Александра Маринина - Когда боги смеются
- А что будет завтра? - с любопытством спросила Настя. Папоров ей начинал нравиться, хотя беспрестанно шныряющие по лицу пальцы слегка раздражали ее.
- Завтра группа распадется. Или они все перессорятся, или Света выйдет замуж и муж запретит ей выступать, или Бек, тьфу-тьфу, не сглазить бы, получит тяжелую травму и не сможет больше танцевать. Или им перестанет нравиться, как я веду дела, и они найдут себе другого директора. Или просто успех пойдет на спад и закончится, и они поймут, что выступать в таком составе и с таким репертуаром больше нет смысла. Причин может быть множество. Результат один: я перестану быть их директором. Так что же мне прикажете, пойти и повеситься? Разумеется, я буду искать другую группу, которую смогу взять под свое крыло и начать раскручивать. Для того, чтобы группа или отдельный певец жили долгой творческой жизнью, выступали по пятнадцать-двадцать лет, а то и больше, они должны обладать по-настоящему высоким классом. Таких - единицы. И директор, которому повезло начать работать с такими исполнителями, может при определенных условиях не беспокоиться за свое будущее.
- Значит, "Би-Би-Си" - не такая группа?
- Ну что вы, это типичная однодневка, рассчитанная на определенный, довольно узкий круг носителей определенного вкуса. Сами ребята этого не понимают, но я-то понимаю. И поэтому понимаю, что если мне не повезет, как некоторым, и мне не посчастливится работать с настоящими талантливыми артистами, то периодически будет вставать вопрос о новой группе, которой я начинаю заниматься. А поэтому что для меня важнее всего?
Он сделал паузу, выжидательно глядя на Настю, и пальцы быстро-быстро застучали по подбородку.
- Я полагаю, для вас важнее всего - репутация, - осторожно сказала Настя, хотя совсем не была уверена в том, что ее предположение верно. Она ведь уже поняла, что логика у этих людей совсем другая.
- Совершенно верно, - одобрительно кивнул Валерий. - Именно репутация. Тем более что актеры - люди жутко суеверные. Вы даже представить себе не можете, до какой степени. Предположим, я откажусь выполнять ваши указания, и изза этого, тьфу-тьфу, не сглазить бы, произойдет какое-нибудь несчастье, пострадает кто-то из группы или, к примеру, наш визажист. Что обо мне после всего этого будут говорить?
Он снова сделал паузу и забарабанил пальцами на этот раз по носу. Настя с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться, настолько потешной показалась ей картинка. Неужели он сам себя со стороны не видит? Хотя глупый вопрос, конечно, не видит.
- Да уж ничего хорошего не скажут, это точно, - с улыбкой сказала она. От вашей репутации мало что останется, если вообще останется.
- Правильно. - Пальцы Папорова на мгновение замерли, снова переместились на щеку и продолжили движение, но существенно медленнее. - Ни один исполнитель не захочет иметь со мной дело, а если такой камикадзе и найдется, то в группу невозможно будет привлечь ни толкового "саунда", ни хорошего стилиста, ни талантливого хореографа. С таким исполнителем никто не захочет работать, пока рядом с ним нахожусь я. И поскольку я надеюсь прожить еще много лет, то мне проще сегодня пожертвовать деньгами, чем своим будущим. Поэтому, Анастасия Павловна, вы можете задавать мне любые вопросы и ставить любые требования. Все будет выполнено в точности.
Возвращаясь домой, Настя мысленно перебирала все подробности разговора с директором группы "Би-Би-Си" и все больше утверждалась в мысли о том. что Папоров на самом деле не так уж сильно отличается от Светланы Медведевой. Разумеется, он готов во всем пойти навстречу работникам милиции, он искренне не хочет, чтобы появились новые жертвы этого странного парня, безумно влюбленного в певицу, но только лишь потому, что беспокоится о себе самом, о своей репутации и о своем будущем. Ни разу в его словах не промелькнуло даже подобие сочувствия к убитым, даже тень страха за тех, кто еще может погибнуть от руки психопата. Или она не права? Может быть, она просто не услышала всего этого?
* * *Павел Плетнев долго крутился в постели, но уснуть так и не смог. Без кондиционера жить с закрытыми окнами невозможно, а в открытые окна тут же радостно вламываются комары и начинают устраивать банкет на живом теле, издавая при этом настырное зудение, которое в их понимании, вероятно, является праздничными тостами. "Зря я днем завалился спать, - с досадой думал он. Теперь еще часа два не усну. И читать боязно, свет включу - вообще от этих кровососов не ото бьюсь. Хоть бы Оля скорее пришла, за разговорами время быстрее пролетит".
Когда он услышал звук открывающейся двери, была уже половина второго.
- Леля! - громко крикнул Павел. - Не бойся шуметь, я не сплю.
Через несколько секунд в его комнате появилась Ольга.
- Только свет не включай, эти гады налетят, - торопливо предупредил он.
- Ты почему не спишь? - испуганно спросила она. - Что-то случилось?
- Жара, комары и собственная дурость, - жалобно проныл он. - Пришел с работы пораньше и лег вздремнуть, теперь вот маюсь. Как твое свидание?
- Сегодня на пять с плюсом.
По ее голосу Павел понял, что Ольга улыбается.
- И белье оказалось удачное?
- Ну так, - усмехнулась она, - научена горьким опытом. А ты как провел вечер?
- Если хочешь, расскажу, но это длинная история, хотя и ужасно смешная. Ты устала?
- Не настолько, чтобы не послушать твою смешную историю. И потом, завтра суббота, можно поспать подольше. Ты будешь лежа рассказывать?
- Давай чайку попьем, - предложил Павел. - Я сейчас встану.
Они уселись на кухне, предварительно плотно прикрыв дверь, чтобы налетевшие на свет комары не просочились в комнаты. Пока Ольга умывалась и переодевалась в свой невесомый халатик, Павел успел заварить чай и разлить по чашкам.
- Ты представляешь, наш Светик предприняла на меня сегодня решающую атаку, - весело сообщил Павел. - Это надо было слышать.
- Что значит - слышать? - переспросила Ольга. - А видеть не надо было?
- Да там видеть-то было нечего, она сидела на диване, я - в кресле. Но ты бы слышала, что она несла!
Он с удовольствием и с подробностями пересказал Ольге всю сцену со Светланой, перемежая свой рассказ весьма ядовитыми комментариями.
- Я уже через пять минут понял, куда она клонит, и не отказал себе в удовольствии ее подразнить. Сделал вид, что поддаюсь на ее чары, и начал оттягивать момент. Ты представляешь, она на сто процентов уверена была, что я попался, что я вот прямо сейчас предложу ей стать моей дамой сердца, которую я возьму на частичное или полное содержание. А я делаю вид, что действительно хочу ей это предложить, но стесняюсь и робею. Это был такой цирк, Лелька!
- И чем дело кончилось? - лениво спросила Ольга, допивая чай.
- Тем, что я ей предложил совсем не то, что она ожидала. Повторил то же самое, что ты ей тогда на лестнице сказала. Ох, как она разозлилась! Я думал, она меня прибьет прямо на месте. Ей-то казалось, что дело в шляпе, я уже на крючке и никуда не сорвусь, надо только из меня последнее слово вытянуть. И вдруг такой облом. Удовольствия я получил море.
Ольга посмотрела на него так серьезно, что Павел осекся.
- Ты что, Оля? Я что-то не то сказал?
- Мне кажется, - медленно ответила она, - что ты что-то не то сделал. Зачем ты с ней так обошелся?
- Как это зачем? - возмутился Павел. - А как я, по-твоему, должен был с ней обойтись? Лечь с ней в постель и потом позволять ей тянуть из меня деньги? Да она мне не нужна, мне такие девочки давно уже не нравятся.
- Пашенька, я не знаю, что там насчет постели, но ТАК обращаться с женщинами нельзя. А вдруг ты ей действительно нравишься? И она решилась открыться тебе, ну, может, не очень умело и не очень умно, но уж как смогла. А ты ее сначала обнадежил, позволил за ручку себя подержать, сделал вид, что тебе это приятно, а потом - мордой об стол. За что, Паша? Чем она заслужила такое обращение?
- Тем, что она - настырная маленькая дрянь, которая лезет к чужому мужу и пытается украсть его у жены, с которой она, кстати сказать, что немаловажно, очень хорошо знакома, - зло ответил Павел. - Вот уж никогда бы не подумал, что ты кинешься ее защищать. Думал развеселить тебя, а нарвался на нравоучение.
- Паша, она - обыкновенная влюбленная молоденькая девушка, у которой еще недостаточно опыта, чтобы вести себя правильно и достойно. Ты должен быть снисходителен к ней. И уж в любом случае тебе не позволительно оскорблять ее чувства.
- Хорошо, - сухо ответил Павел, собирая со стола чашки. - Я понял твое отношение к этому. Выводы сделаю.
Ольга молча вымыла посуду, пока Павел расставлял в шкафчики сахарницу, печенье и джем. Они разошлись по своим комнатам, впервые за многие годы не попрощавшись и не обменявшись привычным поцелуем. Зайдя к себе, Павел снял шорты и уже собрался было лечь, но внезапно передумал. Возиться снова с пуговицами не хотелось, он быстро накинул халат и подошел к двери Ольгиной комнаты.
