Владимир Царицын - Осенний лист, или Зачем бомжу деньги
— Ты не поверишь, но я здесь впервые, — ответил Сидоров. — встретим, будем знать.
— А мы оружия никакого не взяли. Ведь у нас автоматы есть. Что-то мы не подумали.
— В следующий раз возьмём, — пообещал Сидоров машинально.
Обратная дорога Сидорову показалась короче, а Альфреду намного длиннее, чем та, по которой они добрались до подвала Пархомовского дома, несмотря на то, что это была одна и та же дорога. Альфред шёл и крутил головой во все стороны, пытаясь заблаговременно определить момент, когда на них нападут кровожадные и голодные крысы-мутанты. Повсюду ему мерещились зловещие красные огоньки глаз. Ему казалось, что Сидоров идёт очень медленно. Не будь его, Альфред понёсся бы по пешеходному тротуару коллектора сломя голову.
Лаз в бомбоубежище они увидели издали по белёсому вертикальному пятну, который показался Молотилову лучом света в тёмном царстве. Окрошки в тамбуре шлюзовой камеры не оказалось. Сидоров с Альфредом нашли его спящим на нарах в кубрике, где стоял ящик с автоматами. Окрошка сжимал в руках калаш, под голову положил сумку с противогазом.
6
Малюткин позвонил в шесть часов вечера.
— Максим Игоревич, мы с полковником вычислили, к кому, возможно, отправился наш объект.
— Ну?
— Это некий господин… — Никита Иванович произнёс имя, отчество и фамилию человека Десницкого в Москве, к которому, предположительно, тот мог обратиться за помощью.
— Что за хрен? Не знаю такого. Где он бабло рубит?
— Он работает в администрации президента. Должность не особо значительная, но, по моим сведениям, к Президенту довольно близок. Они ещё с Питера…
— Ты!., — Пархом поперхнулся воздухом, — Ты понимаешь, что это такое?! Ты, куриная голова, понимаешь, что будет, если наш волчара до него доберётся?!
— Понимаю. Потому и звоню… сразу, как только мы его вычислили.
— Раньше надо было вычислять!
Пархом со злостью бросил трубку на рычаги, стилизованного под старину аппарата, вскочил и заходил по кабинету. В принципе, он и не ждал от помощников радостных известий, и был готов, что дерьмо, которое они нароют, будет вонючим, и разгребать его придётся самому. Пархома разозлило то обстоятельство, что информация о человеке из Москвы пришла к нему так поздно. Если бы раньше он знал, к кому может обратиться его противник, то вряд ли допустил бы его вылет. И ещё он злился на самого себя, за то, что доверился прокурору, утверждавшему, что всё «на мази» и ситуация под контролем. С Десницким надо было здесь решать. Упустил. Упустил момент! В Москве это будет несколько сложнее и менее предсказуемо.
Через несколько секунд раздался новый звонок.
— Простите, Максим Игоревич. Это снова Малюткин. Прервалось. Что-то со связью, наверное…
— Ну? — рявкнул Пархом.
— Самолёт приземлится через двадцать минут. Надо что-то делать. Что-то предпринять. Объект не должен встретиться со своим контактом…
— Слушай, Малюта, кончай в шпионов играть: объект, контакт… Прекрасно знаешь, что Мрак не допустит, чтобы мой телефон взяли на прослушку. Потому и звонишь на домашний, а не на мобилу, — Пархом произнёс эти слова, и тут же задумался.
А вдруг? А вдруг всё уже началось? Вдруг его прихлебатели-взяточники уже перекинулись на сторону врага? Перекинулись, и теперь играют против него, подставляют его, пишут, увеличивая и без того немалую доказательную базу. Да нет, бред! У них рыло не в пушку, а в дерьме измарано. Никакое сотрудничество со следствием не даст им поблажки и не скостит срока. Им одно остаётся: идти с ним, с Пархомом, до конца.
— А где Мрак? Он выяснил, звонил Десницкий этому московскому кренделю из администрации?
— По звонку-то мы его и определили. А полковник Мараков рядом. Мы с ним в контакте работаем, как вы… рекомендовали, Максим Игоревич.
— Алё! Максим Игоревич? — это был полковник, — Звонок был. Очень короткий. Меньше минуты. Вряд ли Десницкий успел что-то рассказать своему московскому товарищу. Какие будут указания?
«Какие будут указания? — повторил про себя Пархом, — Двадцать минут, — Он посмотрел на часы, — Уже семнадцать… У меня на принятие решения совсем мало времени. Малюта говорит, что надо что-то предпринять. Без этого придурка знаю, что надо срочно кое-что предпринять. Мало того, уже предпринял. Осталось только сделать один звонок…»
— Эй, бракоделы! Указания такие: людей из порта убрать. Десницким займётся мой человек. Всё. Отбой, — Пархом положил трубку на рычаги и взял в руки мобильник, — Алё! Это я. Объект надо ликвидировать по прибытию, — «Фу ты, блин! Заразился от Малюты его шифровками!».
— Если рядом с «объектом», — со смешком спросил дорогостоящий абонент, — объявятся другие… «объекты»?
— Их тоже.
— Ты помнишь? Заказ срочный и он идёт по срочному тарифу, а срочный тариф возрастёт пропорционально количеству объектов.
— Ясен пень! И ещё: мне не надо, чтобы муровцы заинтересовались… ну, тем, что произойдёт.
— Умножь полученный результат на два. Ладно, не напрягайся. Я сам прокалькулирую затраты и сообщу. Только давай без задержки.
— Ты во мне сомневаешься?
— Если бы сомневался, не работал бы без предоплаты. И вообще — не было бы у тебя этого номера.
— Сразу отзвонись мне, ладно?
— Отзвонюсь. Бабки готовь.
Отключив мобильник, Пархом подошёл к бару и плеснул себе коньяку. Выпил залпом и налил ещё.
«Все должно закончиться очень скоро, — думал он, — в течение часа, не больше. Заказ срочный, и тянуть с ним у киллера резону нет. Если Десницкого никто встречать не будет, то дело выеденного яйца не стоит. Подобрать клиента в аэропорту и по-тихому задавить — чего проще? Хуже, если Десницкого будут встречать… Его звонок в Москву длился меньше минуты. Что можно успеть сказать за минуту? Практически, ничего. Поздороваться. Представиться. Сказать, что имеется срочное дельце, которое не плохо бы перетереть. Сообщить номер рейса…»
От мыслей Пархома оторвал решительный стук в дверь.
— Кто стучится в дверь моя? — крикнул Пархом, определив по стуку, что это Шамиль, предводитель абреков и начальник охраны.
На пороге возникла долговязая фигура Шамиля. Лицо его было, как всегда, угрюмым.
— Мои джигиты бомжа интересного взяли, — говорил Шамиль практически без акцента.
— А на хер он мне нужен? И что в нём такого интересного?
— Ты забыл, Пархом. Сам давал мне такое задание: из-под земли откопать Альфреда.
— Так вы что, Альфреда взяли?
— Ещё не взяли. Но этот бомж поёт, что… в общем, ты сам с ним поговори, Пархом.
— Где он? Здесь?
— Почему здесь? Грязный бомж, заразный, наверное. Сюда не везли, там, где был, оставили. В подвале. Его стерегут. Никуда не денется. Но торопиться надо, помереть может.
— Били, что ли?
— Зачем били? Бомж убежать пытался. Его попугали только.
— Поехали. А то и точно умрёт… от страха.
Бомжу было лет сто, во всяком случае, выглядел он на все сто. Лицо его напоминало один большой синяк, причём синяк застарелый, уже местами пожелтевший. Но под правым глазом лиловел свеженький, а сам глаз заплыл. Кровь текла изо рта и выкрасила в красный цвет седую бородёнку. Тонкие пряди седых волос, выползающие змейками из-под вязаной шапочки неопределённого цвета, тоже были в крови. Старик, покачиваясь, стоял у железной незаправленной койки, держась рукой за ржавую спинку.
— Говорить-то он сможет? — спросил Пархом у Шамиля.
Стоящий рядом с бомжом чеченец ударил старика в бок. Тот охнул и стал оседать. Чеченец отошёл в сторону, но ухватил бомжа за шиворот, не дал ему упасть на пол.
— Гавары, шакал, — приказал он старику.
— А чё? Чё говорить-то? — надувая и лопая кровяные пузыри, промямлил бомж.
— Расскажи про Альфреда Молотилова, — сказал Пархом.
— Не знаю я никакого Альфреда.
— А ты про нового бомжа расскажы, — напомнил чеченец и снова легко ударил старика в бок.
— Про родственника?.. Всё расскажу. Только не бейте больше! Всё расскажу, мне скрывать нечего. Так бы сразу и сказали.
— Так рассказывай.
— Что за родственник? — спросил Пархом, — Чей родственник?
— Ляксеича родственник. Он его на завод привёл и сказал, что он родственник и жить будет на заводе. Пропишется, то есть.
— Кто кого привёл? На какой завод? Кто такой Ляксеич? — Пархом повернулся к Шамилю: — Вы что, мозги ему отбили?
— Ляксеич — директор завода. Его народ выбрал. Он на завод тепло дал, — начал сбивчиво объяснять старик, но закашлялся.
— Отпусти его, — приказал Пархом чеченцу, который продолжал держать бомжа за шиворот, — пусть на шконку сядет. И перестань его в бок тыкать!.. Вертухай хренов!
Чеченец усадил бомжа на койку и с гордым видом отошёл в сторону.
