Оборотня. Уж больно грешен. Умник, все мудрит, «кузнечик» сплюнул, получил от этого явное удовольствие. — Поехали, красавицы.
— А мы надолго? — проблеяла я. — Мне завтра в больницу, я на больничном, и мне к врачу…
— Врача мы тебе организуем, — хохотнул он. Все-таки нечасто в наше время встретишь человека в таком веселом расположении духа.
Он поднялся и пошел к двери, мы с Сонькой малость замешкались, тут же олигофрены вмешались: на приличной скорости мы достигли входной двери и уперлись в нее носами. Мне очень хотелось зареветь, и Соньке, как видно, тоже. Но слезы, само собой, впечатления не произведут. Мы вышли из квартиры, «кузнечик» впереди, насвистывая и не обращая на нас никакого внимания. Один из олигофренов бросил сурово:
— Вякнет кто, башку сверну.
И свернет, в это верилось свято. У соседнего дома возле гаражей пристроился джип «Тойота», водитель дремал, откинув голову на спинку сиденья; заслышав нас, он засуетился. «Кузнечик» сел рядом с ним, а мы вчетвером сзади. И поехали.
— У тебя анальгин есть? — вдруг спросила Сонька, а я вздрогнула от неожиданности, потому как решила, что никаких звуков, кроме икания, от нее больше не дождусь.
— В сумке, — ответила я, вглядываясь в Соньку.
— Ну так дай.
Тут только я с некоторым удивлением обнаружила, что сумка лежит у меня на коленях и я намертво держу ее левой рукой.
Анальгин я нашла и отдала Соньке, та его проглотила и сказала:
— Голова болит.
— Хорошо хоть есть, чему болеть, — попробовала я ее утешить.
— А ведь укокошат подлецы, — вздохнула Сонька, — и не узнаем кто.
— Не велика разница, — пожала я плечами.
— Не скажи. Я любопытная.
Олигофрен ткнул меня в бок, я восприняла это как приказ замолчать и замолчала.
Водитель вдруг резко затормозил, и мы дружно ткнулись в переднее сиденье. Вслед за этим сбоку что-то грохнуло. Сонька завизжала, и я тоже: от страха и из солидарности. Машину начало разворачивать, стекла подернула рябь, а водитель уронил голову на руль, странно вытянув шею. Олигофрены размахивали оружием, «кузнечик» красочно матерился, а мы, свернувшись с три погибели, закрыли головы руками и жалобно выли.
Слева завопил олигофрен. Машина во что-то врезалась и замерла, рядом бабахнуло, а дверь справа открылась. Олигофрен проворно выскочил и вдруг упал, уронив голову на порог машины. «Кузнечик» все еще матерился и пытался открыть свою дверь. Ее, как видно, заклинило. Я повернула голову и рядом с собой увидела второго парня с простреленной шеей, его кровь была на моем плече. Хотелось заорать погромче, но почему-то не получалось. Я попыталась от него отодвинуться. Потеряв опору, тело начало заваливаться, естественно, на меня. Соньке было не легче: она полезла в дверь, но голова на пороге ей мешала, а переступить через нее подруга не решалась. «Кузнечик» все еще сражался с дверью, тут она открылась, и чей-то глумливый голос произнес нараспев:
— Какие люди!.. Вылазь, Каланча. — В этот момент и нас заметили. Глянь, Димка, да у них тут девочки…
Димка глянул: в двери появился лохматый ухмыляющийся парень с полными губами и сломанным носом.
— Мамочка моя, — сказал он и подмигнул. Нас извлекли из машины, не скажу чтобы вежливо. Метрах в двадцати стоял микроавтобус, к нему подтащили «кузнечика», или Каланчу, тот упирался, изо всех сил стараясь высвободиться. Однако два дюжих молодца висели на нем, точно приклеенные, и шансов одолеть их у него не было.
Его швырнули в микроавтобус и нас вместе с ним. Любопытная бабка в доме напротив выглянула в окно, но тут же задернула штору. А мы покатили по улочке, тихой и малолюдной. Новых знакомцев я насчитала пятеро. Они так радовались встрече с Каланчой, что и нам впору было за них порадоваться, но как-то не получалось.
— Слышь, Каланча, — приставал Димка, — Чижа ты кончил? А он Славкин брат, не позавидуешь, честно говорю… даже жалко — тебя…
— Да пошел ты… — сплюнул «кузнечик», сидя на полу, было это для него из-за длинных ног страшно неудобно, его ноги, кстати сказать, и нам здорово мешали. Димка лыбился, размахивал пистолетом и продолжал болтать:
— С девочками катаешься? Девочки у тебя ничего.
— Он нас убить хотел, — сказала Сонька и неожиданно пнула «кузнечика» в бок. — У, гад, одно радует: тебе теперь тоже башку оторвут.
— Это точно, — почти весело согласился он. Парень явно был оптимистом.
— За что ж он вас убить хотел? — влез в разговор рыжеватый парень и высказал свое предположение о причине подобной немилости.
— И вовсе нет, — ответила Сонька, не иначе как заразившаяся оптимизмом от Каланчи. — Витька мой ему не нравится. — Я ткнула ее в бок, но Соньку уже было не остановить.
— Что за Витька? — спросил парень, как видно, большой любитель поболтать. — Жених, что ли?
— Жених, — хмыкнула Сонька.
— Эй, Заяц, — сказал Каланча, — дай закурить.
— Что, нервы сдали? — хохотнул рыжий.
— Ага. Сдали.
— Так мы не курим.
— Зато я курю, — влезла Сонька, — и сигарету дам, только не задаром.
Всем это необыкновенно понравилось: парни дружно заржали.
— Ну, как? — спросила Сонька.
— Валяй, что надо?
— Ты ведь этих ребят знаешь?
— Ага, — Каланча хохотнул и сплюнул.
— И кто ж они, а? Поделись, а я с тобой поделюсь.
— Кто? — он опять хохотнул. — Витьки твоего «шестерки».
— О, Господи, — в два голоса пропели мы, пытаясь сообразить, хорошая это новость или плохая.
— А ты-то кто? — Нахмурилась Сонька.
— А он «шестерка» Брауна, — огрызнулся Димка и вдруг спросил:
— А что это у вас за Витька, а?
— Ты, Димка, подними девок с пола, — заржал «кузнечик», — а то как бы Витька тебе яйца не отрезал.
Димка пнул его ногой и хмуро уставился на нас.
— Его шлюшонки, — фыркнул «кузнечик», — береги их.
— Да пошел ты, — отозвался Димка, но в душу его явно закралось сомнение, оно крепло и мешало радоваться виду поверженного врага, которого он пинал точно заводной.
— Может, мы правда, как люди, сядем? — обнаглела Сонька.
— Ну, сядь, — Не очень уверенно отозвался Димка. Мы устроились на велюровых сиденьях и стали поглядывать в окно.
— Совсем другое дело, — веселилась Сонька, — мужики, считай премию вы уже заработали. Вроде как жизнь нам спасли.
Тут открыл рот водитель, до сей поры молчавший.
— Димка, глянь, кто стоит.
Димка полез вперед, мы тоже вытянули шеи, но ничего интересного не увидели.
— Чего ему? — пробурчал Димка, а водитель спросил:
— Тормозить?
— Придется.
«Кузнечик» закрутил головой, как видно, тоже проявляя любопытство, но рыжий огрел его пистолетом, и он затих, ткнувшись макушкой в колени. Машина плавно затормозила, и в поле нашего зрения появился тип в ярком спортивном костюме, погруженный в рассматривание чего-то интересного внутри самого себя — такое он производил впечатление. Димка вышел, поздоровался, а задумчивый спросил лениво:
