Татьяна Светлова - Шалости нечистой силы
Не вынеся груза давивших ее мыслей, отчаяния и злости, Марина на следующий же день решительно отправилась на дискотеку. Нет, она не оставила своего намерения вернуть любой ценой колье! Если бы оно не было маминым, Марина бы, пожалуй, плюнула, несмотря на его ценность. Как все дети богатых родителей, она в отношении отнюдь не в поту доставшихся денег была довольно беспечна и тратила их легко…
Но колье было связано с мамой, с ее смертью, с ее памятью. Теперь, когда папы не стало, весь неразделенный груз вины перед матерью упал на Марину… И, подсознательно, Марина переложила часть этого груза на мачеху: ненавистная Наталья превратилась в средоточие всех зол. В конце концов, это все из-за нее так вышло! Не возникни эта потаскуха в жизни папы, не окрути она его, — как знать, может и с мамой бы что-то наладилось! В конце концов Марина росла, взрослела, стала многое понимать, а там, глядишь, и сумела бы восстановить отношения с мамой — сначала свои, а там и папины…
Но все уже поздно, все безнадежно неисправимо: мамы нет, папы нет…
Есть только Марина и проклятая гадина Наташка, — и мамино колье между ними. И потому Марина затею свою не вовсе оставила: просто отложила, не зная пока, что и как предпринять. Лучшее, что она могла сейчас сделать — это немного отвлечься, успокоиться, чтобы потом, на свежую голову, все как следует продумать.
В конце концов, дискотека — неплохая вещь. Собственно, там она обретает именно то, что так привлекло ее в идее вояжа: инкогнито. Там она не дочка своего папы, там она не богатая невеста, там она не Марина Кисловская, — она девушка без фамилии, без истории, без журнальных статей о величине состояния или о мачехином изнасиловании… И восхищенные взгляды можно вполне принимать за чистую монету.
* * *Вообще-то Марина не любила ходить на дискотеки одна это что-то вроде дурного тона; да и безопаснее в компании…
Но сегодня ей никого не хотелось видеть — ни Колю, ни Сашу. Она истово танцевала в одиночестве — то есть, конечно, в толпе, но сама по себе, — прямо в центре площадки, ни на кого не глядя, прикрыв глаза. Всю силу своего злого отчаяния она вложила в ритмичные движения, ведомые музыкой. Выходило очень чувственно — даже она сама понимала, что чувственно.
Приоткрыв глаза, Марина приметила несколько весьма заинтересованных мужских взглядов, несколько откровенно неприязненных женских — к ним Марине не привыкать, девицы всегда ее недолюбливали, находя высокомерной и претенциозной.
* * *Марина снова прикрыла глаза — смотреть было не на что. И почти тут же кто-то аккуратно тронул ее за локоть.
— Мне кажется, это вы уронили!
Перед ней стоял молодой человек, довольно симпатичный, прилично одетый, и мило улыбался, протягивая ей пачку «Салема».
— Спасибо! — она действительно курила «Салем».
Марина приняла из его рук сигареты и расстегнула крошечную лаковую сумочку, болтавшуюся на плече.
— Ой, нет, это не мои!
Действительно, ее сигареты благополучно лежали в сумочке.
Марина вернула пачку молодому человеку и снова прикрыла глаза, желая поскорее снова впасть в состояние злого экстаза, которое порождал в ней ритм музыки.
— По-моему, вам следует сделать передышку, — прозвучал над ухом тот же голос.
Марина удивленно вскинула глаза на непрошеного советчика.
— Вы уже чуть-чуть задыхаетесь, — пояснил он. — Знаете, вы очень красиво танцуете. Но как-то странно… Я хочу сказать, отрешенно. Обычно на дискотеке все как бы танцуют друг с другом, а вы — сами по себе. Потому я и сказал: отрешенно. И еще… Вы не обидитесь?
Марина промолчала, глядя, однако, с интересом на неожиданного рецензента ее танцевального искусства.
— И еще агрессивно. Как будто хотите наказать кого-то. Может даже убить… Нет, не всерьез, конечно, не смотрите так на меня! Вы, несомненно, воспитаны в духе культурных и гуманитарных ценностей, и убивать никого, разумеется, не собираетесь… Это так, эмоция, знаете, на уровне восклицания:
«Убила бы!», — за которым, к счастью, поступки не следуют. Но агрессию куда-то надо выплеснуть, и вы наполнили ею ваш танец… Впрочем, может, я и не прав.
Пойдемте посидим в баре, вы не против? Ей-богу, вам надо перевести дух.
И не ожидая ответа от Марины, он взял ее под локоть и вывел с площадки.
Она не сопротивлялась. Молодой человек был приятным, вполне интеллигентным и весьма проницательным. Пожалуй, он ее заинтриговал.
В баре она рассмотрела его повнимательней: лет 28-30, волосы светлые, чуть рыжеватые, глаза зеленые, — вполне хорош собой… В нем угадывается некая вальяжность, уверенность в себе — он, несомненно, хорошо зарабатывает и занимает приличный пост. И вдруг Марине показалось, что она его уже когда-то где-то встречала…
— А я вас однажды видел на дискотеке… Если мне память не изменяет, пару недель назад. Вы были с каким-то молодым человеком…
«Ага, — подумала Марина, — вот почему его лицо показалось мне знакомым!»
— Меня зовут Славой, — представился молодой человек. — А вас? Если не секрет, конечно?
— Марина.
Интересно, а как же столь манившее ее инкогнито? Она не успела даже подумать, как губы произнесли ее настоящее имя… Плохая актриса из Марины!
Ладно, не страшно; но теперь осторожно: фамилию называть не будем.
Но он и не спросил.
— Держу пари, Марина, что вы со своим кавалером поссорились! Ваш танец просто кричит об этом!
Марина нахмурилась.
— Только не сердитесь, пожалуйста, я вовсе не собираюсь лезть в ваши сердечные дела. Я просто… Честно говоря, вы мне очень понравились, и я таким неловким, можно сказать, способом пытаюсь выведать, есть ли у вас кто!
Наконец, она улыбнулась.
— Так и быть, скажу вам правду: он мне не более, чем приятель.
— Разве с приятелями ссорятся? — удивился Слава. — Ссорятся с близкими друзьями, с родственниками — с теми, с кем есть, что делить! А когда делить нечего, — очень легко жить в мире и в прекрасных отношениях, так ведь?
Слава не мог даже себе представить, как точно попал в «яблочко»!
Марине очень даже есть что делить с «родственниками»! Он весьма неглуп, этот Слава…
— Вы правы, я действительно настроена очень агрессивно. Но мой приятель тут не при чем…
И, неожиданно для самой себя, она вдруг добавила: «Все дело в мачехе».
На втором коктейле она рассказала Славе почти всю историю, опустив только самые интимные подробности. На третьем Марина плакала, испытывая невероятное облегчение от этих слез и от того, что кто-то участливо слушает, вникая во все нюансы ее чувств.
— Я ее ненавижу, стерву! Она колье украла, понимаете, у-кра-ла!
Стырила, сперла, как последняя воровка! Если бы оно еще было просто драгоценностью! А оно — память о маме! — захлебывалась Марина коктейлем и слезами.
Слава осторожно похлопал ее по спине.
Марина довольно сильно опьянела. Язык ее поворачивался с трудом, но, несмотря на это, речь была все еще связной.
— Вашему горю можно помочь, — приблизил к ней лицо Слава. — На свете существуют люди, которые умеют разговаривать с замками!
— Вы — вор? — Марина откинула голову — покрасневшие щеки, сверкающие глаза — и посмотрела на него в упор.
— А что, похож? — улыбнулся Слава.
— По-вашему, я знаю, как выглядят воры?
— Нет, успокойтесь, я не вор. Просто я знаю кое-кого, кто мог бы нам помочь открыть дверь, за которой лежит ваша драгоценность… Это мой друг детства, в одном дворе росли, и, хотя судьба дала нам разные шансы, мы дружбу сохранили… Он работает слесарем, и ему столько раз в жизни приходилось открывать замки в квартирах бестолковых жильцов, что он, пожалуй, даст фору любому взломщику… А сейчас будет лучше, если вы пойдете домой. Я вас провожу.
Вы на метро, на машине?
— На машине, — икнув, ответила Марина.
Слава посмотрел на нее, чуть усмехнувшись:
— Вот уж за руль вам садиться точно нельзя. Адрес-то свой не забыли?
Я вас довезу. Не бойтесь, я в гости напрашиваться не стану… Я вам оставлю свой телефон — видите, даже не прошу ваш — и вы мне завтра, если сами захотите, позвоните… Договорились?
Марина, снова икнув, кивнула, и нетвердыми шагами направилась в туалет. Завершив основные дела, она хотела подкрасить губы, но почему-то помады в ее сумочке не было. Марина махнула рукой на свое отражение в зеркале, сочтя, что ее откровенно пьяный вид уже ничто не спасет, и вернулась к Славе:
«Поехали, служба спасения…»
Слава, как обещал, деликатно высадил ее у подъезда, припарковал Маринин Фольксваген, двусмысленных намеков не делал и к ней не напрашивался.
Только пожелал спокойной ночи и, оставив в ее руках клочок бумаги с телефоном («Извините, в дискотеку свои визитки не беру…»), отправился ловить такси.
* * *Утром, как ни странно, голова не болела. Было немного сухо во рту, вот и все. Марина не забыла вчерашнего разговора. Ей уже несколько раз случалось быть в довольно сильном подпитии, — все эти молодежные компании, все эти «пей до дна!», а она никогда не знала, в какой именно момент надо остановиться, вроде трезвая-трезвая, а когда поймешь, что пьяна, — тогда уже поздно… Но даже когда ее не слушались ноги, когда кружилась голова и, бывало, тошнило, — ни ум, ни память ее никогда не подводили.
