Элмор Леонард - Будь крутым
Оказывается, дверь приоткрыла Эди Афен.
— Входите, познакомьтесь с моими мальчиками, — пригласила Линда.
Но Эди даже не взглянула на нее — серьезная, взволнованная, она глядела только на Чили. Она сказала:
— Пришел Син Рассел. Он угрожает Хью.
Чили вошел в кабинет — пальто нараспашку, руки в карманах — и весело сказал:
— Где тут Синклер Рассел? — отчего Син и четыре его рэпера, сгрудившиеся вокруг стола, как по команде повернули к нему головы — каменные лица за темными очками, головные платки и кепки надвинуты на лоб, шерстяные рубашки болтаются на плечах. У одного — распахнутый ворот и на футболке лицо Великого Б.И.Г.а. Другой стоит за столом возле Хью, держит раскрытым гроссбух, а у Хью прямо на лице написано страдание. Напротив, тоже через стол, сам Син — Чили слишком часто видел его фото, чтобы не узнать, — мужчина лет пятидесяти в кремового цвета анораке и шляпе в тон.
Он сказал:
— Так ты и есть Чили Палмер, киношник, да?
Чили подошел к нему вплотную и, едва не наступая ему на носки ботинок и глядя прямо в глаза, сказал:
— Я Чили Палмер, он же Эрнесто Палмеро, он же Чили Ростовщик, Чили Акула, он же — знаменитый Чили П.М.Ж.
— Черт, — сказал Син Рассел. — Так ты, значит, знаменитость? А что такое П.М.Ж.?
— Поцелуй меня в жопу! — гаркнул прямо ему в лицо Чили. — Так меня на улице прозвали! Чем могу служить?
Син не ответил, но его озадаченный вид свидетельствовал о том, что он не знал, оскорбиться ему или нет.
Поглядев на него, Чили надвинулся вперед на него еще сильнее.
— Мы ведь встречались и раньше, не правда ли? Кажется, а Рикерсе, в зале суда?
Мужчина прочухался и сказал:
— В жизни не был в Рикерсе.
— Ты в Ломпоке был, как я слышал, в окружной федеральной тюрьме, — сказал Чили, — там и с парнями этими сошелся и сколотил свою группу, да? Этих «Фанатов Роупа». И заделал новый стиль — этот ваш тюремный рэп, музыку арестантов, отбывающих срок.
— Мы и там делали что хотели. Пели песни вроде «Сучки белого» или «Взять белого за жопу», — парировал ему Син. — Я пришел за своим гонораром.
— Дай-ка мне сначала разобраться, — сказал Чили. — Так в Рикерсе ты не был?
— Я уже сказал — не был.
— А я в Ломпоке не был. Но мы оба знаем толк в торговле, верно? Если есть разные мнения, всегда можно договориться.
— Тут важно только одно мнение, — сказал Син. — Мое.
— Сколько, по-твоему, вы заработали?
— Столько, сколько Томми говорил — миллион шестьсот.
— Дам тебе три сотни «косых».
— Ты хочешь сказать, что дашь на три сотни меньше?
— Чего это мы разговариваем стоя? — сказал Чили. — Пройдем-ка лучше. — И он повел человека в анораке и шляпе к дивану с красной обивкой.
Диван этот, как сказала Эди, Томми приобрел на распродаже.
Как только они уселись, Чили предложил собеседнику сигару. Син взял сигару и прикусил ее зубами, намереваясь откусить кончик.
— Погоди, — сказал Чили, вытаскивая ножик для обрезки сигар. Обрезав сигару прямо у того во рту, он вынул обрезанный кончик, предоставив Сину сжимать зубами остальное. Син изумленно глядел на него через очки, но помалкивал. Щелкнув спичкой о ноготь, Чили зажег ее и поднес к сигаре.
— Пуф-пуф. Хорошо. Я тебе и еще дам. Это настоящие, гаванские. Сорокадолларовое курево, дружище! Ну, как тебе?
Вынув изо рта сигару, Син оглядел ее, а Чили тем временем зажег сигару и себе, поглядывая на «Фанатов Роупа», уставившихся на него, — угрюмые лица, темные очки, широкие опущенные плечи.
— Мне бы твою команду, — заметил Чили. — Не для рэпа, конечно. Я тут с одним делом разобраться не могу, Син. Вот проглядываешь счета Томми — и все ясно — страховки, деньги рекламным агентам, словом, обычные расходы. А потом смотришь его чековую книжку и видишь, что чеками и наличными он платил то, что можно назвать откатом, платил суммы, сопоставимые с обычными расходами. По словам Эди, тут не хватает примерно полумиллиона. — Повернувшись к маячившей в дверях и глядевшей на него с испугом Эди, он спросил: — Верно я говорю, полмиллиона в общей сложности он выплатил, так?
Ничего не понимая, она тем не менее быстро подхватила его игру, ответив:
— А может, и больше.
— На прошлой неделе они приходили за очередным платежом. Томми сказал, что у него нет денег. Они прижали его, и Томми сторговался на трех сотнях «косых». А через два дня они его кокнули.
Син Рассел поглядел на своих рэперов.
— Слыхали? — И, уже обращаясь к Чили, сказал: — А кто это «они», о которых мы говорим?
— Русские.
Син затянулся сигарой.
— Какие русские?
— Просто русские. Парни с русскими фамилиями. Как тот, что был найден у меня в доме.
— Это ты его пристрелил?
Откинувшись, Чили выпустил изо рта струйку дыма.
— Хочешь, чтобы я все тебе раздоложил в присутствии незнакомых мне людей?
— Но ты намекаешь на вымогательство со стороны русских.
— Признаюсь тебе как на духу, — сказал Чили, — Томми вел незаконную торговлю дисками. Он и студию-то завел главным образом для этого. Передирал хиты, самые забойные — Мадонну, Элтона Джонса, «Спайс герлс» — и продавал куда-нибудь в Южную Америку за бесценок. Загребал на этом дай бог как.
Син Рассел глядел на него во все глаза.
«Фанаты Роупа» глядели на него во все глаза. Хью Гордон глядел на него, приоткрыв рот, с выражением полного изумления. Чили обернулся к Эди.
— Он их сбывал в основном в Южную Америку, так?
— Ага, — сказала Эди, — в Южную Америку. Они набивали ими ворованные машины, и дружок Томми переправлял их туда.
Красота. Вдова мошенника и сама не промах. Можно положиться.
Никто не сказал ни слова, поэтому Чили продолжал:
— Русские прознали про это, а кстати, они сами промышляют поставкой джипов «чероки» в Россию, почему Томми и вынужден был делиться с ними. Понимаешь, о чем я говорю? А обратиться в полицию он никак не мог.
Чили видел, как Син мучительно соображает и ждет, когда может вклиниться, чтобы задать вопрос. Поняв, что вопрос готов вот-вот сорваться у того с языка, он не дал ему заговорить.
— Знаю, что ты хочешь сказать. Спросить, каким образом он отражал эти свои доходы в бухгалтерских книгах. Ведь нельзя записывать большие суммы, не подвергая себя опасности со стороны фининспекции. Так знаешь, что он делал?
Чили покосился на Хью Гордона, который заинтересованно слушал.
— Он записывал незаконные доходы как заработки разных групп — «Фанатов Роупа», например, или «Кошачьего концерта». Вот почему, милый мой, и выходила такая огромная сумма, как миллион шестьсот, почему ты и считал себя таким замечательным артистом. Он вынужден был платить тебе большие деньги, иначе вся его схема полетела бы к черту. Но видишь ли, — продолжал Чили, — я-то тебе столько платить не должен, потому что незаконной торговлей не занимаюсь. Отныне я стану платить тебе столько, сколько и выходит по действительным цифрам продаж. А это как раз и составляет три сотни «косых», которые я и предлагаю тебе. Но беда, однако, в том, что и их у меня нет. Ведь Томми отдал их русским в прошлую субботу и предупредил их, что завязывает и больше незаконной торговлей не занимается, что было равносильно тому, что послать их к черту. Вот в понедельник, когда мы с ним завтракали, они его и пришили.
Так. А теперь посмотрим, съел ли он это.
Син катал сигару во рту — человек в живописном наряде, погруженный в глубокое размышление.
— Значит, деньги у русских.
— Они их в рост дают. Деньги всегда наготове, можешь прийти и взять сколько хочешь.
— Ты в этом уверен?
— Я это проверил.
— Знаешь, одного я никак не пойму — если ты такой знаменитый П.М.Ж., как говоришь, то почему ты сам не вернешь себе эти деньги?
— Я же сказал тебе, — проговорил Чили, косясь на «Фанатов Роупа», — мне бы твою команду. Горстку молодых здоровяков, которые никому спуску не дадут.
— То есть ты считаешь, что заняться этим должен я?
— Это твои деньги, — сказал Чили. — Если б я смог каким-то образом их вернуть, я все равно отдал бы их тебе, ведь правда?
— Понял. — Син пыхнул сигарой, выпустил дым и пыхнул еще раз. — Скажи мне только одно: куда бы ты пошел, если б хотел раздобыть у них денег?
16
Элейн не любила сидеть на террасе ни в «Плюще», ни вообще где бы то ни было. Им дали ближний столик слева, и Элейн сказала:
— Если тебе неудобно сидеть спиной к залу, сядь рядом со мной.
Чили ответил, что после выхода «Поймать Лео», когда он приходил сюда с компанией, ему всегда предоставляли центральный столик. Теперь же, когда он заказывает столик, его пихают куда подальше.
Дело было во вторник.
— Если картина получится, ты вырастешь в их глазах, — пообещала Элейн. — Так на чем мы остановились? Нет, сначала давай закажем спиртное.
