Александр Казак - Девочки-шпионы, или Великая Китайская стена
— В том-то и дело, что имеют! Они ненавидят всех, кто вьется вокруг их семьи из-за денег. Но поскольку так устроена жизнь, то они давно смирились с этим, и решили, что лишь бы сыну нравилась его будущая супруга и они примут ее безо всяких оговорок.
— А как они относятся к славянам?
— У папы дед был русским генералом. А мамины предки происходят из польских шляхтичей. Это же Америка! А не Германия времен нацизма!
— Прекрасно. Когда мы должны ехать?
— Через три месяца. За это время вы с профессором получите приглашения и сделаете визы.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
ЧУВСТВА
Наши дни, в США
В кабинете Директора спецслужбы
— Мистер Михальский, что Вы мне можете сказать по поводу тех двух досье, которые я Вам передал вчера? Вы успели с ними ознакомиться?
— Да, сэр. Я не спал всю ночь. Я до сих пор не могу опомниться! То досье, которое касается жены моего сына, меня, честно говоря, шокировало!
— Вы про Бару?
— Да, сэр. Это же ангел во плоти! Мой сын в ней души не чает! Я, впрочем, тоже! Я не знаю, как я могу сообщить сыну, что его прелестная супруга и мать моих двоих любимых внуков — агент красных?
— Почему красных? Мы же, вроде бы, свыклись с мыслью, что русские теперь уже не красные.
— Извините, сэр. Я по старой памяти. В конце концов, она — агент тех же самых людей, которые сделали карьеру при красных.
— Вас смущает, что она — агент русских или как Вы говорите, красных? Или Вас смущает, что она вообще оказалась агентом?
— Меня смущает в этой ситуации, как Вы понимаете, все! Само существование этого досье — нонсенс и огромный прокол в нашей работе, сэр.
— В Вашей работе, мистер Михальский. В Вашей! Поскольку мы редко опускаемся до перепроверки обстоятельств личной жизни членов семей столь высокопоставленных офицеров нашей службы, как Вы. Это обижает людей. Разве не так? Тем более, Ваши прежние возможности, еще до того, как Вы стали моим заместителем, позволяли Вам удостовериться в безгрешности Вашего ангела во плоти. Ведь Вы, насколько я помню, проверяли Бару?
— Я проверял, сэр. Она не проходила нигде и никаким образом. Она же была очень хорошо законспирирована. Ее биография вызывала просто умиление — настоящая американская мечта. Этот парень, передавший досье, то ли ее любил, то ли берег именно для такого рода скандалов.
— Скандалов в благороднейших семействах, как мне сказал этот, как Вы выразились, парень, передавая досье, теперь имеющиеся у Вас. Я понял, что он не берег, а создавал биографию Бары. И, видимо, не только ее. Годами. И все эти годы терпеливо ждал момента, когда его очередная девочка-шпион получит шанс занять удобную для него позицию в жизни.
— Думаю так, сэр.
— Но согласитесь, что теперь наши выводы никого особенно не интересуют кроме нас самих. Мы опоздали со своими умозаключениями и аналитическими потугами на десять лет! Он ничего не анализировал. Ничего не собирал. Он создавал мир, некую яйцеклетку, которую внедрит нам, и мы, не заметив подвоха, осеменим его идею во плоти. Как Вы сказали, его ангела во плоти. Это он позволил дважды сделать Вашему любимому сыну.
— Цинично!
— И виртуозно!
— А Вы не пытались пресечь его кипучую деятельность, сэр?
— Нет. И Вам не советую. Потому, что он явно сможет предать огласке все, что передал нам и все, что у него осталось. Если там материалы такого же качества, то не он, а мы, одна из самых могущественных спецслужб мира, вместе с нашими хозяевами, оказались у него на крючке! Нонсенс, конечно! Бред сумасшедшего! Но это еще раз подтверждает, что он — гениальный разведчик!
— А если привлечь его к сотрудничеству с нами?!
— Не сыпьте мне соль на раны, мистер Михальский! Я пытался. И гордился бы таким сотрудником! Однако он и слышать не хочет ни о каком сотрудничестве!! Он создал себе этот гениальный страховой полис из компроматов на жен мировой элиты, сбежал от русских, попался нам, но потребовал нас оставить его в покое в обмен на досье. На американские досье, заметьте! То есть на небольшую часть всего. что он имеет в банковских ячейках.
— А Вы уверены, сэр, что у него больше ничего не осталось на американок?
— Нет, я не уверен. Я был рад, что мы получили хотя бы это, и пообещал не преследовать его. Я склонен думать, что мы работаем и работали с этой категорией дам просто отвратительно! Теперь мы должны сомневаться в каждой из них!
— Вот ведь наказание! Даже если она — уже и так наш агент?!
— Даже. И тем более, если она уже наш агент! Ведь, например, Аманда — девочка из второго досье, полученного Вами от меня, настолько тщательно изучалась нами, что наши коллеги считали возможным ее привлечение к работе с нашей службой.
— Но Вы не утвердили ее кандидатуру, сэр.
— Мне не нравятся девочки с провалами в базах данных, даже если это — сбой компьютера, случайно унесший досье нескольких сотен людей. Впрочем, мужчины с такими провалами в биографии — тем более нежелательны, как агенты и даже просто информаторы.
— Сэр, что Вы прикажете мне теперь делать с супругой моего сына?
— Ничего! Неужели Вы можете себе представить, что я прикажу ликвидировать девушку, ставшую волею судьбы членом одной из семей, правящих миром?! Мне это не по зубам. Ваш тесть, мистер Михальский, не смотря на преклонный возраст, жив! И я уверен, что он не простит никому такого прокола. Даже Вам, даже своему любимому и единственному внуку — вашему сыну! Ну и уж тем более — мне. Кто я для семьи, создавшей на свои деньги атомную бомбу?! Клерк в генеральских погонах, по гроб жизни обязанный блюсти ее интересы.
— Кстати, мой тесть тоже души не чает в Баре! Его это убьет!
— Но сначала он убьет нас с Вами…
— Он может.
— Тем более! Поэтому, расслабьтесь и спрячьте досье на Бару подальше! Это в наших общих интересах. Теперь мы можем только наблюдать и молить Бога, что в обмен на нашу лояльность этот, как вы выразились, парень, будет лоялен к нам и нашей службе.
Кстати, он — не русский и, не красный. И никогда им не был! А его происхождение позволяет мне надеяться, что он сдержит свое обещание. Он произвел на меня впечатление настоящего джентльмена.
— И Вас не смущает, что этот джентльмен залез в постели людей, которые мы должны охранять, как свои.
— Лучше чем свои, мистер Михальский! Лучше! А мы с Вами, наоборот, обосрались. И благодарите Бога, что я питаю к Вам искреннее уважение и никогда не стану без особой нужды выносить это дерьмо на всеобщее обозрение наших коллег и хозяев.
— Да, ситуация, сэр!!Я ценю Ваше решение и обещаю Вам содействие во всем и всегда!
— Спасибо! А я, как Вы знаете, очень ценю помощь Вашей семьи.
— Знаете, когда после Йельского университета я проходил собеседование с Джеком, который, как Вы помните, сидел тогда за Вашим столом, сэр, я был уверен, что поступаю на службу, охраняющую интересы тех, кто правит миром. Я был уверен, что наша служба никогда и никому не позволит ставить нам условия и, тем более, диктовать правила игры.
— Вы правильно думали, мистер Михальский. И продолжайте так думать. Мы все — живые люди. У нас всех, как Вы убедились, бывают заблуждения.
— Сэр, а ведь он влез в святая святых — в наши чувства!
— Хорошие разведчики всегда влезают именно в чувства. Причем настолько нежно, что мы замечаем, что они топчут нашу душу грязными сапогами, когда уже бывает слишком поздно что-либо изменить…М-да. Вы свободны, мистер Михальский.
Наши дни, Греция, остров Корфу
Стрелок и его семья
— Мама-мама, скорее спускайся вниз! Папа вернулся домой!
— Здравствуйте, мои дорогие!
— Ты даже не представляешь, как здорово, что ты так быстро приехал!! Все нормально?
— Да, милая, все нормально.
— Папа, мы с мамой уже начали учить греческий язык. Пока с нашим садовником. Нашли школу, где половина предметов на английском, другая — на греческом. Мне очень понравились там все — и преподаватели и дети!
— Скажи, как ты с ними общался?
— На английском.
— О, дорогой, он прекрасно смог объясниться.
— Папа, я просто по их просьбе говорил медленно. Учитель английского, грек, сказал, что у меня Манчестерский диалект, который он не раз слышал во время путешествий в Великобританию. Еще он сказал, что в школьном театре они ставят Шекспира и для меня найдется большая, возможно, главная роль. Просто не все дети отваживаются говорить длинные тексты на английском.
— И что ты ответил учителю?
— Что я почту за честь принять его предложение играть в пьесе моего великого соотечественника!
— Так и сказал?!
— А как же еще должен говорить английский мальчик?!
