Сергей Донской - Караван дурмана
– Я пробил фамилию и координаты этого мужика, – сказал он. – Это бывший гэбэшник. Такая вот хиромантия, братишка.
– Не тяни кота за хвост, – потребовал Леня. – Обрисуй ситуацию. Желательно без хиромантии.
– Ситуация нехорошая. Прежде чем с Чаплыгой и Брамсом разобраться, этот гэбэшник им один вопрос задал, помнишь?
– Какой вопрос? – подался вперед младший брат.
– Простой. Он спросил у них: «Королькова пасете?»
– Что из того?
– Значит, он не случайно нарисовался, – терпеливо пояснил Жора. – Рината помянул, чтобы нам мозги запудрить, а сам тоже у Королька на хвосте, только действовал в одиночку, на свой страх и риск.
– В одиночку? Так теперь не бывает, – возразил Леня, опасливо поджимая ноги под себя.
– Бывает. Не часто, но бывает. Не всю борзоту под корень пока извели. Кое-какие ковбои еще гуляют по свету.
– Этот – не разгуляется. Как его фамилия?
– Громов. Олег Николаевич. – Жора оставил чашку в покое и уставился в потолок. – Он, оказывается, до того, как во дворе корольковской сучки оказаться, к Яртышникову наведался, устроил ему допрос с пристрастием.
– Кто такой Яртышников? Что за хрен с бугра?
– Барыга, у которого Королек грузовики выкупил. Просекаешь, чем это пахнет? Мы фактически чужой товар замылили, кучу невинного народа положили. – Пожевав губами, Жора неохотно признался: – Короче, беспредел мы устроили конкретный, а стрелки на Королька перевели. Если об этом братва прознает, нам несдобровать. По головке нас с тобой не погладят.
– Лично я, – заявил Леха, – сам своей головкой предпочитаю заниматься. – Сложив пальцы трубочкой, он сделал красноречивый жест.
Жора поморщился:
– У тебя одно на уме. Ты лучше свой хрен к носу прикинь: что получается?
– Ну? – В голосе Лени прозвучала истеричная нотка.
– Палку гну! Яртышников, чмо, раскололся, как тыква. Громов, гад, его наизнанку вывернул, все выведал.
– На кой оно ему надо?
– Один из водил, которых мы в Казахстане пощелкали, был его зятем. Этот Громов кинулся на его поиски, вот и вышел сначала на Яртышникова, потом на Королька, а под конец и на наших пацанов. Кто знает, что они от страха запели? Может, заложили нас с потрохами?
– Правильно я сделал, что велел их мочкануть, – процедил Леня. Его лицо некрасиво передернулось.
– Нет, – возразил Жора. – Сейчас бы самое время обоих по новой допросить, а ты сам концы обрубил. Поспешил впереди паровоза.
Леня уже осознал свой просчет, но признавать это или тем более каяться не собирался. А потому просто спросил:
– И что дальше?
– Дальше не знаю. – Жора зевнул, на этот раз по-настоящему, широко, с удовольствием. – Скорее всего, гэбэшник Королька с его бабой завез подальше и кончил.
– А сам? – Леня переплел ноги, сунутые под кресло.
– А сам, как я понимаю, в братский Казахстан подался. Возможно, уже надыбал там что-то. Если не сложил свою буйную головушку раньше времени. Как там в твоей считалочке?.. «На вокзале, в темном зале…»
– Блин, блин, вот же блин! – Не усидевший на месте Леня принялся мерить кабинет шагами, размахивая руками, как мельничными крыльями. Еще недавно ему было холодно, а теперь вдруг сделалось жарко, и, приблизившись к окну, он рванул раму на себя, подставляя разгоряченное лицо свежему воздуху.
– Блины потом печь будем, – сказал Жора, демонстрируя полное спокойствие, которого на самом деле не испытывал. Персона Громова занимала его куда меньше, чем поведение родного брата-близнеца. Тот не просто психовал, а еще и отчаянно трусил в придачу, хотя пытался хорохориться. Боялся возможных разборок? Да нет, Ленчик никогда не заглядывал вперед дальше собственного носа. Если бы ему сообщили, что в недалеком будущем его прихлопнут, как муху, он бы продолжал жить, как жил, нисколько не заботясь о нависшей угрозе. Привык жить сегодняшним днем, ну, в лучшем случае, завтрашним. «Авось да небось» – вот его девиз, его жизненное кредо. Заварит кашу и ждет, пока старший брат ее расхлебывать станет.
– Отойди от окна, – мягко сказал Жора. – Простудишься.
– А чего это ты заботливый такой? – завопил Леня, сделавшись похожим на молодого Геббельса, доводящего себя на трибуне до истерики. – Тебя мое здоровье очень волнует? Оно тебя колышет, здоровье мое?
– Не кипятись, все будет путём.
Жора ободряюще улыбнулся, а его сердце сделалось холодным-холодным, прямо-таки ледяным. Его худшие подозрения подтверждались. С самого детства, затеяв какую-нибудь каверзу против старшего брата, Ленчик всегда вел себя одинаково: срывался на крик, топал ногами, брызгался слюной. Знал, что если его затея не выгорит, то он будет нещадно бит, возможно, даже ногами. Но без подлостей все равно не мог – такая уж натура. И вот теперь история повторялась, но ставки были уже не те, что раньше, они значительно возросли с тех пор, как Ленчик травил любимых кошечек матери, а вину сваливал на старшего брата. Пытался свалить.
– Думаю тебе одно дело поручить, – произнес Жора, вставая.
– На поиски Громова хочешь меня отправить? Один не поеду, – быстро сказал Леня. – Мы ж в Казахстан втроем ездили: ты, я и Приходько. Вот давай и прокатимся туда снова, в том же составе. Тем более что наркоту надо будет забрать и в Москву перебросить.
Приняв личное участие в операции, Рубинчики не стали дожидаться, пока казахские братки, с которыми они были завязаны, совершат бартерную сделку. Как только оружие будет обменено на героин, им дадут знать. Самостоятельно подельникам такую партию в Москве не сбыть, так что подвоха с их стороны можно не опасаться. И все же в последние дни Жора глядел на телефон гораздо чаще, чем обычно: когда же ты разродишься долгожданным звонком, проклятый?
– Поездку мы позже обсудим, – нахмурился он. – Рано еще. А сейчас проблема другая.
– Какая проблема? – насторожился Леня. Он вроде бы смотрел на старшего брата, но косил при этом так отчаянно, словно боялся встретиться с ним взглядом.
– Я тут домишко один облюбовал. – Жора положил руку на вздрогнувшее плечо брата. – Недалеко от Москвы. Прикупить бы надо, пока отдают по дешевке, и двинуть по хорошей цене. Хочу, чтобы ты съездил, посмотрел.
– Зачем? – проворчал успокоившийся Леня. – Решил так решил. Покупай, если халабуда стоящая.
– Нет. Я без твоего одобрения действовать не могу. – Жора медленно покачал головой. – Мы ж с тобой братья или как?
– Да я в недвижимости ни бум-бум.
– Зато у тебя глаз – алмаз. И нюх, как у собаки. Я на твою интуицию полагаюсь, братишка. Боюсь ошибиться. Ты в такие темы сразу въезжаешь, не то что я.
– Куда ехать? – спросил Леня, делая вид, что пропустил Жорину лесть мимо ушей. – Когда? – Его губы норовили сложиться в довольную улыбку, поэтому он преувеличенно хмурился.
А вот Жора прямо-таки просиял:
– Спасибо, брат, уважил. Сейчас пора по домам, а ближе к вечеру за тобой Приходько заедет. На пару и прокатитесь.
– Ладно, – снисходительно проворчал Леня, направляясь к выходу из кабинета. – Что бы ты без меня делал?
«Все то же самое, что вместе с тобой», – ответил Жора, а вслух не произнес ни слова. Только ручкой помахал на прощание. И глаза его были при этом еще более жучиными, чем когда-либо прежде.
* * *– Так? – спросила Вероника, опустив руки вдоль туловища.
– На тумбочку сядь, – деловито распорядился Леня, раскинувшийся на двуспальной кровати.
– Так?
– Ноги раздвинь пошире.
– Я стесняюсь. – Вероника опустила голову. Сама белая, как сметана, а лицо пунцовое.
Лене такой контраст понравился, он засопел, его правая рука занялась привычной работой.
– Шире, – покрикивал он. – Еще шире!
– Но…
– Заткнись! Ты одна в комнате, меня нет… Трогай себя… Ну! – Леня начал задыхаться, его рука ходила ходуном, как поршень кулачкового механизма.
Вероника закрыла глаза. Ничего, от этого еще никто не умирал. Мало ли какие прихоти бывают у мужчин? Все они с придурью, каждый со своей, в половине из них живет несостоявшийся гинеколог. Но далеко не у каждого столько денег и власти, как у Ленчика. Она будет послушной женой, она все вытерпит. Главное – не подавать виду, как ей все это обрыдло.
Вероника прерывисто вздохнула.
Если бы ей предложили начать жизнь сначала, она, конечно, опять вышла бы замуж за Ленчика, но уже без тех иллюзий, которые когда-то витали под белоснежной свадебной шляпкой от Армани. Их совершенно не осталось, иллюзий. После первой же брачной ночи, когда муж велел молодой жене снять с себя все, кроме белых чулочков и этой самой шляпки, а потом подробно объяснил ей, что и как именно она должна делать, дабы ему было хорошо.
Ему – да. А ей? Уже, считай, год без настоящего секса обходится, и… и…
– О-ох! – собственный голос показался Веронике незнакомым и чужим. С каких пор он стал у нее таким низким, таким хриплым? – О-ох!
Она задышала ртом, по-рыбьи шевеля губами. Ее согнутые ноги свело конвульсией, пятки больно ударились об тумбочку, на которой она сидела. Неужели она превращается в извращенку? И двух минут не прошло, а она уже вся мокрая и с трудом удерживает горизонтальное положение.
