Сергей Донской - Караван дурмана
– Слава Аллаху, – пронеслось по рядам слушателей.
– Алла, бисмилла, аль-Кадыр, аль-Рахим, аль-Карим, – тоненько затянул самый набожный из присутствующих, но был остановлен таким гневным взглядом бая, что сразу забыл продолжение молитвы «Фатиха» и чуть не откусил себе язык.
Дождавшись полной тишины, Кабиров встряхнул четками и зычно произнес:
– Предки сказали мне: «Общаясь с грязными людьми, русскими гяурами, ты позоришь себя, Сарым». Но они повсюду, как мухи. Что же делать? Как избегнуть общения с ними?
– Резать неверных, – заволновалась толпа.
– До десятого колена…
– Жечь вместе с их домами…
– Живьем в землю закапывать…
– Священный джихад – это хороший путь, – согласился Кабиров, перебирая четки. – Многие наши братья надевают на головы зеленые повязки с волком и идут защищать Ислам. Но есть и другой способ. – Он посмотрел на пленника у своих ног. – Можно обращать гяуров в свою веру. Вот хотя бы его. – Кабиров пнул Андрея в живот и перешел на русский язык: – Ты, животное! Небось не веришь в бога? Или считаешь, что произошел от обезьяны, как все твои родичи?
– А-ха-ха! – зашлись в смехе зрители, многие из которых сами смахивали на приматов, обряженных в человеческую одежду.
– Отвечай, когда тебя спрашивают, – потребовал Кабиров.
Андрей с трудом разлепил пересохшие губы и ответил:
– Я верю в бога. Хоть это трудно.
– Что же здесь трудного? – удивился Кабиров. – Молись себе, бей поклоны. Это ведь не камни носить.
– Трудно верить в бога, – упрямо повторил Андрей. – Особенно когда видишь вокруг таких людей, как ты… как все вы. – Он мазнул взглядом по окружающим его лицам. – И все же я верю. Стараюсь верить. – Андрей сплюнул вновь, но вязкая красная слюна опять не отлепилась от его губ, испачкав отросшую бородку.
– Уж не в Христа ли? – саркастически осведомился Кабиров.
– В него самого.
– А знаешь ли ты, что ваши попы его просто придумали? Взяли нашего Ису и назвали его Иисусом. Приписали ему все деяния Исы, объявили его господом. Хорошо ли это?
– Зачем ты мне все это рассказываешь? Мне сейчас не до религиозных диспутов, бай.
– Что такое диспут?
– Спор, – равнодушно пояснил Андрей. – Я не хочу с тобой спорить. Бессмысленное это занятие.
– И не надо спорить! – живо произнес Кабиров. – Просто признай, что наша вера – правильная, и все. Больше от тебя ничего не требуется.
– И тогда ты меня отпустишь на свободу?
– Конечно, нет, болван. Но ты умрешь без мучений. Тебя даже накормят перед смертью.
– И напоят, – подсказал казах в тельняшке.
– И напоят, клянусь Аллахом. Чистой водой. Колодезной.
Глаза Андрея, устремившиеся в небо, затуманились грустью.
– Нет. – Он качнул головой.
– Хорошенько подумай. У тебя есть время до послезавтра, когда я буду праздновать свой день рождения. Все, что от тебя требуется, это отречься, как это сделал один из ваших трусливых апостолов.
– Нет.
– Ты прочтешь начало молитвы, и дело с концом, – настаивал Кабиров, ощущая, какими пристальными и выжидательными сделались взгляды приспешников. – Отчетливо произнесешь три слова: «Бисмаллахи рахманир иррахши». Это нетрудно запомнить. Или ты хочешь, чтобы я повторил?
– Нет.
– Хорошенько подумай, прежде чем отказываться, – прошипел теряющий терпение Кабиров. – Послезавтра ты или сделаешь то, что я тебе сказал, или… – Его блуждающий взгляд зацепился на штабеле шпал, сложенных у стены. – Или я распну тебя, как распяли твоего Христа.
Он отвернулся от пленника и зашагал к крыльцу своего дома, чтобы укрыться в нем от скрестившихся на нем взглядов. Они были разные – восхищенные, заискивающие, завистливые, таящие затаенную ненависть или скрытую издевку. Но один взгляд кабировская спина чувствовала особенно отчетливо, и принадлежал он, как ни странно, жалкому русичу, обреченному на смерть. Твердый и обжигающий, как клеймо, которым метят скот. Раздражающее ощущение исчезло не раньше, чем Кабиров влил в себя полный фужер коньяка и забросил туда пригоршню изюма.
Глава 11
Москва златоглавая… Погребальный звон
Целеустремленности и деловитости братьев Рубинчиков могли бы позавидовать навозные жуки, которых с раз и навсегда выбранной дороги не собьешь, отказаться от намеченной цели не заставишь. Жуков может остановить только смерть, в противном случае они вновь и вновь будут скатывать свои шары, откладывать в них личинки и прятать под землю с такой старательностью, будто ничего дороже собранного ими дерьма нет и быть не может.
Если навозники решили, что их драгоценная ноша должна быть захоронена во-он в том укромном местечке, а не где-нибудь еще, то так оно и будет, не сомневайтесь.
Носы у братьев Рубинчиков выдающиеся, на пол-лица, волосы иссиня-черные, гладкие, блестящие, словно лакированные спинки жесткокрылых. С такими чудесными волосами жить бы и жить в славном городе Жмеринка, где они родились, ан нет, стало тесно Рубинчикам на родине, захотелось им обосноваться в Москве. И вот, пожалуйте, они уже не никакие не жмеринские босяки, а настоящие столичные бизнесмены, у которых офис в Большом Головинском переулке, на Сретенке.
Братья Рубинчики – однояйцевые близнецы, поэтому любят одни и те же забавы, имеют одних и тех же девочек, одеваются одинаково. Если Жора выразил желание обзавестись серебряными часами «Магнум Квотербек» с пятикаратовыми бриллиантами, то и Лене непременно подавай такие же, причем на идентичном ремешке из кожи луизианского крокодила. Вы спросите: зачем гражданам, которых в море палкой не загонишь, водонепроницаемые часы, выдерживающие давление на глубине до тридцати метров? Ответ прост: этого не знает никто, включая братьев Рубинчиков. Не станете же вы интересоваться у навозных жуков, чем беличье дерьмо хуже барсучьего, из которого они лепят свой шар. Жуки вам не ответят, не смогут. И Рубинчики тоже понятия не имеют, на кой ляд им именно эти часики, а не какие-нибудь другие.
Впрочем, со своими глупыми вопросами к Жоре и Лене даже не суйтесь, если нет у вас серьезного дела, сулящего хорошие прибыли, подъемы и дивиденды. В офис вас без протекции просто не пустят, домой – тем более, в «Линкольн» Рубинчиков и самый бедовый инспектор дорожного движения сунуться поостережется, а вам туда и вовсе дорога заказана. Даже если вы обзаведетесь клубной картой «Marina Club», как это однажды сделали братья с сильного перепоя, то вряд ли вы их там застанете. В клубе бассейн, аквагорка, гидромассаж, там дают уроки танцев, йоги, преподают азы боевых искусств. Да только к чему Рубинчикам танцы и йога, скажите на милость? Они что, плясать в Москву приехали? В позе лотоса сидеть? А из всех видов массажа для них наиболее важен тайский, которого в «Марине» как раз не делают.
Чаще всего жмеринские братья сидели в офисе в Головинском переулке. Напротив, чуть наискосок, – здание бывшего кинотеатра «Уран», а на его торцевой стене красуется билборд, рекламирующий фирму «Рубинчик & Рубинчик». На щите – увеличенное фото, на фото – некое счастливое семейство, развалившееся посреди необъятной кровати вместе со своей не менее счастливой собакой. И подпись: «Уложим всех. Семья Фанцотти». Это юмор такой, специфический. Для непонятливых чуть ниже дано разъяснение: «Прямые поставки мебели из Италии от лучших европейских производителей». На самом деле лучшие европейские производители орудуют в пределах Москвы, на территории выкупленной Рубинчиками фабрички. Как увидите на Сретенке красочный щит, рекламирующий продукцию братьев, смело поворачивайте за угол и попадете в Большой Головинский, но возле входа в офис фирмы лучше без нужды не перетаптывайтесь, потому что бодигарды, наблюдающие за вами через «глазки» видеокамер, могут вас не так понять. Неизвестно, как насчет итальянских Фанцотти, а жмеринские Рубинчики – парни горячие, они действительно кого угодно уложат, в самом буквальном смысле. То есть не на кровать.
Однако и у них имеются естественные враги. Чтобы не быть захваченными врасплох и увеличить сектор обзора, Рубинчики распорядились срубить один канадский и два американских клена, торчавших посреди тротуара. Жаль. Как известно, на самой Сретенке деревьев нет, так повелось с конца восемнадцатого века, когда из-за появления Сухаревского рынка стало настолько тесно домам торговых людей, что ни воротам, ни деревьям места здесь не осталось. А в примыкающих переулках деревья росли беспрепятственно, пока не понастроили там офисов с магазинчиками вперемешку. Теперь Большой Головинский переулок, долго сохранявший изгибы прежней улочки с чуть ли не деревенскими избами и огородами, преобразился до некого сходства с западными стандартами: в витринах и башмаки на любой вкус, и дамское белье, и автоугонные приспособления, и манекены в обтягивающих джинсах: смотрите, люди, любуйтесь, проникайтесь чувством прекрасного!
